– Спасибо, Дашенька. Спасибо, – говорить о своих надеждах на лучшее вслух она не стала. За это время женщина начала верить в приметы и просто боялась сглазить.
Мама Есении даже ходила к гадалке, оставила у нее несколько тысяч, чтобы услышать слова о том, что ее ребенок жив. Некоторые посчитали Валерию Владимировну дурочкой, но это не была пустая трата денег. Женщина хотела сходить и верила словам гадалки, было у той что-то такое. Валерия Владимировна провела у «ведьмы», как ее называли некоторые, около часа, та рассказала ей много интересного, на вопросы ответила.
– Жива твоя доченька, дорогая. Жива, – почти сразу ответила женщина, стоило Валерии Владимировне показать ей недавнее фото Есении. Оно было сделано лишь в начале осени, когда мать и дочь ходили в кафе. На тот момент Есения уже перевозила свои вещи к матери в квартиру и просто решила немного отдохнуть, развеяться. Есения на фото улыбалась, ее темные волосы были распущены, передние пряди сдерживались солнцезащитными очками в серебряной оправе.
– А где она? – спросила Валерия Владимировна, как только услышала слова гадалки. – Почему не можем найти ее? Где она?
– Она не очень далеко, но и не близко, – задумчиво произнесла женщина, касаясь длинными темно-зелеными ногтями лица Есении на фото. – Сейчас она другая. Не такая, как тут. Будто жить по-другому начала.
– Что значит… по-другому? – с дрожью в голосе спросила Валерия Владимировна. – Что-то… противозаконное?
– Мужчина рядом с ней есть. Высокий. Светлый парень, – гадалка проигнорировала вопросы женщины, продолжая дырявить темным взглядом фотографию Есении. – Он… знает ее. Не пойму. Он будто… тень ее, всегда рядом, но она, – гадалка ткнула пальцем в Есению на фото, после закрыла ее лицо ладонью. – Она не видела его. И вот сейчас он тоже с ней. Чертовщина какая-то.
– А как выглядит этот мужчина? Еще хоть что-нибудь, – слезно попросила Валерия Владимировна.
– Высокий. Светлый такой. Блондинистый, может. Глаза красивые, но колючие… брошенный, сам для себя всю жизнь, но для нее, – женщина снова ткнула пальцем в лицо Есении на фото, – все сделает. Если она скажет ему убить себя, то убьет. Ради нее и убьет. Все для нее.
Больше гадалка ничего не произнесла, продолжала задумчиво смотреть на фото. Молчала долго, Валерия Владимировна даже подумывала забрать фотографию и уйти. Деньги ведь она оставила сразу. Стоило женщине потянуться к гадалке, чтобы забрать фото, как та вздрогнула и посмотрела на нее.
– Найдет она тебя, дорогая, – кивнула гадалка, протягивая Валерии Владимировне фото. – Подожди. Тепло настанет, она дома будет. Не одна. Другая будет, но ты ее увидишь. Только готовься к тому, что дочь твоя изменится. Не узнаешь ты ее.
О том, что сказала гадалка, Валерия Владимировна никому не сказала. Перед сном повторяла каждое слово, верила в то, что все так и будет. Сейчас был лишь конец января, до тепла еще далеко, но женщина была готова ждать. Продолжать поиски. И верить, что ее Есения будет дома.
Двадцать шестая глава
– Пора вставать, соня, – прошептал Эрик, присев на колени рядом с кроватью. Он аккуратно провел пальцами по щеке Олеси, не смог сдержать улыбку. Разве мог поверить в то, что его девочка-мечта будет спать рядом с ним, обнимать и целовать, говорить, что любит? Конечно же нет! А сейчас Эрик и подумать о другом не мог. Олеся всегда теперь будет рядом с ним. Пусть ради этого ей пришлось забыть о своей прошлой жизни и имени не по собственной воле. Но теперь она всегда будет с ним. И лишь с ним.
– Что? Уже? – резко поднялась Олеся, из-за чего голова закружилась. Закрыв глаза, Олеся мысленно сосчитала до пяти и снова открыла их. Олеся легла на кровать, слегка поворочалась и посмотрела на Эрика. – Полежи со мной, пожалуйста. Немного.
– Только немного, иначе еда остынет, – он залез на кровать и по-хозяйски шлепнул Олесю по попе, после обнял и крепко прижал к себе. Так сильно, будто боялся, что она, словно бабочка, упорхнет от него.
Эрик смотрел на Олесю и вспоминал о том, как еще осенью сидел в своей небольшой комнате на окраине города и смотрел видео на повторе. Как влюбленно рассматривал Есению на экране ноутбука. Сейчас же он лежал рядом с ней, чувствовал тепло ее тела и то, как вкусно она пахла – сладкой ватой и клубничным мороженым. Никаких цветов, что так ассоциировались у Олеси с Эриком. Себе же Эрик был противен, никакого приятного аромата, кроме сырого привкуса позднего осеннего ливня. Такого, после которого опадали последние листья на деревьях, земля высыхала еще больше недели. Было сыро и мокро.
Немного подумав, Эрик перевернулся и лег на Олесю, придавил ее своим телом к кровати. Да, их сейчас разделяло теплое одеяло, но Эрик все равно чувствовал биение сердца своей девушки. Маленькой и хрупкой.
– Ты меня раздавишь, – прошептала Олеся, обвивая руками его шею. Пальцами лениво поглаживала Эрика по голове, зарывалась в светлые и мягкие волосы.
– Я соскучился, – он легко щелкнул Олесю пальцем по носу. – А ты разве по мне не скучала?
– Мы только что проснулись, Эрик!
– Да, но это не значит, что я не мог успеть соскучиться по тебе, – вставать он не собирался. Но придерживал себя руками, чтобы не раздавить Олесю. – Заставь меня! Заставь меня встать и уйти, моя девочка.
Облизнув губы, она приподняла голову и поцеловала Эрика. Не спешила углублять поцелуй, просто хотела отдохнуть и насладиться мягкостью его губ. Эрик приподнялся, убрал одеяло и прижался к ее телу напрямую. Пытался углубить поцелуй, снять с Олеси футболку, но та не позволила. Отстранилась и, тяжело дыша, посмотрела на Эрика.
– Мне не нравится, что ты уговорила меня поцелуем. Это как-то просто. В следующий раз я буду сопротивляться лучше.
– Порой поцелуй может решить многое, – засмеялась Олеся, а Эрик едва не споткнулся на ровном месте от услышанных слов.
Есения стояла на балконе, с которого открывался красивый вид на море. Здесь они провели с Максимовым целую неделю, и уезжать совсем не хотелось. Их последний отпуск вместе, ведь уже в августе они расстанутся. Сейчас была середина июля, и их отношения можно было назвать идеальными. Он сильный и уверенный в себе, она милая и красивая. Оба жили и дышали танцами, но лишь один из них мечтал о семье, другой не хотел ничего, кроме сцены и работы. Вечной и нескончаемой.
– А кто тут у нас? – спросил Ваня, заходя на балкон и держа телефон в руках.
Он все снимал, всегда. Так вышло, что их «семейные» и счастливые видео с Есенией делали их популярными и за пределами ближайших городов. Их видеоролики, которые Иван снимал, расходились по разным пабликам и группам. Секрет прост: достаточно лишь улыбаться и обязательно выглядеть милыми, а подписчики скачают, добавят нужную музыку, и все – ты звезда, и тебя все любят. Поэтому Максимов никогда не расставался с телефоном. «Делаю нас знаменитыми, бабочка!» – так он говорил Есении, если она просила убрать мобильный.
– Я, – улыбнулась Есения, поворачиваясь и улыбаясь Ване.
За эту неделю на берегу моря Есения хорошо загорела и отдохнула, выспалась. В коротком алом платье на тонких бретельках Есения казалась крошечной, но невероятно сексуальной. Есения стояла босиком на разгоряченных плитах балкона, руками держалась за тонкие позолоченные прутья. В ее темные волосы вплетена красная искусственная роза. Образ роковой красавицы был идеальным.
– Люблю безумно, – пробормотал Ваня, подходя и жадно целуя Есению, не стесняясь камеры собственного телефона и того, что прямо сейчас это видели тысячи его верных подписчиков. Напротив, сейчас они зашевелятся, просмотры поднимутся, активность возрастет. – Пойдем к морю? Хочу поплавать, пока еще солнце не село.
– Пойдем, – кивнула Есения, стараясь не смотреть в камеру. Такие отношения изматывали, и от них хотелось спрятаться. Так вышло, что она хотела уединения. А вот Максимов жить не мог без славы и мнения окружающих, такие они были разные.
– Правда? – Ваня улыбнулся, снова поцеловал Чехову и обнял ее за талию. – Тебя так легко уговорить.
– Порой поцелуй может решить многое, – прошептала Есения, но все расслышали эти слова. На этом камера выключилась, и следующее видео в сториз Максимова было через сорок минут, когда они уже были в море.
Это короткое видео Эрик засмотрел до дыр. Жадно следил за каждым движением Есении, поворотом головы, прикосновением Максимова к ее телу. Ревность бурлила внутри тайного поклонника Чеховой, но поделать тот ничего не мог. «Сейчас она с этим пижоном-танцором Ванькой-встанькой, нужно потерпеть, и все изменится». Так уговаривал себя Эрик каждый раз, когда видел новое видео Максимова и то, как его девочке было неуютно с ним.
– Тупой болван, – ворчал Эрик, сохраняя одно видео за другим. Он обрабатывал их, как можно тщательнее стирал с них присутствие Максимова. Часто оставался лишь его голос, все остальное Алмазов убирал сам. Так Эрику было проще. Он представлял себя на месте Ивана.
Эрик забыл свое настоящее имя. Встреть сейчас свою мать или старого приятеля, услышь он свое имя, даже не обернется, не вздрогнет, не остановится. Все, старый Алмазов умер, и родился Эрик. Все исчезло, и осталась лишь Есения, все для нее и никого больше. Она стала лучиком света в его жизни. И сейчас, когда она была рядом с Эриком, тот жил, чувствовал себя настоящим. Живым.
– Ладно, пошли, – отмахнулся Эрик, прогоняя прочь старые воспоминания. Те картинки, что всплыли в его голове.
После завтрака они собрались и вышли из дома, разошлись в разные стороны – она в кафе, а он в магазин. Сегодня Олеся должна была вернуться домой раньше и приготовить ужин, но так вышло, что из-за небольшого конфликта с Людочкой она задержалась. В этом городе у Олеси не было подруг, и Остроухова была единственным человеком, кроме Эрика, с кем Олеся чувствовала себя спокойно. Конфликт произошел из-за клиента, молодого парня, севшего за столик, который обслуживала Олеся. Та не заметила сразу и подала юноше