‒ Еле тебя нашел, ‒ знакомый голос шумно выдохнул около уха, губы коснулись моей щеки и тело Даниила плюхнулось на стул напротив.
‒ Ты?! Как ты меня нашел? ‒ его появление сильно удивило меня.
‒ Так ты же сама мне написала, откуда тебя надо забрать, ‒ он покопался в кармане и вытянул перед собой телефон. ‒ Знаешь сколько забегаловок по этой дороге? Я уже и счет потерял, останавливаясь перед каждой. Как тебя угораздило здесь оказаться?
Даниил обвел взглядом придорожное кафе и поморщился, видимо, не привык к таким заведениям.
‒ И почему ты в таком виде? На работе что-то случилось? ‒ его лицо выражало беспокойство.
‒ Я решила взять отпуск, ‒ эта мысль пришла ко мне внезапно.
Чернов вряд ли смириться с моим отказом, и не оставит меня в покое, пока я не осмотрю его дочь и не сообщу свое мнение о ее состоянии здоровья. У меня же нет никакого желания снова встретиться с ним. Отпуск даст мне привести мысли в порядок и войти в привычную колею, по которой текла моя жизнь до его прихода. И я, наконец-то, закончу дело, которое требовало своего завершения еще давно.
‒ Отвезешь меня обратно в город? ‒ с мольбой в голосе обратилась я к Даниилу. ‒ И мою машину…
Мужчина напротив меня был в недоумении моим поведением и внешним видом, но не приставал с глупыми вопросами. После моей просьбы он позвонил кому-то по телефону, долго ругался, затем потребовал ключи от моей машины. Даниил подошел к девушке за кассой, положил перед ней свою визитку и мои ключи, что-то объяснил, сверху оставил денежную купюру. Она в ответ кивнула и мило улыбнулась.
‒ Поехали, ‒ он подал мне руку и вывел на улицу.
Я двигалась рядом с ним на автомате, словно робот, но его забота радовала. Даниил неторопливо подвел меня к своей иномарке, открыл переднюю дверцу и спокойно подождал, пока я удобно устроюсь и накину ремень, только после этого захлопнул ее и сам уселся за руль. Он не торопился в город, затерявшись среди остальных машин, плавно ехал по трассе в сторону города, терпеливо ожидая момента, пока я сама заговорю.
‒ В бардачке есть фляжка, если тебе надо собраться с мыслями, ‒ он мимолетно взглянул на меня. ‒ И набраться храбрости. До города путь недлинный.
Даниил хороший парень, но я не могла рассказать ему историю с Антоном. И не хотела. Зачем ворошить прошлое, которое всеми силами пытаешься вычеркнуть из памяти? Мою историю, связанную с ним, знал только папа. Павел Николаевич, наверное, уже звонил ему. Представила, что он сейчас может испытать. Стоило его успокоить. Набрала отцу еще одно сообщение и открыла бардачок. Отыскала необычной формы фляжку, отделанную качественной кожей, но не открыла, лишь вертела его в своих руках. Чем мне может помочь глоток алкоголя? Абсолютно ничем, кроме короткой передышки от тяжелых воспоминаний.
‒ Ева? Не молчи, пожалуйста. Ты меня пугаешь, ‒ я посмотрела на Даниила.
На секунду наши глаза встретились, прежде чем он снова стал следить за дорогой. Сегодня он был сосредоточен, напряжен, будто ожидал нападения врага. Из-за меня он сорвался с города и кинулся меня искать, без лишних вопросов. И не приставал с вопросами. Это дорогого стоило. Многие не могли встретить своих возлюбленных ни с работы, ни с дальней поездки, не говоря уже о неожиданных просьбах ехать куда-то далеко и бесцельно. Кто я ему? По сути, никто, недавно только познакомились. Почему тогда я написала ему? Ведь даже не помню, как набирала ему сообщение, иначе он не смог бы меня отыскать. Значит, на подсознательном уровне я доверяла ему. Даниил почувствовал мой изучающий взгляд на себе и снова повернул голову в мою сторону.
‒ Отвези меня домой, пожалуйста, ‒ мне не хотелось говорить. ‒ Я все объясню, но как-нибудь потом. Не могу сейчас рассказать, слишком тяжело. Не могу…
Я так и вертела в руках его фляжку, когда мы заехали в город и двинулись в сторону нашего дома. Даниил открыл мне дверцу, помог выйти из машины и за ручку довел до калитки, словно я собиралась сбежать.
‒ Как будешь готова к разговору, напиши. Я приеду сразу, как смогу, ‒ и он обнял меня, будто прощался навсегда. ‒ Я постараюсь тебя понять, что бы там у тебя ни случилось, и осуждать не буду, что бы там ни натворила, в прошлом или же в настоящем.
Он отстранился от меня и поцеловал, быстро и внезапно, коснулся своими теплыми губами моих сухих губ и ушел. Я так и стояла около двери, смотрела, как он садился в машину и уезжал, и до конца не понимала, как мне повезло встретить такого мужчину. Но только сердце молчало, не встрепенулось и после его поцелуя. Не было между нами искры, как бы я этого не хотела.
Папа ждал меня на крыльце, видимо, слышал звук подъехавшей машины и вышел меня встречать.
‒ Пап, давай не сегодня. Завтра все расскажу и объясню, а сейчас я хочу отдохнуть. Устала, ‒ я подошла к нему, обняла и затем поднялась к себе в спальню. Сил не осталось, пережитые эмоции отняли у меня все.
В тот вечер папа меня не беспокоил…
‒ В отпуск она решила уйти, ‒ это были самые безобидные слова, услышанные мной в кабинете Павла Николаевича на другой день, как только я пришла в больницу.
Таким главврача я видела впервые…
Капрал рвал и метал.
Он разорался не на шутку, обвиняя меня во всех грехах, которые случились в больнице в последние месяцы, хотя никакого отношения я к ним не имела. Но главврач нашел крайнюю — меня. Его можно было понять, я бросила работу в разгар рабочего времени, не отвечала на звонки, сорвала встречу с потенциальным меценатом. Плюс к этому, добавлялось мое нежелание видеться с родителями маленьких пациентов. И Павла Николаевича было не остановить. Я молчала, сидела, не смея поднимать голову, изредка кивая ему, соглашаясь с его обвинениями. Он скоро выдохнется, устанет ругать, тогда уже можно смело решать вопрос.
Павел Николаевич опустился в кресло и выдохнул, пальцы постукивали по столешнице. Он смотрел в окно, но в голове искал решение.
‒ Вот что мне с тобой делать? Ты сорвала мне такое прекрасное соглашение. Мы, наконец-то, смогли бы купить новые аппараты УЗИ, сделать ремонт, выписать премию… А ты, негодница, все испортила.
Он выслушал от меня короткие объяснения, как только я заглянула в его кабинет, и уже больше часа мы не могли прийти к обоюдному решению, что устраивало бы нас обоих. Павел Николаевич все время срывался на крик, не находя нормального объяснения для Чернова по поводу моего внезапного ухода в отпуск, как и не хотел понимать того, почему я категорически отказывалась встретиться с ним снова. Мои жалкие попытки оправдания, что я не встречаюсь с родителями пациентов, он даже не принял во внимание.
‒ Ты знаешь, кто он такой? ‒ Павел Николаевич не терял надежду уговорить меня, используя устрашение положением и статусом Чернова.
‒ Знаю, поэтому отказываюсь с ним встретиться еще раз, ‒ только эти знания у каждого были свои.
Я знала прежнего Чернова, худощавого подростка, в доску своего парня для всех дворовых пацанов, который носил одну спортивную форму круглый год, и отменно целовался, заставляя забыть обо всём. Эти воспоминания вызвали румянец на моих щеках. Павел Николаевич знал его таким, каким он стал на данный момент, богатого и успешного, с деньгами и обширными связями.
‒ Он и тебя, и меня в порошок сотрет. Ты это понимаешь? Он и глазом не успеет моргнуть, как мы потеряем свои рабочие места, будет хорошо, если потом где-нибудь сможем устроиться. Поэтому я должен знать реальную причину твоего отказа, − мужчина смерил меня уставшим взглядом.
‒ Вы же знаете наше негласное правило, не лечить и не оперировать своих родных и близких. Считайте, что он мой дальний родственник. Когда-то мы знали друг друга очень хорошо. И это правда. Мы ходили в одну школу и жили в соседних домах. Это только одна причина из всех имеющихся. Остальные я не могу вам рассказать, простите, ‒ я решила слегка приоткрыть завесу тайны, также воспользоваться суеверием главврача. Павел Николаевич верил им, как и многие другие врачи. ‒ Если не дадите отпуск, то увольняйте. Мне уже все равно.
Я готова была рискнуть работой. С моим послужным списком я могла устроиться в любую больницу, конечно, было бы жаль все бросить и уехать из этого города, который успела полюбить Один раз сделала уже такой шаг, повторять его снова не было никакого желания, если не вынудят обстоятельства. И был еще один фактор, не менее важный лично для меня, который связывал мое сердце с этим городом невидимыми нитями, и разорвать их я не решилась бы ни за какие блага в мире.
‒ А кто вместо тебя работать будет? Где еще я найду такого хирурга, как ты? Я до сих пор не могу поверить тому, что ты переехала к нам из самой столицы и решила остаться в нашей больнице. Думал, неспроста это, от прекрасного будущего в Москве не отказываются, есть какой-то подвох. Так и оказалось. Я до сих пор не могу понять твой переезд к нам, хотя столько лет уже прошло.
‒ Павел Николаевич, большего вы от меня не добьетесь, как ни старайтесь. За все время работы здесь, вы для меня стали вторым отцом, но я все равно не могу вам рассказать всей правды. Чернов — человек из моего прошлого, с которым я не хочу иметь ничего общего в настоящем, тем более, в будущем, даже консультировать. Могу обещать вам только одно, если у вас начнутся большие проблемы из-за моего отказа ему, то я готова осмотреть девочку, но только при вашем присутствии и, если обещаете, что никакого контакта с ним не будет. Мое заключение передавать ему будете сами, устно или письменно, решите сами.
‒ Я одного не понять не могу, как он тебя не узнал?
‒ Внешность у меня в молодости, мягко говоря, была непрезентабельной. В то время я была трудным подростком, считала себя готом, носила все черное, красилась тоже соответствующе. Да и фамилия у меня теперь другая, как и отчество, папа удочерил меня после гибели матери. Я теперь такая, какая здесь, перед вами, а той девчонки давно уже нет…
В кабинете наступила тишина, Павел Николаевич перестал даже пальцами по столу постукивать. Такая новость обо мне обескуражила его. Он во все глаза рассматривал меня, стараясь представить в другом образе. Раньше я была невысокого роста, слегка полноватая, с длинными черными волосами, глаза сильно подводила черным карандашом, губы красила помадой темного оттенка, одежда в основном тоже черная. Та девочка мечтала создать с