Вон Шило. Он заражённых рубит, как капусту на огороде, так же и имунных кромсает. Перевёл их в разряд опасных существ и дальше не заморачивается. Как сказал один киноперсонаж: "Бритвой по горлу и в колодец".
Бабка спросила:
- Паша. Ты уснул?
- Нет. Поплохело с непривычки.
- Так ты же говорил, что воевал…
- Ну, не так же. К такому надо привыкнуть…
Бабка дёрнула бровью, хмыкнула удивлённо. Как будто знала о Пашке нечто такое, что не вписывалось в рамки его сегодняшнего поведения. Что уж тут его предшественник творил? Да ещё с таким навыком стрелка и с таким Даром.
Шеф спросила с некоторой иронией:
- Терзаешься?
- Вы знаете… - задумчиво ответил Пашка, - Вот Шило, добрый человек, любящий муж и отец… Я увидел его совершенно по другому… У меня бы эти мешки всю оставшуюся жизнь перед глазами стояли.
Шило долго и внимательно смотрел на Скорого, а потом объяснил коротко:
- У меня перед глазами стоят лица моих Женьки и Сашки, которые плачут от голода.
И вдруг разразился несвойственной ему длинной тирадой:
- Вот вы смеётесь, когда я говорю, что надо мочить всех…
Бабка его перебила:
- Да никто над тобой не смеётся.
- Смеётесь, смеётесь. Но только вот… Вот если власть будет у Ксивы - мои дети останутся голодными. А если придёт Сладкий - мои дети станут наркоманами. А если придёт Уфа, то мои дети станут голодными наркоманами. И ещё они перестанут быть людьми... С чего я взял? Да я потерся с такими как Уфа. Я их хорошо знаю…
Все подавлено замолчали. А Бабка спросила:
- А, к примеру, Алмаз?
Шило посопел раздражённо:
- Ну... Был он у руля, бля. И чё?... Почему он не построил Приют? Почему это сделали мы, а не он? Почему не он, а мы построили кучу пепелацев и вынесли нахрен Пахтаабад?… Ну ладно, Пахтаабад Алмазу по хрену, но почему он не сделал электричество, так как мы? Почему у нас в Приюте куча телефонов, а в городе и десятка нет?... Понимаете, бригада, у меня к Алмазу хренова туча вопросов и ни одного ответа…
Бабка удивлённо смотрела на Шило. Да и все остальные не ожидали от него такой речи.
- И что ты предлагаешь? - осторожно поинтересовалась шеф.
- Да что я могу предлагать? Можно подумать, меня кто-то спрашивает… Но я знаю одно - пока к власти не придёт кто-то из наших, в городе ничего хорошего не будет… Да чё там, бля, "хорошего"! Ничего даже нормального не будет.
Он махнул безнадёжно рукой и замолчал. И все тоже подавленно молчали. Мда… Задал Ромка работу мозгам.
- Тогда, что? Будем брать власть? - тихо спросила Бабка.
- Придётся… - вздохнул Короткий.
- Придётся всех без исключения убирать. Расчищать место, - добавил Пашка.
Командир подвела черту:
- Так… Ладно… Потом поговорим. У нас впереди ещё работа. Всем надо отдохнуть.
- Пойду-ка я, действительно, вздремну, - объявил Скорый.
- Да и я бы не прочь, - поддержала Бабка.
И все поднялись в свои каюты, с твёрдым намерением "придавить на массу".
Бабка включила верхний свет и тут же его выключила.
На кровати, свернувшись калачиком, спала Тьма.
Мила зажгла ночник, приложила палец к губам.
- Тсс. Пусть спит.
Они разделись, стараясь не брякать кучей навешенного на них железа и осторожно залезли на кровать. Пашка, как всегда посредине между женщинами. И тут Таня проснулась. Зевнула.
- О. Привет… Вы, что - уже всё сделали?
- Да, золотце, мы закончили… - прошептал Паша. - Почти. Остальное завтра с утра.
Милка упёрлась ладошкой Пашке в бок и начала толкать его к Тане. Он намёк понял. Повернулся к Тьме и осторожно обнял её.
Та вздохнула полусонная и прижалась к Пашке, потёрлась лицом о его щетину.
А Бабка настойчиво толкала его в спину. Он усмехнулся. Ну что ты с ней будешь делать? Незаметно отвёл назад руку, погрозил пальцем. Толчки прекратились.
Пашка сам разобрался с этим вопросом. Осторожно прижал разморённую Танечку к себе, поцеловал в щёчку. Она удовлетворённо вздохнула подставила губы. И Пашка "заколдовал".
Начал с пальчиков на руках. Он целовал их, отслеживая реакцию женщины. Таня блаженствовала.
Тогда он медленно начал ласкать Танино тело руками, пальцами, губами, языком, нашёптывая ей нежные непристойности. И она отвечала, сладостно охая. Изгибалась, подставляя себя под его бесстыжие губы.
Наконец Танечка закатила глаза, округлила ротик, задышала часто и тяжело, с пристанываем. И Пашка аккуратно навис над ней.
Он хотел проникнуть в неё бережно, но Тьма сама резко подалась ему навстречу и внезапно забилась в судорогах сладострастия, зажала рот, сдерживая вопль.
Мила подвинула ей подушку. Таня схватила её и, прижав к лицу, металась так, что подбрасывала центнер Пашкиного веса.
Когда Тьма затихла, Пашка собрался было покинуть её, но она обхватила его руками и ногами. Прохрипела:
- Нееет!
И задвигалась, давая понять, что ей необходимо продолжение.
То, что, с этого момента, происходило между ними, перешло в разряд нереального…
Он - ментат, пусть и слабый, и она - эмоционатор первого Дара… Эта смесь давала потрясающий эффект. Блаженство от Тани вливалось в Пашку, усиливалось его Даром и снова вливалось в Татьяну, чтобы тут же вернуться к нему увеличенным вдвое.
Этот резонанс чувств, это нарастание счастья, несло в себе заряд такой мощности, что в самом конце действа, когда в пароксизмах любви забились оба, они оба же и потеряли сознание.
Паша очнулся от нашатыря.
На краю кровати сидела Бабка со смоченной ваткой, и с испугом вглядывалась в Пашкино лицо.
- Ну, вы, ребята, и даёте… Я так перепугалась, когда вы выключились. Ты - как?
- В порядке.
- Тогда слезь с дамы, бугай. Раздавишь мне бойца.
Он тяжело отвалился на бок. Милка занялась Татьяной.
Та, когда очнулась, безумным взглядом нашарила Пашку и рывком прижалась к нему, обхватила кольцом рук, словно боялась, что он исчезнет. Пашка поцеловал её в макушку. Танечка застонала и подняв к нему лицо, заискала его губы. Снова наплыла теплая волна блаженного желания. Руки заблуждали, дыхание сбилось.
- Таак… Второй заход… - констатировала Бабка…
Танечка уснула. Выключилась, даже без Пашкиного "снотворного".
Пашка лежал на спине. Только и мог сказать.
- Ну, и ну…
Милка объясняла:
- Дождалась девочка. Настрадалась… Ну, теперь, хоть по ночам не будет рыдать… Понял, как она тебя любит?
- Мда… У меня все мозги нараскоряку… Так не бывает.
- Бывает, Паша, бывает. Тут и не такое "бывает".
Помолчала и добавила:
- Она на мою сноху сильно похожа…
Мила прилегла рядом, на своё законное место. Потянула Пашку за плечо, поворачивая к себе.
- Ну, что? Я тоже так хочу…
- Погоди, Мила. Я ополоснусь под душем.
Короче - уснуть не удалось.
Глава 34. День пятый. Сверло и Сладкий
Новый день начался со стука в дверь.
Бабка, сонным голосом прорычала:
- Да входите уже! Открыто.
Савва сначала засунул голову, оглядел благочинную обстановку. Потом влез сам. Следом заскочила Янка-Заря:
- Бабка, там в городе чёрти-что творится!
- А сколько времени?
- Восемь. Без десяти. Да ты послушай! Там всё правительство в тару упаковали!
Бабка прикинулась валенком:
- В какую ещё тару? Что ты несёшь?
- Ничего я не несу. Я пошла послушать - чего шумят… А там…
Савва спокойно поправил:
- Мы с Яной сходили, послушали - что говорят. В городе чрезвычайная ситуация. Практически всё правительство вырезали. И несколько депутатов тоже. Они пьянку устроили в доме Шила, вот там их и накрыли.
Зашёл уже одетый Шило.
- То есть - в моём доме устроили, суки, пьянку?
Янка подтвердила:
- Да. Там, говорят, такой погром. Шлюхи проснулись, смотрят - мешки аккуратно рядочком лежат. Ну, они один открыли… А там Гравёр с перерезанным горлом. Орали на весь Полис.
- Так… Подожди… - обеспокоено вылезла из кроватиБабка в ночной сорочке, - а почему "практически всё правительство"? Кого-то пропустили?
- Некоторые в пьянке не участвовали. Эти целые. А меня вызывают… Нет, не вызывают… Меня просят вернуться на работу - надо расследовать преступление.
- А ты?
- Я не знаю… Всё же это - жестокое убийство нерядовых граждан. Народных избранников. Надо найти преступника.
Тут Шило взорвался:
- Преступника?! Да тому челу, кто это замутил, памятник надо зае… забабахать. Ещё при жизни.
Бабка спокойно намекнула следователю:
- Не надо никого искать, Женя. Ни к чему это.
Савва долго и внимательно смотрел на Бабку. Потом просветлел лицом и согласно покивал:
- Понятно… Ну, что же, тогда я в этом процессе не участвую…
- Вот и правильно. Здесь ты больше пользы принесёшь.
Бабка и Скорый начали облачаться. Таня тоже завернулась в простыню, хотела вылезти из постели, но Мила и Пашка её остановили.
- Поспи ещё маленько. Пока Бекас через портал не придёт.
Пашка, вернулся к постели, чмокнул на прощание сонную девушку в щёчку. Таня счастливо мурлыкнула, кивнула и залезла с головой под одеяло.
- Пошли в столовку, - скомандовала шеф.
Скорый сначала хотел выйти на пробежку, но, прислушавшись к своему организму, отказался от этой затеи. Наупражнялся ночью.
После завтрака все потянулись в Бабкин кабинет.
Та сказала Беде и Ванессе:
- Дамы, у вас наверно дела есть? Можете не сидеть с нами, со старыми, скучными людьми.
Ванесса внимательно и строго осмотрела смурные рожи мужиков. Подняла брови, покрутила осуждающе головой и ушла.
А Беду вытолкать так просто никогда не получалось. Она начала возмущаться, предъявлять претензии. Но Бабка объяснила:
- Маш… Ты пойми - есть информация, которую лучше не знать. Ты сама ментат, и прекрасно понимаешь что мысли спрятать сложно… Мы о тебе беспокоимся. Прежде всего.
- А… Ну если так, - и, с чувством собственного достоинства, Беда ушла.