Я сидел и думал, когда будет прилично откланяться. Выручила их гостья – сказала, что ей пора и что она довезет меня не просто до Москвы, но почти до дому – оказывается, мы жили практически рядом.
Мне показалось, что философ тоже что-то почувствовал; он попрощался со мной очень кратко; его жена и дети не спустились со второго этажа.
Гостью, то есть мою новую знакомую, звали Маргарита Петровна. Доцент, тоже философ, как ни смешно. Впрочем, что тут смешного? Грустно, что такая умная и даже, если приглядеться, красивая женщина, сравнительно молодая, обеспеченная и устроенная – машина-квартира-институт, – проводит воскресный день на даче у подруги и отвозит домой пожилого мужчину, друга мужа подруги… Ах… Но, может быть, как раз наоборот, весело и прекрасно? Да. Именно прекрасно. «Так и надо жить, дорогая Маргарита Петровна! Без этих семейных глупостей!» – думал я, сонно глядя на дорогу.
Разговаривать мне не хотелось. Ей, кажется, тоже.
На прощание я взял у нее визитку, а своей не дал. Как-то забыл. Потом вспомнил, что она и не попросила.
Честно говоря, мы с моим приятелем-философом общались не слишком часто, но после этого визита и странного разговора – впрочем, безобидного и смешного – мне почему-то расхотелось ему звонить. Но и ему, наверное, тоже. Года три или даже четыре он не звонил мне вообще ни разу, хотя раньше поздравлял с Новым годом и днем рождения. Обыкновенно я стараюсь поддерживать раз заведенные дружеские отношения, не считаюсь визитами и уж точно не премину позвонить, если человек вдруг исчезнет, – даже если этот человек на пятнадцать лет моложе меня.
Впрочем, один раз я ему позвонил. Он ответил. Но то ли он меня вообще не узнал, то ли был сильно пьян – но говорил сумбурно и нажал отбой, не попрощавшись. Ну и ладно.
Еще через два года он понадобился мне всерьез: нужно было написать предисловие к книге одного моего друга. Я надеялся, что философ меня выручит, тем более что за это полагался неплохой гонорар. Телефон не отвечал. Но не идти же к нему домой! К тому же я не помнил номер его квартиры. Так, разве что зрительно – дом, подъезд, этаж. Не стучаться же ко всем соседям, не дежурить же у него во дворе!
Однако я нашел в старом ежедневнике визитку и позвонил этой Маргарите Петровне.
– Они с Настей развелись, – ответила она на мой вопрос.
То ли я вспомнил, то ли догадался, что Настя – это жена философа.
– Вот как… – Я вздохнул.
– Да, вот так. И я с ним, как вы понимаете, больше не общаюсь.
– Н-да. Что ж там случилось?
– Ужасная история! – сказала Маргарита Петровна. – У-жас-на-я!
– Может, расскажете?
– Увольте, – и она строго замолчала.
Казалось, она ждет настойчивых расспросов. На секунду мне захотелось позвать ее в кафе, поговорить и все вызнать. Но я тут же подумал – а зачем? Ей-богу, незачем. Наверное, изменил с молоденькой, потом злобно делил имущество, что-то выгадывал, обманул с алиментами… Да ну его к черту. В «Яндекс. Дзене» таких ужасов навалом.
– Ну что ж! – вздохнул я. – Тогда всего вам наилучшего. Насте привет.
– Спасибо. Передам. Всего доброго.
Совсем недавно я шел по бульвару, и меня окликнули со скамейки.
– Любезный сосед! А я вас узнал, хоть вы и в маске! Глаз у меня ой-ой!
Я остановился.
На скамейке сидел мой друг-философ. Сейчас он был похож на Сократа – курносый, лобастый, с недлинной косматой бородой. На бороде висела обмусленная маска – чтоб в магазин пускали, наверное. Он был в старом изрезанном пуховике. Между ног, одетых в теплые брюки и обутых в какие-то чудовищные чёботы, на снегу стояла клеенчатая сумка. Рядом сидела женщина – пропитая, но синеглазая, с русыми патлами из-под детской лыжной шапочки с помпоном.
– Рекомендую!
Он приподнялся и повел рукой в мою сторону, потом в сторону женщины, потом снова сел, даже рухнул, на скамью.
– Рекомендую! – он громко назвал мое имя. – Мой старший друг и известный, так сказать, деятель всякого-разного… А это, рекомендую вам, дяденька: это госпожа, вернее говоря, товарищ Татьяна Кундасова. Член боевой дружины РКП(б)! – захохотал он.
Я отступил на шаг.
Он завозился в своей торбе.
– Синяя тетрадь! – сказал он. – Хотите почитать, дяденька?
Протянул мне блокнот, и вправду синий.
Я отошел еще на два шага.
– А зря! Там вся правда. О времени и о говне.
– Воняет, сударь, – сказал я. – Сквозь маску бьет.
– А я не чую! – заржал он, громко шмыгая носом. – Ковидла? А и ладно. Сдохну, и насрать!
Слово «насрать» он произнес с особым выражением. Как пьяница слово «выпить».
Обнял свою подругу и громко поцеловал ее в грязную щеку.
Деньги в долгРассказывал Игн. Ивановский
Известный переводчик и какое-то время мой постоянный собеседник и корреспондент Игнатий Михайлович Ивановский (1932–2016) рассказывал мне чудесную историю про Ольгу Александровну Ладыженскую (1922–2004); она была знаменитым математиком.
Далее передаю его рассказ прямой речью.
«Однажды мне вдруг понадобились деньги. А среди моих друзей совсем не было обеспеченных людей, у кого можно попросить в долг серьезную сумму. Я знал, сколько мне надо. Сто раз пересчитывал. А где взять? И тут вспомнил про Ладыженскую. Она принимала меня в гостях, я читал ей свои переводы. Она уже тогда, в конце 1960-х, была известным ученым, профессором, с большой зарплатой, а я был начинающий поэт-переводчик. Она вроде бы хорошо ко мне относилась. Вот я и дерзнул.
– Ольга Александровна, простите, вы не могли бы одолжить мне денег…
– Денег? Смотря сколько.
Я собрался с духом:
– Много, Ольга Александровна.
– Сколько, сколько вам нужно? Говорите.
– Шестьсот рублей! – сказал я, замирая от собственной наглости.
Она задумалась буквально на секунду. Улыбнулась:
– Я вынуждена вам отказать.
– А… а почему?
– Объясняю. Если бы вы просили, скажем, четыре тысячи. Пять или шесть… Сразу ясно, что вам нужно нечто существенное. Важное для жизни. Кооперативная квартира, например. Или, в крайнем случае, автомобиль. Что-то серьезное, вы понимаете? Я бы непременно вам одолжила. А шестьсот рублей? Это явно какая-то чепуха. Баловство. Так что – нет, нет и нет!
Она была права.
Мне нужны были деньги поехать на все лето на юг с девушкой, ну и что-то подкупить из одежды, плюс раздать мелкие долги. Несерьезно».
На все лето с девушкой к морюРассказ моего приятеля
Мой старый товарищ (ныне его уж нет с нами), режиссер из Казахстана, рассказывал мне:
«Снял свой первый фильм, получил постановочные, а фильм вдобавок получил премию в Москве и на зарубежном фестивале тоже – за это еще денег дали от родной студии.
Вот тут одна красивая девушка – я за ней немножко ухаживал раньше, но она всё как-то так, ни „да“, ни „нет“ – вдруг эта девушка говорит:
– А давай поедем на лето к морю!
– Давай! А куда?
– Я давно хочу в Прибалтику, – говорит. – Я на Черном море была, а в Прибалтике ни разу.
– Давай! – говорю. – Конечно!
Хотя я, конечно, понимал, что она не со мной ехать хочет, а просто погулять по Прибалтике. Но я думал – а вдруг? Вдруг что-то получится хорошее?»
Надо сказать, что этот мой товарищ был человек очень талантливый – но робкий, скромный, малорослый, некрасивый и какой-то неловкий в осанке и поступках. То, что его первый фильм получил сразу два приза, – это было удивительное схождение благоприятных звезд. Но увы, это была его первая и последняя удача. Хотя он, конечно, еще что-то снимал. Но уже не то, не так.
«Поехали. Денег много! Заранее заказали гостиницу тут, гостиницу там, это был еще СССР, приходилось на лапу давать, чтоб нас в одном номере поселили. А сразу пожениться она не хотела. „Надо хорошенько узнать друг друга“. Ладно.
Прилетели самолетом. Шиковали. От аэропорта не автобус, а такси, между Ригой и Вильнюсом на четыре часа брали купе СВ, все такое. Купались в море. Верней, она купалась, я на берегу сидел. Гуляли. Смотрели разную старину. Обедали в ресторане. Даже разговаривали. Спали вместе – что было, то было. Почти два месяца прогуляли. Потом деньги стали кончаться. Я ей говорю:
– По-моему, нам пора домой.
– А почему?
– Деньги кончились почти совсем.
– Жалко, – говорит. – Ладно, что делать! На самолет осталось?
– Тебе на билет осталось, – говорю.
– А ты как? – спрашивает.
– Я на поезде.
– Не обижаешься?
– Что ты, что ты! – говорю. – Хорошо ведь отдохнули!
– Отлично, – говорит. – Спасибо! Ты меня проводишь?
Проводил я ее до аэропорта, потом на вокзале купил билет только до Москвы. Больше у меня денег не было. В Москве пришел к НН (он назвал имя-отчество знаменитого режиссера, у которого учился во ВГИКе), одолжил у него двадцать два рубля на билет до Алма-Аты… Как раз цена за плацкарт. Вот и все».
– А пожрать купить в дорогу? – спросил я. – Три дня ведь ехать!
– Жрать как-то не хотелось, – сказал он.
Вот и все.
Один читатель мне написал:
«А вот снял бы он фильм про все это!»
Ага! В начале 1970-х! Разбежались! Безыдейную печальную лирику? Про обманутую любовь робкого казаха на фоне Балтийского моря и рижско-вильнюсских черепичных крыш? Ах-ах, он истратил на эту буржуазную романтику все деньги, а потом она его бросила – и это все? Вы что, с ума сошли? А где жгучие проблемы современности? Где заводы и стройки, комсомольский задор, столкновение энергичного героя с замшелыми бюрократами? Где чистая и сильная любовь, наконец? Где все, чем живет и дышит советский народ? Не надо нам тут устраивать «Шербурские зонтики»!