– У меня это… трудности небольшие, – пробормотал Тоша. Даша заметила, что Антон слегка шепелявил из-за отсутствия некоторых зубов. Да и она была сейчас далеко не идеал. Только вчера случайно потеряла зуб, пока ела яблоко. Так обидно Флеер еще никогда не было.
– Это какие трудности? – нахмурилась Даша. – Родители не купили? Мне мой мама купила еще в июле. А теперь нужно будет новый покупать. Угадай, из-за кого?
– Извини, – тихо произнес мальчик, сжав маленькие ручки в кулачки. Присмотревшись, Даша увидела, что руки его были поцарапанными, а костяшки немного сбиты. А им ведь всего по шесть. Хотя он же мальчишка, что с него взять.
Они поговорили с директором школы, потом Дашу забрали родители, а Тошу старший брат – десятиклассник Олег. К удивлению девочки, этот Олег не ругал брата, лишь дал тому хороший подзатыльник, потом потрепал по волосам и повел прочь. Снова встретились в магазине, и этот Олег, который показался Даше «очень даже миленьким», купил Тоше мороженое.
На следующий день Даша прибежала в школу с новым рюкзаком и небольшой сумкой – черной с двумя кармашками. Ее отдал Флеер двоюродный брат, а той она вовсе не нравились. Вот Даша и решила, что если у этого нового одноклассника проблемы, то она не должна стоять в стороне. Даша подарила мальчику сумку, увидела его сомнения, а потом и улыбку во весь рот, и сама улыбнулась. С этой сумкой Тоша проходил всю начальную школу. Даша видела на ней заплатки, как рвались ручки, как сумка летала из одного конца коридора в другой во время школьных драк среди мальчишек, но всегда на следующий день Антон Котерев приходил с ней.
Даже сейчас, спустя много лет, эта сумка лежала в коробочке под кроватью Антона. Вместе со школьными фотографиями, первой фотокамерой и сторублевой купюрой – первой, что он заработал сам.
– Я устала, Тош. Так устала, – вздохнула Даша, закрывая лицо ладонями. Она не плакала, стойко принимала бой с комментариями каждый вечер и не верила ни единому слову о том, что Есения мертва. – Ваня собирается ехать в тур. Но какой мне тур? Я когда в последний раз была на репетиции? Мне не до этого сейчас.
– А он что? – Тоша сделал глоток чая. Тихо выругался, когда чуть было не обжег язык.
– Сказал, что ей и без меня есть кому помочь. Но как же Валерия Владимировна? Теть Лера сдает очень сильно. Уже на таблетках спит, почти ничего не ест. Я волнуюсь за нее. У нее ж, кроме дочери, никого.
На глаза Даши наворачивались слезы, Тоша это заметил. Вздохнув, он отодвинул от себя кружку с чаем, раскрыл руки для объятий, и Даша придвинулась к нему, прижалась щекой к его груди и крепко обняла. С Максимовым они никогда не обнимались, а другого мужского тела она и не знала. Даже забыла, каково это – когда тебя обнимали. С Иваном все было иначе. Даша даже не могла вспомнить, когда в последний раз так сидела с Максимовым в его квартире. В тишине. Без телефона. Без посторонних.
– А чего хочешь ты, Дашуль? – услышала она его шепот, подняла взгляд и увидела, что Антон прикрыл глаза и откинулся на спинку кухонного диванчика. Рукой он медленно поглаживал Дашу по плечу, пальцами играл с волосами.
Даша никогда не слышала, чтобы Максимов задавал ей этот простой вопрос. Она слышала от него только то, что ей нужно сделать массу дел – подготовить танец, разогреть ужин, приготовиться к мероприятию в ресторане или выбросить тот ужасный свитер. Но никогда Иван не спрашивал Дашу, чего она хотела. А она хотела отдохнуть. В том самом ужасном желтом свитере с большим голубым облаком на груди. И сейчас, когда Флеер услышала этот вопрос от Тоши, лучшего друга, то не смогла ответить. Язык не повернулся.
Их прогулка, на которую она согласилась, чтобы снять ту видеозапись, прошла так хорошо, что Даша не верила в ее существование. Они просто гуляли, пили кофе из бумажных стаканчиков, ловили ртом снежинки и дурачились в центральном парке города, рисовали ангелов на мягком и пушистом снегу, грелись друг о друга. Тоша не решился поцеловать Дашу, которая понравилась ему еще на той линейке в первом классе. И Даша за это была ему благодарна. Она хотела отдохнуть от отношений, устроить себе перерыв. И благодарна за то, что Антон ее понимал.
Закрыв глаза, Даша с легкой улыбкой на губах вдохнула легкий аромат свежего яблока с корицей. От Тоши всегда пахло так, сколько она его помнила. Древесный и пряный аромат раскрывался особенно чувственно в холодное время года, но даже тут, в теплой кухне, Даша была готова вдыхать этот запах без конца. Он не надоедал и не душил ее, от него не становилось дурно, не хотелось открыть окно и проветрить комнату. Это Максимов страдал тем, что выливал на себя полную склянку парфюма зараз, а Тоша делал все осторожно и со вкусом.
Флеер закрыла глаза и медленно начала засыпать, а Тоша не возражал. Понимал, как Даше сейчас приходилось нелегко. Видел, как она мучилась от недосыпа, но не жаловалась. Не в ее правилах. Вот и сидел он в кромешной темноте кухни семьи Чеховых, прижимая к себе Дашу. Валерия Владимировна снова спала в комнате дочери, обнимая ее подушку. Молодые люди ей не мешали. С ними ей было даже спокойнее.
Валерия Владимировна жила лишь для того, чтобы дождаться весны. Слова гадалки никак не выходили из ее головы.
Тридцать шестая глава
Эрик вернулся в комнату утром, когда собирался на работу. К этому времени Олеся сама проснулась и сидела на кровати, молча рассматривала фотографии. Когда в комнату вошел Эрик, она даже не посмотрела на него. Это удручало Эрика, заставляло злиться.
Одевшись, он тихо выругался и подошел ближе к постели. Олеся снова не пошевелилась.
– Ты успокоилась? – спросил Эрик, присев на край кровати. Достаточно далеко, чтобы между ним и Олесей оставалось расстояние. Холодное и колючее. – Прости меня, Олесь. Я не хотел кричать на тебя. Просто… мне больно видеть тебя такой. Очень больно. Я люблю тебя. Пусть ты этого и не помнишь.
Олеся молча подняла голову, одарила Эрика взглядом и отвернулась. Тот лишь вздохнул и ушел на работу, не попрощавшись. На всякий случай Эрик попросил Остроухову писать и звонить ему в любой ситуации. Людочка написала ему сообщение, когда его Олеся пришла на работу, что она делала и что ела. Эрик Алмазов знал об Олесе все.
Хоть его звали и не Эриком, но к этому имени он привык и откликался лишь на него. О своем прежнем имени, которым наградили его горе-родители, Эрик предпочел не вспоминать. Того человека больше нет. Он умер. И есть Эрик. И он не один – у него есть Олеся.
Следующие несколько дней прошли для Эрика как в тумане. Олеся все еще не подпускала его близко к себе, избегала. За все время Эрик мог посчитать, сколько раз она сказала ему хоть слово. Три. Олеся разговаривала с ним за последние пару дней три раза – нет, нет, нет. Одно слово, повторенное в разные дни и по одному разу.
Ты будешь ужинать? Нет.
Выйдем прогуляемся? Нет.
Олеся, поговори со мной. Нет.
Эрик злился. Вымещал всю злость на посуде. Бил ее и выбрасывал в мусор, пока Олеся была на работе. Вымещал на случайном прохожем, который нагрубил ему в толпе. Эрик проследил за ним и хорошенько приложил в подворотне. Но «Скорую» Эрик вызвал незнакомцу сам, да и первую помощь оказал.
«Заботливый ублюдок!» – подумал он про себя, когда со сбитыми костяшками возвращался домой.
В глубине души что-то подсказывало Олесе, что Эрик не напрасно волнуется. Может, в том городе случилось что-то страшное, и он лишь не хотел, чтобы Олеся все вспомнила из-за той ситуации? Но даже если это было и так, то он не имел права умалчивать об этом. Олеся имела право знать все о том, как жила все то время, пока не упала.
Еще через несколько дней Олеся начала разговаривать с Эриком немного больше. Разрешила спать рядом с собой в кровати, но не обнимать и не касаться ее. Он был против этого, но старался не нарушать собственных обещаний.
Олеся каждую свободную минуту на работе проводила в интернете. Пыталась найти еще хоть какую-то фотографию мест из воспоминаний, но ничего не попадалось. Она перелистывала одну страницу за другой, закрывала вкладки. Судорожно пыталась отыскать хоть толику информации, пока ее не заметила Остроухова. Людочка исправно передавала все новости об Олесе Эрику. Даже несущественные.
Нужное фото попалось случайно. В старом выпуске городской газеты Олеся увидела девушку, очень похожую на себя. Небольшое фото было в углу страницы. Среди десятка девичьих лиц Олеся увидела себя в первом ряду с двумя косичками на голове и в ярком костюме, в руках держала небольшой букет. Быстро среагировав, Олеся распечатала фотографию. Услышала шаги и мгновенно начала все выключать, сложила лист бумаги с фото и спрятала в кармане.
Весь рабочий день Олеся провела как на иголках. Лист, лежавший в кармане, будто был горячим и обжигал кожу через одежду. Олесе не терпелось поскорее добраться до дома и поговорить с Эриком.
Вернувшись домой раньше Эрика, Олеся переоделась и села на кровать с ногами. Сцена, на которой стояла точная копия Олеси с другими девочками, и декорация казались смутно знакомыми. Олеся жалела, что не поискала еще. Но была уверена – завтра поиски продолжатся.
Эрик, придя домой, сразу ушел в кухню. Он боялся встречаться с Олесей взглядами. Каждый вечер он ждал, что Олеся снова начнет разговор о воспоминаниях. Эрик лично следил за приемом лекарств и никак не мог понять, почему все это происходило.
Заметив, что Эрик долго не возвращался, Олеся тихо выругалась и, держа лист с фотографией в руке, поднялась с кровати. Поправила футболку и вышла из комнаты. Она остановилась на несколько минут в дверном проеме, соединяющем коридор и кухню, смотрела на спину Эрика и пыталась успокоиться. Избавиться от навязчивой дрожи в груди. Набравшись смелости, она сделала первый шаг. Потом еще один. И еще. Подошла к столу, встала неподалеку от Эрика и положила на стол уже потрепанный лист. Ткнула пальцем на свою точную копию и вопросительно посмотрела на Эрика. Тот продолжал есть, держа в одной руке горбушку хлеба, а в другой ложку.