и такими же.
Эдвард встал и потянулся за полотенцем. Его брюки намокли, амулет блестел на мокрой груди. Каменный пол вокруг ванны был весь в лужах, но он, казалось, этого не заметил. Он был далеко, в своем прошлом.
— Тогда дружба с лордом Вествудом могла оказаться для меня полезной: Но я был слишком занят — алкоголь, девицы легкого поведения, игра. Я проиграл все деньги, которые имел. И тем самым показал родителям, как мало для меня значит то, что для них было важным.
— Тебе правда было все равно?
Эдвард мрачно улыбнулся:
— Конечно, нет. Но я слишком быстро катился по наклонной и уже не мог остановиться. Я постоянно был пьян. Тогда это все и случилось.
Клио похолодела, но было уже поздно — как и Эдвард, она не могла остановить то, что должно было случиться. Если для них есть какое-то будущее, оно должно основываться на правде.
— Что случилось?
— Появилась женщина. Разве не всегда так случается? Это была совсем юная девушка, лет семнадцати — восемнадцати.
Эдвард опустился на кушетку у камина и уставился в огонь.
— Она была служанкой в таверне, куда мы с друзьями любили заходить. Она была милой и доброй, и я ей нравился. Бог знает почему.
— У тебя с ней был роман? — спросила Клио пересохшими губами.
— Роман? Я переспал с ней, если ты это имеешь в виду. Несколько раз. Точнее вспомнить не могу. Все мои отношения с женщинами в то время были такими.
— Тогда что особенного было в этой девушке?
— Она нравилась твоему зятю. Не так, как мне, разумеется. Он смотрел на нее другими глазами. Он просил меня оставить ее в покое, но я только посмеялся в ответ.
— И что случилось?
— Однажды ночью она пришла ко мне. Я, как обычно, был пьян и только что проигрался в пух и прах, поэтому пребывал в дурном настроении. А она сказала, что беременна.
— От тебя?
— Да. Я не поверил ей. Сказал, что ублюдок, которого она носит, не мой и что его отцом может быть любой из дюжины мужчин. Она расплакалась. Через два дня ее нашли повесившейся. И нашел ее Камерон.
— О…
Клио крепко обхватила себя руками, ее глаза были полны слез. Бедная девочка.
— Долгие годы она преследовала меня. Я убил ее и своего ребенка, и мне было все равно, потому что я был пьян. В тот день, когда Камерон нашел ее тело, он разбил мне нос, хотя вправе был сделать и кое-что похуже.
Клио покачала головой:
— Он не мог наказать тебя так, как ты наказал себя сам. Это было ужасно, но сейчас ты совсем не пьешь и не соблазняешь служанок.
— Только девиц из хороших семей. — На губах Эдварда появилась слабая улыбка. — Предварительно их похитив, разумеется.
— Эта девица практически заставила тебя соблазнить ее. А что до похищения… мне это все еще не нравится, но я знаю, что ты поступил так, как считал нужным, чтобы защитить меня. Ты работаешь на Общество любителей древностей и, как я слышала, щедро жертвуешь на благотворительность.
— Лучше поздно, чем никогда, а?
— Конечно. Ничто не потеряно, пока ты жив.
Эдвард рассмеялся:
— Кто бы мог подумать, что ты такая оптимистка.
— Я думаю, что мы все чему-то учимся. Твои уроки были гораздо более жестокими, чем мои. Но они заставили тебя начать новую жизнь.
— Не только…
— Что ты имеешь в виду?
Неужели его прошлое таит еще какие-то ужасные секреты, подумала Клио и поежилась.
— Помнишь игру, которую затеяла леди Ривертон? Она называлась «Истина».
— Да.
— Вот моя истина, Клио. После смерти той девушки я продолжал вести прежний образ жизни. Больше выпивки, каждый день игра. Я даже пробовал курить опиум и говорил всем, что это для того, чтобы умерить боль в сломанном носу. Но это неправда. Я хотел довести себя до крайности. Даже родители не смогли меня остановить, хотя и пытались.
— Что же остановило тебя?
Эдвард присел на кушетку рядом с Клио и взял ее за руку:
— Муза. Разве они не приносят вдохновение?
— Что же вдохновило тебя?
— Та игра у леди Ривертон…
— Да, ты сказал, что утратил настоящую любовь…
Клио почувствовала ревность к этой незнакомой женщине.
— Нельзя утратить то, чего не имеешь. Эта женщина никогда не была моей в этом смысле этого слова.
— Где же ты нашел эту музу?
— Где же еще, как не в Британском музее?
— И как же ты нашел время посетить музей? Ты же все время пил и играл, должно быть, у тебя совсем не оставалось свободного времени.
— Так и есть. Но в один прекрасный день мои непутевые друзья решили, что было бы забавно пойти в музей и устроить там драку с маменькиными сынками, как они их называли. Я согласился, зная, что известие об этом обязательно дойдет до моих родителей. Но я получил больше, чем рассчитывал.
Клио вспомнила тот давний день. Она с родителями и сестрами отправились в музей взглянуть на новое приобретение — чернофигурную вазу. Привлеченная раскатами смеха, Клио заглянула в скульптурную галерею.
Конечно, она знала этого человека. Все знали Рэдклиффов — филантропов и больших поклонников античного искусства, и все знали их блудного сына. Ее отец еще пошутил, что благодарен богам, что они благословили его одними только дочерьми. Клио было тогда пятнадцать, и она видела лорда Эдварда Рэдклиффа только издали. Ей он казался ужасно привлекательным.
— Ты увидел меня…
— Я увидел тебя. Ты была так прекрасна, что мне захотелось стать достойным кого-то вроде тебя.
Клио поцеловала Эдварда, не выпуская его руки. Это был медленный поцелуй, который сказал больше, чем слова. Она хотела утешить его, даровать ему прощение, облегчить бремя прошлого.
— Наверное, пора в постель, — сказала она мягко. — Уже поздно.
Эдвард молча поднял ее на руки. Клио прижалась к его теплой груди, уткнулась в шею, пока он нес ее по лестнице в спальню. Их спальню.
Когда-то она боялась его. Теперь она доверила бы ему свою жизнь.
Глава 25
Эдвард лежал в постели среди измятых простыней. Клио спала рядом, одной рукой обнимая его за шею. В комнате стоял аромат лилий, ее аромат. Он осторожно убрал упавшую на лицо темно-рыжую прядь.
Через маленькое окошко было видно вечернее небо с искорками звезд. Эта ночь многое изменила. Эдвард никогда никому не рассказывал о той девушке из таверны. Никогда никому не говорил о своей беспутной юности.
Что бы он ни делал потом — учился, занимался благотворительностью, — этого было недостаточно, чтобы стереть прошлое, но сегодня он заглянул в глаза Клио и увидел в них прощение.
Клио заворочалась и открыла глаза.
— С тобой все хорошо? — спросила она.
— Конечно. Гораздо лучше, чем просто «хорошо».
Эдвард потянулся за простыней и накрыл ею обнаженные плечи Клио.
— Никогда не чувствовал себя лучше.
— И я тоже. Кто бы мог себе представить…
— Представить что?
— Что ты и я будем вместе и никто никого не поколотит и не выкинет в окно.
Эдвард рассмеялся:
— В это узкое окно не протиснется и кошка. Но я рад, что ты не нанесла мне телесных повреждений.
— Пока. Учти, похищение — это серьезное обвинение, и однажды я отомщу тебе.
— Когда я меньше всего буду этого ожидать?
— Конечно, иначе какая польза в мести? Но ты прав в одном.
— Только в одном? Я, представь себе, считал, что прав во многом.
— Заблуждение, свойственное герцогам. Ты прав в том, что этому дому нужна кошка.
Эдвард удивленно улыбнулся:
— Кошка? Чтобы ты могла выкинуть ее в окно вместо меня?
Она шлепнула его по плечу:
— Конечно, нет! Мне всегда хотелось завести кошку, но у отца аллергия на кошачью шерсть. Когда я была маленькой, у нас были только пони. И еще сова, которую Кори назвала Афиной. Этому дому нужна кошка, непременно серая. Она будет спать у камина, мурлыкать, и этот дом станет совершенным.
— Значит, он тебе нравится?
— Я обожаю его. Нельзя ли нам остаться тут навсегда?
— Ты не думаешь, что нас в конце концов хватятся?
Клио нахмурилась:
— Мой отец очень рассеянный человек, но и он рано или поздно заметит, что меня нет дома. Тогда… сколько нам осталось?
— Не знаю. Чего еще тебе хотелось в детстве? Кроме кошки.
— Многое. Мою собственную библиотеку, где я могла бы работать и где сестры не отвлекали бы меня. И чтобы никаких уроков музыки. Всегда их ненавидела. У меня нет музыкального слуха, и танцую я тоже плохо. Зато умею ездить верхом, плавать и открывать замки.
— Почему же ты не открыла замок и не сбежала отсюда?
— У меня не было времени, а потом… потом мне здесь понравилось.
Клио умолкла, и Эдвард решил, что она уснула, но она вдруг спросила:
— А что случилось потом, после тою дня в Британском музее? Ты бросил пить и волочиться за женщинами?
— Пришлось. Потому что брат мой вскоре умер. Упал с лошади и сломал себе шею. Родители лишились единственной отрады. Они пытались женить меня на невесте Уильяма, но я не согласился. Я старался утешить их по-другому — вернулся к учебе, отправился в путешествие, чтобы пополнить их коллекцию антиквариата.
— И что они обо всем этом думали?
— Не знаю. Они умерли от лихорадки, когда я был в Риме.
— Но теперь они бы гордились тобой.
— Только не сейчас. Не представляю, что бы они сказали, увидев в моей постели одну из дочерей Чейза, это такой скандал.
Клио рассмеялась и откинулась на подушки, простыня сползла, обнажив грудь. Неожиданно она повернулась и опрокинула его на спину, поцеловала.
— Клио… — пробормотал Эдвард.
— Тсс… — прошептала она, закрыв ему рот поцелуем. — Я собираюсь сделать тебе подарок.
Ее пальцы касались его тела легко, словно крылья бабочки — плечи, грудь, живот, бедра. Поцелуи опускались все ниже. Ее язык коснулся его соска, и Эдвард застонал сквозь сжатые зубы. Клио опускалась все ниже, он не осмеливался двинуться, вздохнуть, боясь, что этот сон закончится.
Ее пальцы сомкнулись на его восставшем члене. Прикосновение было легким, но для него оно было как удар молнии.