— Да, — прошептала я.
— Она лежала вот здесь…
Миссис Гриффин указала на черный лакированный стол, стоявший у дальней стены.
— Там была ее кровать. Она лежала на полу, вся в крови. Глаза широко раскрыты… Она выглядела совсем юной и растерянной… Я попыталась ее поднять… Но умершие становятся такими тяжелыми.
Немного помолчав, она спросила:
— Хотите, я вам покажу?
— Простите? — переспросила я, уверенная, что ослышалась.
— Я хочу вам показать, как это было, — ответила она, четко выговаривая каждое слово, как будто говорила с ребенком.
— Ну, как вам будет угодно.
Она подвела меня к этому месту. Было видно, что каждое движение дается ей с трудом.
— Комната сейчас выглядит совсем иначе, но если вы встанете вон там…
Подняв руку, она указала на тот же стол. Я пересекла комнату.
— Я вам покажу, как я ее нашла.
Я встала у длинного стола. Сквозь бамбуковые жалюзи пробивался солнечный свет, разбрасывая по комнате резкие тени. Миссис Гриффин поднялась с кресла и медленно пошла к двери. Ее платье с шуршанием волочилось по полу.
— Ложитесь, — скомандовала она, добравшись до двери.
— Что?
— Прошу вас. Ложитесь на пол. Прямо здесь, перед столом. Лицом вниз.
Миссис Гриффин всерьез решила разыграть эту сцену, выступив режиссером собственной трагедии. Я подчинилась и легла ничком на ковер.
— Немного левее, — попросила она.
Я стала ерзать по полу, пока она не осталась довольна.
— Вот так, — кивнула она. — Теперь правильно. Просто отлично.
С этими словами миссис Гриффин покинула комнату, закрыв за собой дверь. Я осталась лежать на полу в том самом месте, где была убита Кассандра. Несмотря на всю абсурдность ситуации, я продолжала игру, не в силах освободиться от чар этой незаурядной женщины. Точнее говоря, мне не терпелось увидеть, что она будет делать дальше.
Наконец дверь распахнулась и на пороге показалась миссис Гриффин все в том же платье с драконами. Войдя, она неподвижно застыла на месте. Мне показалось, что прошла целая вечность. В руках она держала какой-то предмет, но со своего места я не могла его разглядеть — Фрэнсис прятала руки в складках одеяния. Наконец она двинулась ко мне медленным семенящим шагом. Опустившись на колени, она начала гладить мои волосы одной рукой, не выпуская из другой таинственный предмет. Потом потрепала меня по щеке. Рука у нее была холодная как лед. Я невольно сжалась от этого прикосновения.
— Ну, ну, не бойтесь, — сказала она, заметив мою болезненную реакцию. — Я не причиню вам зла.
Я наблюдала за ней краем глаза, но угол зрения был слишком неудобен, чтобы рассмотреть подробности.
— Я не собираюсь делать вам больно, — произнесла хозяйка дома низким грудным голосом, в котором звучала какая-то странная угроза.
Освободив руку из шелкового плена, она положила перед моим лицом скрываемый предмет. Это был ритуальный кинжал в виде полумесяца с украшенной сапфирами ручкой. Затаив дыхание, я смотрела, как они переливаются в косых лучах солнца.
— Я точно не помню, где лежал нож, — сказала миссис Гриффин. — Мне кажется, что вот здесь, но я не совсем уверена. Разумеется, это не тот нож. Он из моей коллекции. Там был другой, и он лежал здесь. Так мне кажется. Я почти уверена, что видела его. О Боже…
Она вдруг замолчала и закатила глаза. Потом схватилась за голову. Казалось, она теряет сознание.
— Миссис Гриффин?.. Миссис Гриффин? С вами все в порядке?
Она не ответила. Стоя на коленях, она раскачивалась из стороны в сторону, вцепившись в голову руками. Я посмотрела на этот ужасный кинжал со сверкающими сапфирами. Так Кассандру убил Мади? Или кто-то еще? Знает ли миссис Гриффин, кто убил ее дочь? Лежа на полу, я чувствовала, что истина находится где-то близко. Ведь любая маскировка со временем ветшает и отваливается, даже если ее делал самый искусный мастер.
Я лежала неподвижно, пока у меня не затекло все тело. Перевернувшись на спину, я увидела, что миссис Гриффин не отрываясь смотрит на меня. Встретив мой взгляд, она широко раскрыла глаза, словно увидела нечто ужасное. Лицо ее стало пергаментно бледным. Она задрожала, судорожно подняла руки и стала водить ими по лицу и волосам.
— О Боже, Боже! — повторяла она. — Это была ошибка, ужасная ошибка! Вставайте… Какая страшная ошибка!
Я исполнила ее команду. Сама же Фрэнсис продолжала стоять на коленях, сотрясаясь от озноба. Ее возбуждение все возрастало. Она схватила кинжал, но не удержала его в трясущихся руках, и он упал на пол. Женщина стала корчиться, издавая жалобные стоны. Я смотрела на нее как завороженная, пытаясь представить, какие кошмары проносятся в ее воспаленном мозгу. Вдруг она содрогнулась и издала пронзительный вопль. Казалось, ужас рвет ее тело на части. Это было невыносимое зрелище.
Вся дрожа от пережитого шока, миссис Гриффин смотрела на меня помутившимся взглядом, умоляюще протягивая тонкие хрупкие руки. Опустившись на колени, я обняла ее. Ее тело было похоже на завернутую в шелк щепочку. Тяжело дыша, она приникла к моей груди и через некоторое время успокоилась.
— Вам станет гораздо легче, если вы не будете ничего скрывать, миссис Гриффин. Уверяю вас. Вы должны сказать правду ради Кассандры.
— Да, я знаю, — произнесла она тоненьким голосом.
— Вы ведь знаете, кто ее убил?
Она растерянно взглянула на меня.
— Ведь знаете? — повторила я.
— Да, — прошептала она. — Знаю.
— Кто же? Скажите мне.
Она покачала головой.
— Я… я не могу.
— Миссис Гриффин, разве вы не хотите передать это дело в суд?
Она поморгала глазами.
— В суд? — рассеянно повторила она. — Какой здесь может быть суд?
— Это сделал Мади? Роберто Мади?
Миссис Гриффин закрыла глаза, и на лице ее появилось некое подобие улыбки.
— Так думали все.
— А на самом деле? Это был он?
— Я думаю… — сказала она, а потом тихо пробормотала что-то нечленораздельное.
— Что вы думаете?
— Я очень устала.
Но я не хотела упускать случай и решила надавить на нее.
— Вы думаете, это Мади ее убил?
Она промолчала, и я сочла это за подтверждение.
— Да? — продолжала допытываться я.
— Все так думали, — вяло повторила она.
— Но, миссис Гриффин, вы-то знаете, кто это сделал. Я уверена, что знаете. Почему вы не хотите сказать?
Она надолго замолчала. Затем произнесла:
— Убийство может происходить постепенно.
— Что вы имеете в виду?
— Оно может тянуться годами и быть совершенно незаметным. Все родители желают лучшего своим детям. Если ваш ребенок страдает, это разрывает вам сердце, а потом вы вдруг обнаруживаете, что ваше невинное дитя мертво.
— Я не совсем понимаю… — произнесла я.
— Но не все, кто убивает, виновны в убийстве. Некоторые просто приводят приговор в исполнение.
Я искоса посмотрела на нее. Что она пытается мне сказать?
— И кто же привел в исполнение приговор вашей дочери?
Она закрыла лицо руками.
— Оставьте меня в покое! Прошу вас, — простонала она. — Не мучайте меня.
— Вы знаете! Знаете! Почему вы не хотите мне сказать? — упрашивала ее я.
— Ничего я не знаю! Оставьте меня в покое! — закричала она.
Ее снова начала сводить судорога. Я крепко прижала ее к себе.
— Вы должны мне сказать, миссис Гриффин. Не держите это в себе. Вы не можете умереть с таким грехом на совести.
— Меня никто не осудит.
— Ну что вам стоит сказать? — умоляла я ее.
— Я не могу, не могу, — захныкала Фрэнсис.
В конце концов она закрыла глаза и погрузилась в сон. Я посмотрела на нее. На сухой землистой коже резко выделялись кроваво-красные губы. Вид у старой леди был жалкий — настоящая мумия. С каждым вздохом она, казалось, уменьшалась в размерах, все больше теряясь в широких складках своего шелкового наряда, словно они затягивали ее вглубь, как морские волны. Я укачивала ее, как младенца в люльке, размышляя, расстанется ли она когда-нибудь со своей ужасной тайной.
10
Эта жутковатая сцена только подогрела мое желание разгадать загадку убийства Кассандры. Тем временем в моей работе наступил небольшой перерыв. Миссис Гриффин передала мне через Дина, что ей понравились мои эскизы.
Всю следующую неделю прибывшие рабочие устанавливали в павильоне леса, превращая стены в подобие огромных медовых сот. Я руководила их работой, прибегая к помощи Дина, который оказался очень полезен. Ему нравилась вся эта суета, как, впрочем, и мне: она отвлекала его от грустных мыслей о Пом-Поме, которого дворецкий никак не мог забыть. Я же всегда получала удовольствие от перемены деятельности. Дин стал называть танцевальный зал «Сикстинской капеллой», а меня — «мисс Микеланджело».
Наконец рабочие ушли, и следующие несколько недель я просидела на лесах, смешивая краски и думая о миссис Гриффин и ее несчастной жизни. Паря на высоте двадцати футов над холодным мраморным полом, я думала, как бы восприняло высшее общество зрелище своего кумира, трясущегося и рыдающего, ползающего по полу и прижимающего к себе кинжал, словно это ее убитое дитя. И это она — квинтэссенция стиля и утонченности, образец элегантности и безупречных манер.
Иногда я грезила наяву, представляя этот пресловутый первый бал. Передо мной витали фантомы той волшебной ночи. Мне казалось, что я слышу отдаленные звуки оркестра, играющего попурри из сладких мелодий, всегда звучащих на подобных празднествах. Я представляла, как миссис Гриффин, вся в шелках и бриллиантах, величественно входит в танцевальный зал, помахивая на гостей веером из страусовых перьев, словно фея, держащая в руках волшебную палочку. Я так и видела, как наследная принцесса Кассандра в роскошном атласном платье, слегка смущаясь, несмотря на свой высокий титул, приветствует гостей, протягивая им затянутую в перчатку руку, в то время как ее мать, эта самозваная королева, принимает как должное всеобщее внимание и лесть. Холт Гриффин, высокий и элегантный, стоит рядом с дочерью, с гордостью помогая ей вступать на трон. Ночь грез, где царило семейство Гриффинов, вознесясь над миром заурядных, некрасивых и несчастных людей.