– Он меня ведь любит?
– Любит, – улыбнулась Олеся, обнимая ребенка.
Тот продолжал сидеть с закрытыми глазами и улыбаться. Эту историю он слушал каждый раз, когда они приходили на кладбище. Олеся брала его с собой раз в месяц, сама приходила каждую неделю. После работы, когда было ужасное настроение, когда она боялась опустить руки, дорога была одна – его могила. Он ее всегда слушал, и Олеся была готова поклясться собственной жизнью, что Дима ей всегда отвечал.
– А Шурик сказал, что мой папа меня бросил. И что не любил он меня. Воспитательница его наругала. Он ведь неправду говорит, мам? Шурик, – открыв глаза, Дима поднял голову и посмотрел на Олесю. Взял в ладошки медальон на ее шее и слегка сжал его. Медальон нагрелся от солнца и приятно обжигал кожу. – Я сказал, что он врушка. А он обиделся. На меня. Представляешь? И мы с ним больше не дружим.
– Врушка, – слегка улыбнулась Олеся, щелкнув Диму по носу. – Твой папа тебя очень сильно любит, Дима.
– Мой папа, – кивнул он, опускаясь на траву и подходя к памятнику. Он снова присел рядом с ним на колени, наклонился вперед так, чтобы заглянуть в глаза мужчине на фотографии. – Я тоже тебя люблю, папа. И не надо мне другого. Врет все Шурик. Но я на него не обижаюсь. Он просто глупый. А я нет. Так мама говорит. А маму я люблю. И тебя люблю.
Олеся за все эти годы так и не смогла подпустить близко к себе других мужчин. Их было много, даже слишком. С некоторыми она могла позволить себе прогулку, с кем-то провести ночь, пока сын был у подруги или матери. Однажды Олеся зашла так далеко, что познакомила своего молодого человека с сыном. Произошло это случайно, и Диме тогда было три, шел четвертый год, и ребенок сильно гордился тем, что он теперь мог кушать летом мороженое в парке. Раньше мама разрешала кушать лишь немного и исключительно дома.
Тогда Олеся и Дима гуляли в парке, сидели у фонтана и смеялись. Мальчик ел мороженое и готовился к традиционной прогулке по берегу моря. Неожиданно к ним подошел мужчина. Высокий и светловолосый, с большими голубыми глазами и ямочками на щеках. Стоило ему заговорить, как Олеся на пару секунд потеряла дар речи. Она всегда старалась делать все, чтобы все, с кем она виделась время от времени, не видели ее в городе.
Дима сначала обрадовался. На какое-то мгновение ему почудилось, что он увидел папу. Слишком уж незнакомец был похож на того, кого он видел на фотографиях. Присмотревшись, мальчик нахмурился. Он не принял подарок от незнакомца – красную игрушечную машинку, хоть такой у него и не было. Мальчик придвинулся ближе к Олесе, губы и щеки были немного измазаны ванильным мороженым.
– А это кто у нас такой грязнуля, – с улыбкой протянул незнакомец. Но Дима не улыбнулся. Он насупился и сжал маленькие ручки в кулаки.
– Я вам не грязнуля. Вы не мой папа, – лишь сказал ребенок, не выговаривая половину звуков правильно. Но мужчина все понял и лишь улыбнулся, Дима на его улыбку не ответил. И тогда Олеся поняла, что Дима слишком мал, чтобы принять рядом с собой другого мужчину, и если не называть его папой, то просто относиться по-доброму, да и сама она была не готова к чему-то серьезному. К чему-то, что длилось больше одной ночи.
Они посидели еще немного. После Олеся поднялась со скамьи, попрощалась и позвала сына. Тот так и продолжал сидеть на траве, которая оставила заметные следы на светлых штанишках. Вытерев глазки, мальчик достал из кармана аккуратно сложенный лист, спрятал его в лепестках белых цветов и на прощание бросил взгляд на фотографию, после побежал к маме. Олеся ничего не сказала, лишь подняла ребенка на руки, крепко обняла его и пошла к выходу с кладбища, где за оградой стоял старенький внедорожник «Ниссан».