Дело с усыновлением резко пошло в гору, как только я предоставила свидетельство о заключении брака. Да и Чернов не остался в стороне, помогая своими связями. Чего только не стоил его адвокат, приехавший мне помогать. Екатерина Алексеевна долго благодарила меня за то, что мой супруг выделил немалую сумму их детскому дому, а также и за близнецов, которые обрели свою семью. Я была удивлена поступку Антона, но виду не подала. Я же вспомнила свой разговор с детьми, когда мы с Леной возвратились из столицы.
‒ Паша, Даша, мне надо вам сообщить одну новость, ‒ они сидела на кровати, я же перед ними на корточках.
Их маленькие ладошки я взяла в свои руки. В их глазах появился испуг. Они инстинктивно потянулись друг к другу.
‒ Нет, это хорошая новость, ‒ и они застыли, ожидая услышать ее. ‒ Вы хотите, чтобы у вас была отдельная комната? Или, к примеру, строгий усатый дедушка?
Лица не по годам умных детей засветились счастливой улыбкой.
‒ А мама… Мама будет? ‒ почти хором спросили они с дрожащим голосом.
‒ Вы примете меня в роли своей мамы? ‒ осторожно спросила я, едва сдерживая слезы счастья.
В ответ был весьма красноречивым. Близнецы заплакали и кинулись в мои объятия, повалив меня на пол. Сколько времени мы так обнимались и лили слезы, я не знаю. Но малыши никак не хотели меня выпускать из своих объятий. Они боялись того, что только что услышали от меня. Они боялись, что счастье, которое я им озвучила, может оказаться временной. Домой забирал нас мой отец, едва уговорив Пашу отпустить меня и переместиться на руки нового дедушки. Их провожал весь детский дом, махая руками в окошко и по-тихому завидуя им.
В первую ночь мы спали все вместе, соединив две кровати. Дети ни в какую не хотели спать в своей комнате.
‒ Ты сделала такой ответственный шаг и правильный выбор, ‒ проговорил отец, когда закрыл книгу, которую читал. Дети уже спали, с двух сторон обняв меня. ‒ Я горжусь тобой. И спасибо тебе, что хоть к старости дала почувствовать какого это, когда к тебе обращаются дедушка.
И папа быстро смахнул непрошенные слезы, пряча взгляд. Я хотела его обнять, но боялась разбудить детей.
‒ Это тебе спасибо, пап! Без тебя не было бы меня и всего этого…
‒ О чем задумалась? ‒ незаметно подошедшая Лена заставила меня вздрогнуть от неожиданности. ‒ Держи.
Я завернулась в плед, который она мне всучила. Подруга устроилась рядом.
‒ Так, любуюсь детьми. Вспомнила их первый день и вечер дома.
‒ Ты счастлива? ‒ такой странный вопрос.
‒ Не знаю… ‒ мне не хотелось спугнуть это чувство и состояние. ‒ Но большего я у судьбы и просить не смею.
И мой взгляд остановился на Пашке и Дашке. Близнецы наперегонки носились на самокатах на асфальтированной площадке, все время махая мне рукой.
‒ Не жалеешь? О нем… ‒ подруга озвучила тот самый вопрос, который я страшилась задавать самой себе.
‒ Давай не будем ворошить осиное гнездо. Ни к чему всё это. Пусть оно висит себе спокойно на дереве, как и моя мечта, которой никогда не сбыться. Сама виновата. И уже не о чем говорить, ‒ сердце отчаянно заныло, вспомнив Чернова, а взгляд зацепился за дорогие и яркие самокаты, которые привезли близнецам на днях.
Дети уже месяц, как были дома. И почти каждый день им приносили подарки и гостинцы. В длинном списке были не только развивающие игрушки, но и одежда, даже необходимая на каждый день мелочь. И не надо было гадать, от кого они. Я не понимала только одного, зачем он это делает. Он не обязан был. Меня же Антон продолжал игнорировать. Он лишь один раз вспомнил обо мне. Вечером, когда мы уже с детьми были дома, для меня доставили букет роз. Белоснежные цветы еле уместились в моих руках. В маленькой открытке не было имени дарителя, только несколько строк, по которым не трудно было догадаться от кого они.
От грустных мыслей меня отвлек Даниил, который протянул мне кружку, над которой клубился пар.
‒ Держи, это тебе, чтобы согреться. Не то окоченеете тут, ‒ я взяла с его рук горячий напиток и почувствовала запах корицы, яблока и апельсинов. ‒ А тебе чай.
И мужчина нежно посмотрел на мою подругу. Сердце кольнуло.
‒ Ева, прости, ‒ Лена успела заметить проскочившие по моему лицу неоднозначные эмоции. — Сами не знаем, как так всё быстро произошло.
‒ Поздравляю! Я рада за вас, ‒ обняла я подругу прежде, чем она успела наговорить глупостей. ‒ Очень рада! И когда свадьба?
За этими разговорами я немного успокоилась. Но в сердце появилась щемящая тоска… Тоска по всему, что касалось рождения своего родного ребенка, начиная с растущего живота, первых пинков ребенка и первой знакомства с ним или с ней…
Немного посидев рядом со счастливыми будущими родителями, ушла к близнецам. Да, я была рада за подругу, за друга, но чувство тоски и грусти не вытеснить из моего сердца никак и ничем. Никто не способен этого сделать. Сколько бы ни боролась с этим, сколько бы ни говорила себе, все равно хочется подержать в руках свою родную частичку.
Поиграв и побегав с близнецами, мы шли к домикам, чтобы перекусить и немного отдохнуть. Они носились вокруг меня, но вдруг резко остановились. Я проследила за их взглядами и застыла в изумлении.
Прямо перед нами в нескольких шагах стоял Антон за ручку с Лесми и неотрывно смотрел на меня. И Пашка, и Дашка с криками «Дядя!» помчались к нему навстречу. Лесми же осторожно приблизилась ко мне и протянула в мою сторону самодельную открытку. Не успела я поблагодарить ее, как она развернулась и вернулась к отцу. Затем взяла за руки близнецов и ушла в ту сторону, где толпой стояли Лена, Даниил и отец.
Антон приблизился и остановился на расстоянии одного шага, не разрывая со мной контакта.
‒ Я устал, ‒ прошептал он одними губами…
Эпилог
Ева
Я же стояла на месте, боясь пошевелиться. Боялась, что сделаю шаг и всё это пропадёт.
Антон сам преодолел последний шаг между нами и сгреб меня в свои крепкие и нежные объятия, не замечая того, что ломает цветы, которые так безжалостно были прижаты между нами. И снова мои любимые белые розы.
‒ Я устал, бороться с тобой и с собой. Устал каждый вечер засыпать с мыслями о тебе и просыпаться с такими же мыслями. Устал находиться вдалеке от тебя. Я устал…
И он зарылся носом в мои волосы. Я же уткнулась ему в грудь и вдохнула полной грудью его запах, такой родной и близкий. И затем зарыдала. От переполняющего меня счастья, что он, наконец-то, приехал. Хоть кто-то один из нас оказался умнее…
Так мы и стояли, обнявшись, и забирая душевную боль друг у друга. Антон прижимал меня еще сильнее, словно пытался раствориться во мне.
‒ Пожалуйста, не отталкивай меня от себя. Ты мне нужна, очень. Без тебя я забыл, как правильно дышать, как надо жить и для чего. Даже Лесми перестала со мной разговаривать, пока я не верну тебя. И она очень хочет подружиться с близнецами, уже считает их своей младшей сестренкой и братишкой. Это она выбирала все подарки для них. Я бы сам не додумался. Да, я дурак, я идиот, из-за меня мы столько времени потеряли. Постарайся простить меня. Ничего другого мне не надо…
И Антон замолк…
Мне не хотелось говорить. Я была счастлива. Отстранилась от него и потянулась к его губам. Мне он был так нужен и так необходим в эту секунду, словно воздух.
Я растворялась в его поцелуе. Антон словно только этого и ждал. Он терзал мои губы, то кусая их, то целуя нежно и ласково, без напора. Антон первым отстранился от меня и прижался к моему лбу.
‒ Я скучал… Не описать словами как… ‒ его дыхание сбилось.
‒ Я тоже, ‒ прошептала я ему в ответ.
Дальше я слушала стук его сердца. Мне было так хорошо в его объятиях, что не хотелось даже двигаться, не говоря уже о разговоре, который нам так необходим.
‒ Уже можно? ‒ услышала я голос Лесми и резко отстранилась от Антона. Почему-то мне было стыдно перед девочкой.
Три пары глаз внимательно и с любопытством смотрели на нас.
‒ Мы теперь одна семья? ‒ этот вопрос задал Пашка, строгим и прищуренным взглядом изучая Антона, словно от чего-то или от кого-то хотел меня защитить.
Мужчина крепче прижал меня к себе и ответил за нас двоих.
‒ А ты научишь меня кататься на велосипеде и ловить рыбу? ‒ и глаза такие серьезные.
‒ И меня, ‒ застенчиво вторила за братом Дашка.
Антон активно закивал головой.
‒ Ты теперь будешь нашим папой? ‒ вопросы от близняшек сыпались один за другим.
‒ Вот с этой самой минуты и навсегда я и есть ваш папа, ‒ серьезным голосом ответил Чернов.
Полтора месяц спустя…
Я суетливо бегала по огромной кухне нашего нового дома. Вокруг меня суетливо носились дети, даже строгая Лесми не могла утихомирить близнецов. Пробежав по кухне, они свернули в другую комнату. На моем лице родилась задорная улыбка. Мы готовились встречать новый год. Наш первый новый год вместе. С семьей. Наш совместный шаг в новую жизнь, давшийся нам с огромным трудом.
‒ Мам! Скажи им, чтобы успокоились. Они чуть не снесли елку, ‒ Лесми возникла рядом со мной словно ниоткуда. ‒ Так они все снесут, и новый год мы будем встречать без красивой ёлки.
Я погладила свою старшую дочь по голове, чмокнула в лоб и направилась в сторону гостиной. Услышав мои шаги, и Пашка, и Дашка замерли, ожидая словесной трепки.
‒ Мам, мы больше не будем, ‒ как всегда хором проговорили они и опустили головы. Честно-пречестно.
Строго-настрого наказав им слушаться старшую сестру, вернулась обратно на кухню. Надо было проверить индейку в духовке и начать сервировать стол. Антон должен был вернуться с минуты на минуту. Я хотела успеть переодеться к его возращению домой.
‒ Я соскучился, ‒ и меня обняли холодные руки любимого мужчины после улицы, губы накрыли горячим и жарким поцелуем.
И он, как всегда, протянул мне букет моих любимых белых роз. Еще не было ни дня, чтобы он приходил домой без цветов для меня.