Но в понедельник утром Роберту позвонила, как и было условлено, психолог, курировавшая Дениса Шоува. Она и теперь придерживалась благополучного социального прогноза, какой дала ему перед освобождением.
– Не думаю, что он убил того полицейского. Из того, что я прочла, можно заключить, что это было спланированное, тщательно продуманное преступление. Для Шоува это совсем нетипично. Его проблема в том, что он не может контролировать себя в стрессовых ситуациях. Он переходит в нападение, если критиковать или угрожать ему, если давить на него, если он чувствует себя загнанным в угол. Или когда события развиваются не так, как ему хочется. Именно так он и повел себя в отношении своей прежней спутницы, и тот факт, что она скончалась от полученных увечий, можно назвать несчастным случаем. У Дениса не было намерения убивать ее.
Стюарт тогда задумался, как тюремным психологам при характеристике преступника удается внушить собеседнику, что в действительности жертва сама совершает ошибки, и человек оказывается в такой неблагоприятной ситуации, которую иначе как насильственным образом не разрешить.
– Он никогда не делился с вами мыслями о мести Ричарду Линвиллу?
– Нет.
Стюарт завел разговор о Мелиссе Купер, но психолог никогда не слышала этого имени.
– Кто это? Любовница убитого полицейского? Денис никогда не упоминал о ней. Сомневаюсь, чтобы он знал об их связи. И вообще, с какой стати ему убивать ее? Тогда предполагаемый мотив лишен всякого смысла.
«В том-то и проблема», – подумал Роберт.
По крайней мере, с вымышленным именем Шоува – Нил Кортни – повезло больше.
– Это его очень дальний родственник. Денис часто о нем говорил. Насколько я поняла, это последний из его близких.
Стюарт среагировал мгновенно. Что-то существенное – наконец-то.
– Вы в этом уверены?
– Да, абсолютно. Мы постоянно заводили о нем речь. Это третий муж кузины его матери – как-то так. То есть родня через три колена. Но все-таки это лучше, чем ничего. Должно быть, он уже довольно стар и живет на ферме где-то под Ньюкаслом. Денис почти не общался с ним, но я убедила его после освобождения обязательно возобновить связь. Для человека, вроде него, который долгое время находился в заключении, важно найти какую-то опору. Свобода может быть очень обременительна, если от нее отвыкнуть.
– Возможно, – согласился Стюарт. – А вам известно, встретился ли он в итоге с Нилом Кортни?
– После освобождения я о нем ничего не слышала. Я уже была в Австралии, когда он вышел из тюрьмы. Но даже если б я осталась здесь, то все равно воздержалась бы от контактов. Я не могу курировать людей и после тюремного срока, это не пошло бы на пользу никому. Они должны научиться жить без моей помощи. Стать самостоятельными.
«Ну да, – подумал Стюарт, – Шоув научился. Возможно, убил двух человек, и совершенно точно подстрелил женщину, чтобы завладеть ее машиной. Он прямо образец самостоятельности».
Они узнали адрес старого Нила Кортни. Это и в самом деле оказалось уединенное поместье в окрестностях Ньюкасла. Калеб не рассчитывал, что Денис Шоув скрывался там: он должен был понимать, что рано или поздно полиция установит родственную связь со старым фермером. Хотя времени прошло довольно много. «Слишком много», – сокрушенно думал Калеб. Против них сыграло то обстоятельство, что психолог столько времени провела за границей, но возможно, им следовало проявить больше настойчивости, попытаться установить с ней связь. Тот факт, что они сами не смогли выследить этого родственника, Калеб считал вполне простительным: родство действительно такое дальнее, что сложно было бы проследить его без прямого указания со стороны. Кроме того, они только на прошлой неделе узнали, что Денис Шоув скрывался под именем Нила Кортни.
Роберт Стюарт – поскольку он вышел на этот след – выехал раньше и ради предосторожности взял в сопровождение двух патрульных. Он тоже не рассчитывал наткнуться там на Дениса Шоува, но рисковать не хотел. Теперь они знали, что Шоув вооружен и в случае опасности готов пустить оружие в ход. Все надеялись, что старый Нил Кортни даст им ценные сведения – нечто, что при самом благоприятном раскладе наконец приведет их к Денису Шоуву.
Джейн проложила маршрут к ферме в системе навигации, и все равно им пришлось поблуждать по лабиринту узких проселочных и грунтовых дорог. Потом они едва не проехали почти заросшие бурьяном ворота, ведущие к ферме. Хотя Стюарт с патрульными проехали там совсем недавно, кусты, папоротники и метровой высоты чертополох снова сомкнулись над дорогой.
– Непохоже, чтобы тут постоянно ездили, – заметил Калеб.
Проехать оказалось непросто – трава разрослась, и дорога как таковая практически отсутствовала. Справа и слева когда-то простирались огороженные пастбища, судя по останкам изгородей и сгнивших столбов. Но ферма давно бездействовала, и, казалось, природа активно отвоевывала отобранные территории и восстанавливала свои права.
На первый взгляд дом напоминал скорее обветшалый амбар, чем пригодное к жилью строение. Штукатурка на стенах растрескалась и облупилась, окна покрыты слоем грязи, черепица с крыши местами осыпалась с течением лет, и некому было заделать прорехи. Двор был выложен камнем и зарос крапивой – причем крапива преобладала, и камни едва проглядывали. Посреди двора стояла полицейская машина. Джейн заглушила мотор. Роберт Стюарт вышел им навстречу.
– Уютное местечко, – отметил он. – И судя по всему, дома никого.
– По мне, так здесь вообще никто не живет, – сказала Джейн. Она огляделась и поежилась. – Это скорее склеп какой-то. И по-моему, здесь уже годами не ступала нога человека.
– Вероятно, пожилому человеку здесь и не место, – сказал Калеб.
– Думаю, он давно в доме престарелых, – добавила Джейн. – Если вообще еще жив.
– Ну, официально он по-прежнему живет здесь, – сообщил Стюарт. Он показал пачку писем. – Вот. Забрал из почтового ящика.
– Здесь есть почтовый ящик? – удивился Калеб. – Где?
– На въезде. Скрытый зарослями. Я случайно заметил, что там что-то такое есть, и посмотрел…
Калеб взял письма и просмотрел бланки, уже извлеченные Стюартом из конвертов.
– Что это?
– Я не успел как следует всё изучить. Но там есть уведомления о начислении пенсии. Выходит, что Кортни еще жив и зарегистрирован здесь. Он каждый месяц получает деньги. Пенсия довольно скромная, однако на жизнь должно хватать.
– Но не более того, судя по всему, – заметила Джейн. Она оглядела дом, который давно требовал ремонта и выглядел так, словно может рухнуть в любую секунду. – Известная старческая бедность… И это не то, что ожидает нас, – нас она уже настигла. И конечно, это не красит наше общество.
– Никто не заслуживает такой жизни, – согласился Роберт. – И уж тем более на склоне лет.
– Нужно попасть внутрь, – заключил Калеб. – Есть подозрение, что Кортни давно скончался, но никто этого не заметил. Возможно, он уже несколько месяцев лежит в своей постели.
– Дверь заперта, – сказал Роберт.
– А где патрульные?
В этот момент один из них появился из-за угла. Он сообщил, что обошел дом кругом и по возможности заглядывал в окна. По его мнению, внутри никого не было.
– Правда, за домом образовалась целая свалка, – докладывал он. – Мусор, по большей части коробки, полные пустых бутылок. Но бутылки и просто так валяются. В основном дешевый виски. Тип, который здесь обитает, видимо, пьет без просыху.
На секунду воцарилось тяжелое молчание. Калеб не сразу сообразил, что Джейн и Роберт стараются не смотреть на него. Несмотря на мучительную реабилитацию, к нему пристало клеймо алкоголика. Вероятно, навсегда.
Наконец Роберт прокашлялся.
– А где Патрик? – спросил он патрульного.
– Осматривает участок. Хотя сомневаюсь, что он там кого-то обнаружит. По мне, так здесь по меньшей мере несколько месяцев никого не было.
– Входим, – сказал Калеб.
Патрульному потребовалось не больше минуты, чтобы взломать ветхий замок. В первый миг все задержали дыхание, но затем выдохнули. Изнутри повеяло затхлым воздухом, и пахло так, что не хотелось даже думать об источниках этого запаха. Но это точно не был дух трупного разложения, и старый Нил Кортни не лежал мертвым в какой-то из комнат.
Свет едва пробивался сквозь грязные окна, но вскоре глаза привыкли к сумраку. Сразу стало ясно, что в доме действительно давно никто не жил, поскольку пол и мебель были покрыты толстым, нетронутым слоем пыли. Всюду царил невообразимый беспорядок: ящики вынуты из комодов и брошены посреди комнат, их содержимое разбросано по полу, с полок все сброшено, ковры скомканы по углам, вазы опрокинуты, абажур сорван с потолка. Казалось, внутри подорвали мину – по меньшей мере, в двух комнатах на нижнем этаже и на кухне, где вся посуда была выброшена из шкафов и пол устилали осколки. На старомодной плите догнивали остатки пищи. На столе стояла тарелка с чем-то неопределимым, покрытым бледно-синей порослью плесени. И повсюду, как за домом, – горы пустых бутылок. Странный контраст всему этому создавали несколько керамических горшков на подоконнике, в которых росли травы. Хотя от зелени остались лишь высохшие стебли, в этом было что-то трогательное, прежде всего благодаря лейке между горшками – пластиковой лейке, с какими играют дети. Нил Кортни, который, судя по объему потребляемого алкоголя, превратился в ходячую развалину, все же находил в себе силы, чтобы среди упадка – в быту и в жизни – ухаживать за растениями.
– Или этот Кортни – ужасный дебошир, – проговорил Стюарт, – или здесь что-то старательно искали.
– Скорее уж, последнее, – сказал Калеб. – Кто-то – возможно, наш дорогой Денис Шоув – все здесь перевернул вверх дном. Вопрос в другом: что стало со старым Кортни?
В то время как остальные пытались выяснить, есть ли в доме подвал, Джейн поднялась по лестнице на второй этаж. Там имелась ванная, таким образом устроенная под скатом крыши, что невозможно было встать в полный рост. В унитазе скопился сантиметровый слой извести. Не нашлось никаких банных принадлежностей, даже зубной щетки. Джейн предположила, что старый Кортни не слишком обременял себя гигиеной.