– Подожди, а может, когда и будет. Вдруг ты по карьерной лестнице пойдёшь.
– Лейсан, я не знаю, как прожить сегодняшний день, а ты мне говоришь о завтрашнем.
– Тома, а у тебя есть домашний телефон Жана?
– Ты имеешь в виду его телефон в Париже?
– Ну да. Или домашний, или рабочий.
– Рабочего нет. Мы с ним всегда общались по мобильному, но сейчас он отключён. А домашний… Да, есть. Он несколько раз мне с него звонил, когда его семья к родственникам уезжала.
– Вот и хорошо.
– Что хорошего-то?
– Позвони ему на домашний.
– С чего бы это?
– Узнай, как там обстановка. Не объявлялся ли он, не звонил, и заявила ли его жена в полицию. Если заявила, то значит, что его уже и здесь ищут.
Я слушала свою подругу и не верила в то, что она может произносить вслух подобные мысли.
– Лейсан, ты хоть иногда думаешь, что говоришь?
– Я всегда думаю, что говорю, – обиделась та.
– А мне кажется, что не всегда. Как я могу звонить жене Жана, в качестве кого? Да она вообще не подозревает о моём существовании! Ты хочешь, чтобы я одним звонком разрушила чужую семейную жизнь?!
– Да от одного звонка никакая семейная жизнь не разрушится, чтобы её разрушить, в неё надо на танке заехать и в течение долгого времени вдоль и поперёк бороздить! И зачем тебе звонить и представляться любовницей Жана? Что за необходимость? Он же жене сказал, что в Казань по работе поехал. Мужики все свои отлучки работой называют. Так?
– Ну в общем-то да, – не могла не согласиться я с Лейсан.
– Вот ты и скажи, что ты его коллега по работе из Казани, что он резко пропал, и все сотрудники его ищут. Спроси, не связывался ли он со своей семьёй и заявила ли его семья в полицию об исчезновении мужа.
– Ты думаешь, стоит позвонить?
– Конечно. Мы будем знать, ищут его или нет. Если его ищет полиция, значит, его уже ищет наша милиция в Казани.
– Как ты думаешь, а его жена поверит в то, что я его коллега по работе?
– Ну а почему бы и нет? Почему ты думаешь, что если она услышит женский голос, то сразу подумает плохое? Твой француз работает не в мужском монастыре. И, уж наверное, там, где он работает, его окружают красивые француженки. Точно так же и в Казани. Он же приехал в город красивых женщин. Пусть даже и по работе. И это совсем не значит, что он тут спит со всеми подряд. Он тут работает, а может быть, кому из своих коллег симпатизирует. Вот мне кажется, что в отношениях самое классное – это флирт. – Лейсан, как всегда, понесло в другую сторону. – Я обожаю флирт! Двое… Бросают друг на друга томные взгляды, раздевают друг друга глазами, и от них исходят флюиды такой необыкновенной сексуальности, что просто не описать словами. Но они знают, что секса между ними не произойдёт. На это наложено вето. И вот эти отношения на грани еле сдерживаемого желания, это такой кайф!
– Что ж им переспать-то мешает?
– А то, что, если они переспят, ерунда получится. Они интерес друг к другу потеряют. Как ни крути, а секс всё-таки обязывает или располагает к дальнейшему продолжению отношений. А отношения до секса и после секса не могут быть теми же самыми отношениями. Так не бывает. По-этому флирт – это великое дело. Его нужно беречь и ни в коем случае не укладывать в постель.
– Лейсан, мы сейчас с тобой о чём говорим? – Я чувствовала, что теряю терпение.
– Немного о флирте.
– Это уже не по нашей теме. Ты хочешь, чтобы я звонила жене Жана в Париж, а я честно тебе отвечаю, что мне не хочется этого делать и кажется бессмысленным.
Вместо того чтобы хотя бы из вежливости обратить внимание на моё заявление, Лейсан пододвинула мне телефон и спешно проговорила:
– Звони. У тебя номер есть?
– Я его наизусть знаю.
– А код?
– И код тоже.
– Ну ты даёшь. Как молитву заучила, что ли?
– Да мне это несложно. Мне приятно заучивать номера телефонов моих любимых людей.
– Вот и проверим твои способности. Звони.
– А на каком языке я буду с ней разговаривать? Вдруг его жена русский не знает.
– А ты что, французский ещё не выучила?
– Когда? Мы с Жаном только на русском общаемся. Он так хорошо русский язык знает, что дай бог каждому русскому так хорошо его знать.
– Если ты учишь наизусть номера телефонов своего любимого мужчины, то могла бы и выучить его родной язык.
– Сравниваешь тоже. Номера телефонов и язык. Так если его жена русского не знает, то я просто вешаю трубку, и всё.
– Спроси, может, она английский знает. Ты же вроде знаешь его гораздо лучше, чем французский.
Взяв трубку, я принялась набирать домашний номер телефона Жана и не могла избавиться от сомнений, правильно я делаю или нет. Когда на том конце провода послышался сонный женский голос, я ощутила, что моё сердце готово выпрыгнуть наружу, и неуверенно произнесла до боли знакомое слово:
– Здравствуйте!
Как я и предполагала, женский голос заговорил на непонятном мне французском языке. Нетрудно было догадаться, что женщина совершенно не понимает, что я ей говорю.
– Вы знаете хоть немного русский язык? Это звонят из Казани. Я коллега вашего мужа. Мы вместе работаем над одним очень важным проектом. Вы понимаете, о чём я говорю?
Но вместо этого я вновь услышала французскую речь и посмотрела на сидящую рядом подругу растерянным взглядом.
– Лейсан, она по-русски ни бум-бум. – Я убрала трубку от уха и пожала плечами.
– Что, ни грамма не шпарит?
– По-моему, она даже не знает, что означает слово «здравствуйте».
– Тогда попробуй по-английски.
– Мадам, а вы знаете английский язык? – Конечно, мой английский был далёк от совершенства, но тем не менее я могла на нём хоть как-то изъясняться.
– Да, на уровне разговорного, – донёсся до меня голос в трубке. – С кем я разговариваю? Вы из России? Как вас зовут?
– Меня зовут Тома. Я работаю с вашим мужем. Я звоню из Казани.
– Вы коллега моего мужа? – В голосе женщины появилась радость, а мне стало стыдно оттого, что я вру и ворую у этой женщины её мужа.
– Да, мы вместе работаем над одним важным проектом.
– Что с ним случилось? У него неприятности? Он мне звонил, а потом звонили какие-то люди и требовали денег.
– Вы уже заявили в полицию?
– Нет.
– Почему? – не поверила я своим ушам. – Ваш муж в беде, а вы не заявили в полицию. Вы просто обязаны это сделать, и чем быстрее, тем лучше.
– Это опасно. Если я заявлю в полицию, то его могут убить.
– Его могут убить и без полиции. Вы должны заявить. Его нужно искать.
– Извините, но это мой муж и моя жизнь, поэтому я лучше знаю, что надо делать. – Голос женщины резко изменился и стал холодным. – Как давно он пропал?
– Он пропал вечером, а сейчас уже утро.
– Это не срок для того, чтобы заявлять в полицию. Нам всем остаётся только ждать и надеяться.
– А вы ему деньги выслали?
– Простите, но я вас не знаю. На этот вопрос я смогу ответить только своему мужу.
– Мы все очень за него переживаем. Мы все хотим, чтобы он обязательно нашёлся живым и невредимым. Мы верим, что справедливость восторжествует. Мы его очень любим.
– Я в этом не сомневаюсь.
В этот момент из трубки до меня донеслась весёлая музыка, громкий смех и хриплый мужской голос, который говорил на всё том же безумно красивом, но совершенно непонятном мне французском языке. Женщина ему что-то ответила тоже на французском и резко бросила трубку. Я послушала гудки и с расстроенным видом протянула трубку Лейсан.
– Ну, что? – просто сгорала та от нетерпения.
– Странная она какая-то.
– Почему?
– Странная, и всё. Я ей представилась, а она мне нет. Невоспитанная, что ли?
– У неё муж без вести пропал, а ты говоришь о каком-то воспитании. Когда человек в такой ситуации, ему всё можно простить. Не стоит злиться.
– Да я и не злюсь. Я всё понимаю.
– Она в полицию заявила?
– Говорит, что боится, что Жана после этого могут убить.
– Но ты же ей ясно дала понять, что она обязана это сделать.
– У неё своё мнение на этот счёт, и оно в корне противоположно моему. Она сказала, что это её жизнь и её муж и она сама знает, как лучше, а как хуже.
– Ей же мудрые люди подсказывают.
– Видимо, она не любит подсказки.
– Она поверила, что ты коллега мужа?
– Вполне.
– Ну вот, а ты переживала. Позвонила и позвонила. Теперь мы хотя бы знаем, что со стороны семьи твоего француза никаких движений не будет. А жаль. Тома, тебя что-то беспокоит?
– Знаешь, может, я, конечно, ошибаюсь, – неуверенно начала я, – но мне показалось, что жена не слишком убивается по поводу того, что её муж в беде. Пока мы с ней разговаривали, там играла музыка и француз так громко смеялся, будто он не в квартире скорбящей женщины, а на вечере юмора.
– Где француз смеялся?
– В трубке, где ж ещё.
– Может, там просто телевизор работал.
– Нет. Уж что-что, а телевизор я отличить могу. Это был самый настоящий француз. А телефон ведь не мобильный, а домашний. Тебе не кажется странным, что в той ситуации, в которой сейчас находится жена Жана, совсем не должна играть музыка, да и смеяться никто не должен.
– Ты хочешь сказать, что должен играть траурный марш, а в трубке слышны рыдания?
– Я не знаю. Может быть, его семья не понимает всю серьёзность ситуации?
– Томка, да какая нам, в конце концов, разница, какие там тараканы у них в голове? Мы позвонили лишь для того, чтобы выяснить, ищет ли Жана полиция. Теперь мы точно знаем, что никто его не ищет и никому нет до него никакого дела. Может, хоть его начальник в полицию заявил?
– Думаю, жена бы про это знала.
– А вдруг они не общаются. – Лейсан хотела сказать что-то ещё, но в дверь позвонили.
Я ещё никогда в жизни не реагировала на звонок в дверь так, как среагировала сейчас. Услышав приятный музыкальный звонок, доносившийся из прихожей, я вскрикнула и посмотрела на подругу глазами, в которых был страх вперемешку с безумием.