Мы оба рассмеялись. Гарри начал возводить пирамиду из оторванных листьев артишока.
— Я помню ее в молодости. Не слишком красивая, но очень стильная и общительная, душа любой компании. Каким-то образом ей удалось забраться в самый верхний ящик комода и вытащить оттуда завидного жениха — мистера Гриффина, приведя в ярость всех остальных девиц на выданье. В то время это вызвало настоящий скандал. Представляю, как все они облизывают ее сейчас.
— Да, в ней определенно что-то есть, — согласилась я. — Какая-то загадочность. Держу пари, что в молодости она была очень сексуальна.
— В молодости мы все были такими, — заметил Гарри, водружая на вершину пирамиды вилку. — Ходили слухи, что Холт Гриффин чуть не стал геем — во всяком случае, был от этого в двух шагах. Но она сумела удержать его на краю пропасти, приманив некими экзотическими сексуальными техниками. В этом смысле ее всегда сравнивали с герцогиней Виндзорской. Ну, ты понимаешь — кокаин на гениталии, объятия Клеопатры и все такое прочее.
— Объятия Клеопатры? — недоуменно переспросила я, втыкая вилку в кусок телятины.
— Это когда женщина напрягает мускулы влагалища, так что возникает ощущение массажа пениса, — равнодушно объяснил Гарри. — Очень эффективная техника, которой пользуются куртизанки и некоторые предприимчивые дамы. Но, честно говоря, я не очень-то в это верю. Скорее всего он просто в нее влюбился. Она была обворожительна и вызывала интерес. В той унылой среде, где он вращался, эта женщина была как глоток свежего воздуха. И к тому же она окружила его целенаправленной заботой. Говорили, что еще до знакомства она досконально его изучила — знала все его привычки, любимые вина, гастрономические пристрастия, интересы и увлечения, книги, сексуальные наклонности и тому подобное. Поэтому при встрече с ней ему показалось, что он обрел родную душу.
— Откуда ты все это знаешь?
— Это широко известные факты. Все были так поражены, когда она его окрутила, что высказывалась масса предположений относительно того, как ей это удалось. Ты же знаешь, каковы люди — они обожают докапываться до истины, чтобы затем смешать все с грязью. А все дело было в том, что джентльмены типа Холта Гриффина любят, когда их облизывают. Они не интересуются слабонервными девицами из высшего общества, которые разочарованы в жизни, постоянно жалуются на обстоятельства, и никогда не будут спать с мужчиной, если у них нет настроения. В конце концов они начинают пить, потому что им кажется, что им чего-то недодали. Такие мужчины, как Холт Гриффин, предпочитают, чтобы их ублажали, причем со знанием дела. Фрэнсис Гриффин проявила в этом незаурядное мастерство.
— Я представляла ее совсем иначе. Она казалась мне настоящей дамой.
— Она такая и есть. Поистине великая женщина, — торжественно объявил Гарри. — Ты зря думаешь, что сомнительное прошлое лишает людей величия. Наоборот, оно придает им вес, ведь им пришлось через многое пройти. Эти дураки, которые думают, что происхождение дает им право претендовать на возвышенность и благородство, вызывают у меня только смех. Фрэнсис Гриффин благородна в истинном смысле этого слова — она тверда, независима и обязана всем себе самой. Настоящая амазонка.
— А ты был с ней лично знаком?
— Она не водит знакомства с такими, как я, — задумчиво произнес Гарри. — Но я ее видел. Когда-то давно она зашла в мой магазин и с ходу купила потрясающий рейзеновский комод. Правда, перед этим она торговалась. Очень упорно, но не агрессивно. Это была одна из лучших моих вещей, вне всякого сомнения. Вряд ли кто-нибудь еще мог похвастаться такой редкостью. И она мгновенно его оценила. Сказала, что у меня прекрасный вкус, и попросила поискать для нее кое-что на аукционах. И мы действительно нашли пару-тройку изумительных вещей.
— Так часто бывает с теми, кто создал себя из ничего, — заметил Гарри после паузы. — Они легко отличают настоящее от поддельного, потому что в них самих много наносного и фальшивого. Правда, получается это не у всех. Но у нее выходило отлично. Я бы правую руку отдал за то, чтобы побывать у нее дома, но, увы, мне так и не повезло. У меня была мысль поехать к ней вместе с грузчиками, доставлявшими комод, но потом я решил, что это будет выглядеть слишком пошло.
— Завтра захвачу с собой «Полароид», — поддразнила я его.
— Боже упаси! — завопил Гарри. — Я все равно ничего не увижу на снимках. Ты знаешь, я, кажется, начал слепнуть.
Я потрепала его по щеке. Он был похож на старого грустного пса.
— Лучше бы я оглох, — вздохнул мой друг. — Я уже достаточно наслушался в этой жизни, но смотреть мне еще не надоело. Боже, как же я люблю красоту. Как можно жить без музеев и галерей? Проклятие!
Сняв очки, он двумя пальцами потер переносицу. Вид у него был усталый и раздраженный.
Я стала убирать грязные тарелки. Потом принесла пирог и отрезала от него большой кусок для Гарри. Он прямо-таки набросился на него.
— Мой любимый! Хорошая девочка.
Я закурила и стала смотреть, как Гарри расправляется с пирогом.
— Итак, она получила то, что хотела, — произнесла я через некоторое время. — Везет же людям.
— Но жизнь ее сложилась трагично.
— Приятно слышать. И что же случилось?
— Эта ужасная история с ее дочерью.
— А что с ней стряслось?
— Разве ты не знаешь? Я думал, это известно всем. Ее дочь звали Кассандра — как тебе нравится? Богачи столь самоуверенны, что называют своих детей Корделиями, Электрами и Кассандрами, совершенно не думая о последствиях. Они считают, что им все сойдет с рук.
— Так что же с ней случилось?
— Она умерла.
— В самом деле? О Господи. Как же это произошло?
— Неужели ты действительно не знаешь? — с видимым удовольствием спросил Гарри, постепенно оживляясь. Он обожал сплетничать — это придавало ему силы. — Пятнадцать лет назад Кассандру Гриффин зарезали в ее комнате.
— Не может быть!
— И до сих пор неизвестно, кто это сделал. Преступление так и не было раскрыто.
— Какой ужас!
— «Ужас» не то слово. Это случилось как раз в «Хейвене». Удивительно, как старушка Фрэнсис может там жить. Я бы не смог оставаться в доме, где зарезали моего ребенка, а ты? — несколько игриво спросил Гарри.
— Никогда в жизни…
— Этот случай наделал много шума, но разговоры как-то быстро утихли, и потом уже никто об этом не вспоминал. Наверное, из уважения к семье.
— Как давно это случилось?
— Лет пятнадцать-шестнадцать назад. Холт Гриффин был тогда представителем в ООН или кем-то в этом роде. Такое громкое дело, удивительно, что ты об этом не слышала. Наверное, просто не обратила внимания по молодости.
— Мне тогда было не до того, — ответила я, мысленно возвращаясь в те годы. — А сколько ей было лет — я имею в виду дочке?
— Двадцать пять — двадцать шесть. Что-то около этого.
— Значит, сейчас ей было бы столько же, сколько мне. Или чуть больше.
— Угу.
— Какой все-таки кошмар. И убийцу так и не нашли? Невероятно.
— Действительно, странно. Но я уверен, что мы многого не знаем.
Я заметила, что Питт пристально смотрит на пирог.
— Еще кусочек?
— Ну разве что маленький ломтик.
Я отрезала ему большой кусок. Теперь он поглощал его медленно, снимая сверху яблоки, чтобы потом похрустеть оставшейся корочкой.
— Вкусная у него корочка. Прямо как домашнее печенье, — заметил Гарри. — Я только со второго раза могу распробовать еду.
— Как можно пережить такое? Ужасно, когда дети умирают от болезни или несчастного случая, а уж убийство… Она была единственным ребенком?
— Да, единственным, — коротко ответил он.
— Миссис Гриффин попросила меня расписать зал, который она построила для первого бала своей дочери. А потом сказала, что я на нее похожа.
— Правда? — с интересом спросил Гарри. — Насколько я знаю, ее дочь была совершенно неуправляемой. Во всяком случае, так считалось. После довольно бурной молодости она выскочила замуж за какого-то жиголо.
— И все же она нашла в нас что-то общее.
— Наверное, вы похожи внешне.
Я пожала плечами.
— Бедняжка.
— Ну, смотри веселей, моя девочка, — сказал Гарри, погладив меня по руке. — Видишь, деньги не всегда приносят счастье.
Я вспомнила сегодняшний визит.
— Как все-таки странно. Вот уж никогда бы не подумала, что у моей посетительницы такая судьба. Это в корне меняет дело. Теперь мне стало по-настоящему интересно. Как ты думаешь, что ей на самом деле нужно?
— Вот поезжай завтра и выясни.
— Но, Гарри, мне же придется отказаться от всех других заказов.
Он просто пригвоздил меня взглядом.
— Не валяй дурака, Фейт. Она кладезь полезных знаний. На нее стоит поработать. Это все равно что королевский заказ, даже лучше. Для тебя это счастливый шанс, ведь работа у нее — это лучшая рекомендация. Ты сделаешь себе имя.
— У меня и так есть имя.
— Но это будет громкое имя.
Браш вскочил на стол и стал лапой скрести Гарри по рукаву. Тот погладил его по выгнутой спине. Я попыталась прогнать кота.
— Оставь его, — остановил меня Гарри. — Ему хочется немного ласки, так ведь, Браши?
— Сколько лет твоему мистеру Спенсеру?
— Сто двадцать на человеческий счет. Он сварливый, беззубый и бесполезный, но я обожаю этого негодника. В следующий раз будем ужинать у меня. Он будет рад тебя видеть.
Ужины у Гарри носили крайне хаотический характер. У него было множество соусов, и он вечно их путал. Однажды он испортил чудесную баранью ногу, залив ее карамельным соусом, который принял за подливку.
— На твоем месте я бы не стал переживать из-за других заказов, — продолжал Питт. — После нее тебя просто завалят работой.
— Думаешь, мне хочется столько времени торчать в одном месте?
— Но, дорогая моя, ведь речь идет не о лачуге. «Хейвен» — один из лучших домов в мире, а ты сделаешь его еще прекрасней. Честно говоря, тебе давно пора сменить обстановку. Ты ведешь слишком замкнутый образ жизни, как будто уже собралась на покой. Я был гораздо старше, когда поставил на себе крест.