тороны полиции. Но сама она не имела таких полномочий, да и момент был не самый подходящий.
– Нет. Как я уже сказала, мне лишь нужно найти мистера Доурика.
– Не знаю. И Грейс не знает. А теперь убирайтесь!
Очевидно, он терял терпение. Кейт не сомневалась, что этот человек мог показать себя и с другой стороны. Поначалу он еще пытался соблюдать приличия, но больше не видел для этого причин – и вероятно, подобное поведение, стоило ему больших усилий.
– Или я вызову полицию, – добавил он.
В последнем Кейт сильно сомневалась, однако она понимала, что ничего больше не добьется. Этот человек держал свою дочь под замком и, очевидно, имел на то причины. Кейт видела в нем склонность к насилию; в его взгляде сквозил холод.
Она направилась к выходу и услышала, как за спиной захлопнулась дверь.
Что дальше?
Кейт медленно вышла из дома, раздумывая, как разумнее всего поступить. Где-то над головой вдруг послышался шорох, как будто шепот. Она подняла взгляд.
Окна первых этажей располагались невысоко, чуть выше человеческого роста. Стоя за приоткрытой створкой, на Кейт смотрела женщина. При этом она то и дело опасливо оглядывалась – вероятно, опасаясь, что ее застигнут врасплох. Кожа у нее была нездорового, желтого оттенка.
– Вы ищете Грейс?
Кейт остановилась. И тоже на всякий случай понизила голос:
– Да. А вы ее мама?
– Да. Вам нужно пройти под эстакадой. К старой фабрике. Грейс всегда там гуляет.
Не время было спрашивать, почему Грейс гуляет где-то на заброшенной фабрике вместо того, чтобы сидеть на уроках.
– Спасибо. Я сейчас же туда пойду.
– Помогите ей, прошу вас, – сказала женщина и закрыла окно.
Кейт разыскала Грейс на заднем дворе фабрики. Девочка каталась на инвалидной коляске посреди сложенных штабелями старых шин и громадных бочек. Оставалось только надеяться, что в бочках не было ядовитых химикатов или еще каких-нибудь опасных отходов. На площадку падала тень от высокого кирпичного строения, которое выглядело крайне ненадежным. «Наглядный пример безалаберности», – подумала Кейт. На всей территории давно следовало принять меры безопасности и установить предостерегающие таблички.
Кейт медленно приблизилась к девочке.
– Грейс? – позвала она.
Грейс остановила коляску. Она крутила колеса руками. Кейт не могла разглядеть, снабжено ли кресло электромотором.
– Меня зовут Кейт. Я знакомая Нормана Доурика.
– Привет, – ответила Грейс.
Кейт заглянула в ее голубые глаза. У нее было нежное и круглое лицо Мадонны. Рыжеватые волосы, забранные за уши, ниспадали до самой талии. Ей было лет тринадцать-четырнадцать, не меньше – об этом свидетельствовали уже развитые женские формы. Но выражение лица не вполне соответствовало возрасту. Очевидно, Грейс еще не достигла психологической зрелости подростка.
Ее отец говорил, что она не совсем здорова. Кадир Рошан постучал себя по лбу и сказал, что у нее не всё в порядке.
– Ты Грейс? – уточнила Кейт.
– Да.
– Твоя мама сказала мне, где тебя найти.
В детских глазах Грейс появился испуг.
– Мама? И папа тоже знает?
– Нет. Он ничего не знает.
Грейс мгновенно расслабилась и смахнула с лица прядь волос. Кейт задумалась, неужели она проводит вот так целые дни? Катается по этой площадке среди шин и бочек? С утра до вечера? Оттягивая тот момент, когда придется возвращаться домой? Эта квартира, вероятно, была для нее самым опасным местом в мире. Опаснее этого сооружения, которое, казалось, могло обрушиться в любую минуту и похоронить под собой любого, кто окажется рядом.
– Замечательное кресло. Оно твое?
– Да.
– Но тебе ведь оно не нужно? Ты можешь ходить?
– Да.
– Но тебе нравится на нем кататься?
– Да.
Кейт приветливо улыбнулась.
– Я не хочу забирать его у тебя, Грейс, но ты знаешь, что оно принадлежит другому человеку, ведь так? Норману Доурику.
Кейт уже во второй раз произнесла это имя, но со стороны Грейс не было никакой реакции. Очевидно, она не знала Нормана по имени.
– Грейс, откуда у тебя это кресло?
Девочка улыбнулась в ответ.
– Оно мое.
– А откуда оно у тебя? Кто-то подарил его тебе?
– Нет. Я его взяла.
Оставалось надеяться, что под этим не подразумевалось украла.
– Взяла?
В голосе Грейс появилась неуверенность.
– Оно ему больше не нужно. И я взяла.
– Больше не нужно? Человеку, который передвигался на этом кресле? Ты говоришь о нем?
– Да.
– Он куда-то уехал? Без своего кресла?
– Не уехал.
Грейс проворно вскочила. Кресло откатилось назад и остановилось. Высокая и худая, она давно выросла из своей одежды. Джинсы были слишком коротки, как и рукава свитера. Только теперь Кейт заметила синяки на ее запястьях.
«Помогите ей, прошу вас», – сказала ее мать.
Грейс шагнула к одной из бочек и положила руку на крышку. Затем повернулась к Кейт и снова улыбнулась. У нее был умиротворенный и дружелюбный вид.
– Он здесь, – сказала она.
3
Калеб Хейл стоял перед отцом Грейс и с трудом скрывал неприязнь. Кто-то из коллег в полиции Ливерпуля навел справки, и старший инспектор знал, что перед ним Даррен Хенвуд, сорока двух лет, бывший корабельный механик, уже пять лет как безработный. Выражение его типичной бандитской физиономии произвело впечатление даже на Калеба, хотя он за годы службы повидал немало. Из-за его спины выглядывала Джули Хенвуд, его жена. С первого взгляда было видно, что она отказалась от всякой надежды на какие-то улучшения в жизни.
– Почти девять часов, – говорил Калеб, – и вы понятия не имеете, где ваша тринадцатилетняя дочь?
Они узнали и возраст Грейс, и то, что она единственная дочь в семье Хенвудов.
Даррен пожал плечами.
– Часом позже или раньше, она по-всякому приходит.
– И вас это не беспокоит?
Даррен снова повел плечами.
– Подростки. Знаете, какие они.
– Какие? – уточнил Калеб.
Даррен усмехнулся.
– Непредсказуемые. Делают, что вздумается. Без толку им что-то говорить. А Грейс… с ней-то тем более проблемы!
– Под проблемами вы имеете в виду, что ваша дочь отстает в психическом развитии?
– Под проблемами я имею в виду проблемы. У нее не всё в порядке с головой. С рождения так. Не знаю, почему. Жена водила ее к врачу. И тот тоже не мог объяснить. Так уж бывает: родится человек, растет себе и растет, а мозги отстают.
Калеб неожиданно обратился к Джули:
– Миссис Хенвуд, вы знаете, где может быть ваша дочь?
Джули опасливо покосилась на мужа. Складывалось впечатление, словно ей хотелось спросить, какой следует дать ответ.
– Нет, – пробормотала она в итоге, – я тоже не знаю.
– У нее есть друзья, к кому она могла пойти?
– У нее нет друзей, – ответил Даррен. – Кто станет с ней водиться? Она если и говорит, то несет всякую чушь.
– И все-таки есть люди, кому она доверилась бы?
– У нее есть мы, – сказал Даррен.
Калеб догадывался, что отец, вероятно, был последним человеком, кому Грейс доверилась бы. Матери еще может быть – но миссис Хенвуд находилась в полном подчинении у мужа и вряд ли могла быть опорой для дочери.
Они зашли в тупик. Грейс могла быть где угодно.
– А это правда, что говорят? – спросил Даррен. – Что у фабрики столько полиции, потому что там нашли труп?
– Правда. По всей видимости, это Норман Доурик. Он тоже жил в этом районе.
– Колясочник?.. Какая-то женщина сегодня утром про него расспрашивала. Хотела непременно его разыскать.
– Да, колясочник, – подтвердил Калеб.
Он уже не знал, что еще предпринять, чтобы Кейт прекратила свою самодеятельность. Даже угроза жалобы о превышении полномочий не возымела эффекта. Кейт продолжала как ни в чем не бывало. И что хуже всего – постоянно опережала на шаг Калеба и его команду. Находила покойников одного за другим, звала следователей и представляла им очередной узел в запутанном и без того деле. Случай с Норманом злил его особенно. Когда убили Ричарда Линвилла, Роберт по распоряжению Калеба отправился к миссис Доурик и расспросил о муже. Когда же выяснилось, что они давно развелись и Норман живет где-то в Ливерпуле на свою пенсию, озлобившись на весь мир и отвернувшись от Ричарда, своего бывшего друга и начальника, расследование в этом направлении прекратили.
И вот Кейт находит его мертвым – на заброшенной фабрике, запечатанным в бочке с водой. Она позвонила в полицию Ливерпуля. Те вскрыли бочку и обнаружили тело. Калеб представлял, с каким скепсисом полицейские восприняли ее заявление, основанное на словах умственно отсталой девочки тринадцати лет. Вероятно, они усмехались или демонстрировали свое недовольство, пока возились с бочкой. И каково было их изумление после… Калеб приехал в Ливерпуль уже к вечеру, по звонку Кейт. Он поговорил с патрульными, которые первыми прибыли на территорию фабрики, – бывалыми полицейскими, имеющими немалый опыт за плечами. У обоих был нездоровый вид, один из них то и дело утирал платком лоб – очевидно, его до сих пор бросало в пот.
Результаты вскрытия пока не пришли, личность умершего тоже не была установлена. Но из всего, что Кейт узнала от Грейс, следовало, что речь идет о Нормане Доурике, которого уже несколько месяцев никто не видел. Кейт, казалось, готова была раскрыть целую серию убийств, и каждая жертва имела какое-то отношение к Ричарду Линвиллу. Его любовница. Его друг и коллега… И все сложнее становилось объяснить связь между жертвами и Денисом Шоувом. Единственный, кого до сих пор обнаружил Калеб, это Нил Кортни, и тот, уже вне всякого сомнения, умер естественной смертью – в полдень Роберт получил окончательный результат вскрытия. Таким образом, Денис Шоув подозревался в том, что обнаружил Нила Кортни мертвым, похоронил в саду, не сообщив в соответствующие органы, и присвоил его пенсию. Но сверх этого ему нельзя было предъявить каких-либо обвинений – во всяком случае, не в убийстве дальнего родственника. И с убийством Ричарда Линвилла эта история, очевидно, не имела ничего общего.