– Что это? – спросил Эрик, переводя взгляд с фото на Олесю и обратно.
– Это я. День города. Я пока больше ничего не нашла об этом, но это точно я.
– Это явно не ты, Олеся. Потому что ничего такого ты не делала.
– Это я, и ты от меня это пытаешься скрыть. Но я теперь это знаю. Я вспоминаю.
– Я еще раз говорю, что это не ты, – устало вздохнул он, отодвигая от себя тарелку с недоеденным супом. – И мне нечего скрывать. Это ты вообразила себе, что я что-то скрываю!
– Это я! – Олеся неосознанно повысила голос. Резко забрала со стола лист с напечатанной фотографией. – И раз ты продолжаешь утверждать обратное, то я поеду в тот город. Найду это место, людей с фото и все узнаю у них.
– Ты куда собралась? – Он резко поднялся из-за стола и схватил Олесю за руку. – Ты никуда не поедешь, поняла меня?! Сядь и успокойся!
Он сжимал запястье Олеси все сильнее. Впивался пальцами в нежную кожу Олеси, притягивая ее к себе. Давно Эрик не был таким злым и взвинченным. А все из-за Олеси. Все всегда из-за нее. И из-за любви к ней. Он не выбирал, кого любить. Просто увидел Есению и понял, что никого лучше нее он уже встретить не сможет. Как бы ни пытался. Эрик днями и ночами думал о ней, пытался выбросить из головы, а потом просто пропал. Стал Эриком, героем ее любимой сказки. Стал ее тенью и вечным слугой, ее личным единственным поклонником. С того злополучного дня, когда Эрик впервые увидел Есению, он больше и секунды не смог провести, не думая о ней. Она стала его спасением и роком.
А сейчас та, которую он любил больше жизни, показывала коготки и пыталась сбежать от него. Вернуться к своей прежней жизни и снова стать Есенией Чеховой. Этого допустить Эрик не мог. Он так часто получал отказ от Есении, что не переживет, если это повторит и Олеся.
– Куда ты собралась, зачем? В чужой город, одна, искать какие-то свои выдумки? – ворчал он, притягивая Олесю ближе к себе. – У тебя даже денег на это нет. Перестань, прошу. Оставайся здесь, я помогу тебе все вспомнить, и мы снова будем вместе. Как раньше. Ну же, Олеся. Я люблю тебя.
– Я туда поеду. – Она упиралась свободной рукой в его грудь, чувствовала тепло его тела и биение сердца. Хотела бросить все и упасть в его объятия.
– Не нужно никуда ехать. Прошу, пойдем спать. Я куплю тебе лекарство. Тебе станет легче. Олеся, я сделаю все, что смогу, для тебя, – судорожно шептал Эрик, пытаясь обнять Олесю.
– Я спокойна и здорова. Одному из нас нужны лекарства, и это точно не я!
Она пыталась отдернуть руку, второй отстраниться от него. В попытках отдалиться от Эрика Олеся случайно ударила его. Звонкий шлепок пощечины разнесся по небольшой комнате, словно гром среди ясного неба. Прошипев от боли и обиды, Эрик раздраженно посмотрел ей в глаза, а после крепко схватил ее за плечи и потряс. Так сильно, будто хотел выбить из ее хрупкого тела всю дурь.
Она кричала и плакала, просила отпустить. Говорила о том, как ей больно, но Эрик все не отпускал ее.
Лишь услышав тихий всхлип, Эрик вздрогнул, опомнился. Ослабил хватку на ее плечах, но полностью не отпустил.
– Прости, я не хотел. Прошу, извини, – виновато шептал он, пытаясь заглянуть Олесе в глаза, – все, пошли. Нужно прекратить это. Олеся, тебе нужно поспать.
– Отпусти.
– Не отпущу. Я пытаюсь помочь тебе. Вдруг там с тобой что-то случится? Куда ты собралась в такое позднее время? Олеся, успокойся.
– Ты мне не помогаешь, а тормозишь!
Ее слова, словно пощечины, били звонко, больно и точно в цель. Эрик устал защищаться от них, отпустил Олесю, зарылся пальцами в светлые густые волосы и отошел к двери. Ему нужно было успокоиться. Найти причину отсутствия действий этих таблеток. Понять, откуда Олеся брала всю эту информацию. А главное, когда она успевала?
Олеся терла озябшими ладонями плечи. Она даже не заметила, что фотография разорванными кусками валялась на полу. Подняла взгляд на Эрика – он ходил из стороны в сторону, словно разъяренный тигр в запертой клетке. Олеся чувствовала вину за каждое сказанное слово в адрес человека, который был ей небезразличен, но иначе у нее не получалось. Эрик от нее что-то скрывал, и если оскорблять его и ругаться – это единственное, что поможет докопаться до правды, то она готова на это.
Тридцать седьмая глава
– Не говори так обо мне! – нахмурился Эрик.
Он немного успокоился, но все еще был зол на свою девушку. Если она себя ею еще считала.
Эрик смотрел на Олесю, и в его голове роились мысли. Одна за другой. И ни одна из них не помогала ответить на вопрос, что произошло с его девочкой. Почему она так резко изменилась? Может, ее кто-то подтолкнул к этому? Что-то рассказал? В себе Эрик был уверен на все сто процентов. Он ни разу не обмолвился лишним словцом, контролировал все, что говорил, каждый вечер проверял наличие документов на сохранность. Оставалось лишь два варианта – либо Олеся узнала все сама и действительно начала вспоминать (тогда врача нужно казнить, ведь его чудо-таблетки не действовали), либо ей кто-то подсобил. Эрик отказывался верить в оба эти варианта. Все еще надеялся, что Олеся одумается и выбросит эти фанатические мысли из своей милой головы.
– Это правда, – кивнула Олеся, сложив руки на груди. – Хочешь доказать обратное? Что я ошибаюсь? Поехали со мной!
– Это нам не нужно. Поэтому ни я, ни ты никуда не поедем.
– Это нужно мне. Мне, слышишь?
В моменты их ссор Олеся забывала о том, как им двоим было хорошо. Еще пару недель назад они были счастливы, спали вместе. Олеся и подумать не могла, что сможет кричать на Эрика, а тот обманывать ее, что-то скрывать. Даже сейчас она до конца не осознавала этого.
Общая квартира на третьем этаже стала клеткой, из которой было невозможно выбраться. Олеся хотела бросить все и сбежать, но боялась. В глубине души она страшилась того, что окажется обманутой. Что на самом деле Эрик говорил все это время правду, а она обманывала саму себя. Тешила иллюзиями и надеждами на не пойми что.
– Если не хочешь помогать мне, то отпусти. Отпусти меня, Эрик.
В замочной скважине торчал ключ Эрика, который тот забыл убрать.
«Сейчас бы бросить все и рвануть на улицу, на вокзал и помчаться в тот город. И чем скорее, тем лучше!» – думала Олеся, пока медленно продвигалась к двери. Эрик быстро перехватил взгляд Олеси, понял, что та задумала, и рванул к ней. Олеся и шага ступить не успела, как Эрик схватил ее за плечи и снова потащил в кухню, прижал к стене.
В его голубых глазах Олеся видела и злость, и любовь. Два совершенно несовместимых чувства разъедали его изнутри. А еще желание хорошенько ударить Олесю. Так, чтобы она забыла эти глупости. И эта мысль была первостепенной. Эрик почти сдерживал себя.
– Это никому не нужно. Тебе кажется. Кажется, Олеся!
– Не кажется, черт тебя дери! Ты не любишь меня. Если бы любил, то прислушался бы ко мне. И помог.
– Это ты не прислушиваешься ко мне! – огрызнулся Эрик, сильно встряхивая Олесю.
Она ударилась затылком о стену. Было больно, перед глазами все поплыло.
Эрик был взбешен и чудом мог контролировать себя.
Он был способен пересчитать по пальцам одной руки, как часто повышал голос на Олесю. Она была его личной богиней, и кричать на нее он не смел. Разве кричат на ту, которой поклоняешься? Но сейчас происходило то, что никак не укладывалось в его голове. Богиня сходила с ума, и ей нужно было помочь прийти в себя. Олеся понимала только крик, сама ведь им и отвечала.
Эрик помнил тот день, когда узнал, что его маленькая Есения рассталась с противным Иваном Максимовым. Тогда он сидел в своей комнате перед ноутбуком, просматривал одно и то же видео снова и снова, пока не увидел оповещение. С ее странички. Быстро зашел и увидел сториз. Его девочка не выглядела счастливой, но старалась не показывать боль, что накопилась внутри. Эрик возненавидел то видео и никогда больше его не пересматривал. Но вот голос… Голос Есении, когда она сказала, что они с Иваном больше не вместе, стал любимой записью Эрика. Тот день, когда Есения рассталась со своим парнем, для Эрика был сродни второму дню рождения. Он даже тайно готовился отмечать его.
– Ты меня не любишь, – растянув губы то ли в улыбке, то ли в ухмылке, протянула Олеся. Перед глазами появилась легкая пелена слез. Олеся уже не видела перед собой Эрика, лишь его силуэт. Слезы обиды и боли вырывались наружу. – Любовь и желание владеть кем-то – это разные вещи, Эрик.
– И где ж ты видишь во всем, что я делаю и делал для тебя, желание овладеть тобой? А? – Замахнувшись рукой, он ударил по стене. На светлых обоях остался след от крови с его костяшек. Пара небольших капель.
От удара Олеся вздрогнула. Все внутри вопило о том, что он мог ударить ее. Но она себя успокаивала.
«Нет, меня ты не тронешь. Не ударишь. Не причинишь боли».
– Я столько для тебя делаю, а ты так относишься ко мне!
– Прекрати попрекать меня тем, что ты для меня делаешь. Ты ни черта для меня не сделал! Ни черта того, что мне бы помогло.
– Ах, ни черта для тебя не сделал?
Наклонив голову назад, Эрик заливисто засмеялся. Громко и весело, будто Олеся только что рассказала ему смешную шутку, а сама забыла посмеяться. Он долго не мог успокоиться, все смеялся и смеялся. В уголках глаз появились слезинки, которые он быстро вытер пальцами, а после снова положил руки на плечи Олеси.
– Умница, насмешила. Я ни черта не делаю. – Его лицо вмиг изменилось, улыбка пропала. Больше Олесе не было весело. Она впервые поймала себя на том, что боялась Эрика. Этот его дикий взгляд, голубые глаза потемнели, губы напряглись, а и без того сильная хватка на ее плечах стала еще сильнее. – Я тебя выхаживал все это время, кормил и продолжаю до сих пор. Успокаиваю, поддерживаю во всем.
– Ты не поддерживаешь, а пытаешься навязать мне что-то… другую историю, которую я не помню и не знаю, – уверенно и спокойно сказала Олеся. – И раз так, то я не просила тебя выхаживать меня. Не просила.