1
О металлические борта лодки бились мелкие волны. Форштевень с шипением резал их, гудели под ветром туго натянутые снасти. Лесистые берега давно исчезли за горизонтом, и вокруг, на сколько хватал глаз, колыхалось только Алое море. Между ним и непроницаемым покровом облаков лишь изредка проносились стаи тетракрылов. Все они летели в одном направлении – к берегам Туманного острова.
Омал с волнением провожал их взглядом. Что ждет его на острове? Грядущее и пугало и притягивало его. Пугали россказни старого космического пехотинца о чудовищах, населяющих остров. Притягивала надежда на встречу с Первотворцом.
Спутники Омала, Уэйнбаум и Бердо, сидели на юте и резались в карты. Им было скучно. Вероятно, они видели все это не раз: и море, и тетракрылов. Джону Старку тоже было не до красот. Он в одиночку управлялся со стакселем и румпелем, лишь изредка сверяясь с компасом. Получалось у него ловко. Омал поневоле любовался им. И завидовал. Старк жил как хотел, не вкалывал на корпорацию, но и не гонялся за призрачными сокровищами. Может быть, у него не было грандиозной цели, как у Бердо, но зато Старк и не пускался во все тяжкие, не брезгуя ни обманом, ни подлогом. Ему даже не приходилось влезать в чужое поношенное тело, чтобы обрести свободу. Он и так был свободен.
Омал подсел к проводнику поближе, протянул ему свою флягу. Старк сделал изрядный глоток, кивнул благодарно.
– Вы бывали на острове, мистер Старк? – поинтересовался Омал.
– Можно просто Джон, – буркнул тот.
– Тогда и вы зовите меня Омалом.
– Заметано, Омал… Да, бывал. И не раз.
– И… как там? – осторожно спросил Омал. – Опасно?
Старк хмыкнул.
– Не опаснее наших атомиков, – сказал он.
– Я слышал, – не унимался Омал, – на острове водятся какие-то особенные хищники.
Старк покосился на него:
– Кто это вас напугал, Омал?
– С чего вы взяли, Джон, что я испугался?! – вспылил тот. – Обыкновенная разумная осторожность. Стрелять я умею не хуже вашего. Мне только хотелось бы знать – в кого стрелять?
– Утихомирьтесь, – бросил Старк. – Ничего опаснее горгоний на острове не водится. Да и горгонии тамошние не чета лесным. Остров скалистый, а в скалах жить им не нравится. Держите ухо востро, и все будет в порядке.
– Спасибо, – пробурчал Омал, уже пожалевший, что ввязался в этот разговор, – вы меня успокоили…
Старк кивнул и отвернулся, насвистывая какой-то мотивчик. Омал угрюмо уставился в морскую даль.
Ветер, вяло раздувающий косой парус, окреп, засвистел в снастях. Волны выгибали оранжевые гривы. Лодка набрала ход. Глухой протяжный рев разнесся над морем. Омал завертел головой в поисках источника звука.
– Спиноздри! – крикнул проводник, указывая на северо-восток.
Омал привстал, ухватившись за шкот. На фоне потемневших до цвета краплака волн он не сразу разглядел темно-бурые холмы, наперекор ветру пересекающие морской простор. Рев повторился. В небо взлетели фонтаны апельсиновой воды и опали янтарными брызгами. К сожалению, лодка и загадочные спиноздри двигались в разных направлениях. И Омал вскоре потерял их из виду.
Он снова уселся на банку, поплотнее запахнул плащ, надвинул на лоб зюйдвестку. Ветер крепчал. Лодку швыряло с волны на волну, и сердце Омала проваливалось в бездну и взлетало к небесам вместе с нею. Психотурист радовался, что невесомость излечила его от морской болезни, иначе он давно бы отправил содержимое своего желудка за борт. Бердо и Уэйнбаум убрали карты и теперь сидели нахохлившись. Старк весело скалил зубы, крепкой рукой удерживая нос судна по ветру.
На горизонте показалось облако, похожее на гигантский розовый мозг. Облако не принадлежало ни небу, ни морю и казалось совершенно неподвижным. Проводник уверенно держал курс на него. Омал догадался, что облако – это шапка тумана над островом. Странного тумана, почти неподвижного. Лишь когда остров заслонил собой все южное полукружие горизонта, Омал разглядел в облаке сложное, многослойное движение. Теперь оно напоминало не мозг, а дрожжевое тесто, выпирающее из гигантской каменной бадьи и жирными пластами сползающее в море.
Омал наклонился к уху Джона Старка и громко спросил:
– Разве можно что-нибудь разглядеть в таком тесте?
– Ерунда! – отмахнулся проводник. – Туман только отсюда кажется непроглядным, а там это просто дымка…
– Хотелось бы верить, – буркнул Омал, с тревогой вглядываясь в исполинскую квашню.
Ветер усилился, и суденышко запрыгало с волны на волну, как жеребенок по лугу. Остров надвинулся, туманное тесто закрыло небо. Стала различима серая полоска галечного пляжа в маленькой бухте. Старк решительно направил лодку в нее. На последних метрах волна подхватила лодку и вынесла в полосу прибоя. Металлическое днище заскрежетало по гальке. Парус заполоскал, будто крыло подбитой птицы. Проводник вцепился в леер, и стаксель нехотя пополз вниз. Бердо и Уэйнбаум выпрыгнули в кипящую пенную воду, налегли на борта, не давая рассерженному штормовому морю забрать суденышко назад.
2
Джон Старк был прав. Туман, который с моря выглядел плотной, непроницаемой завесой, на самом острове оказался лишь прозрачной дымкой, легкой вуалью, придающей мрачным скалистым берегам чуть менее угрюмый вид. Правда, пахла эта дымка не слишком приятно – серой. Бурые скалы громоздились справа и слева, словно утесы дантового Чистилища.
Очень скоро путешественники обнаружили тропинку, которая вела с пляжа в глубь острова, узким ущельем вклиниваясь в береговые скалы. Несколько десятков шагов вверх, и грохот прибоя отдалился, утих, словно Алое море, выпустив добычу, разом присмирело.
Омалу хотелось оглянуться, чтобы удостовериться, что море еще существует, но он шел третьим в цепочке, за ним похрустывал каменным крошевом великан старпом. Впереди маячила спина Бердо. Смотреть на нее было скучно, и Омал предпочел разглядывать стены ущелья. Они были густо покрыты плющевидными растениями с широкими лапчатыми листьями, из-под которых выглядывали длинные, туго набитые стручки.
Дурацкий «встроенный» в его мозги путеводитель, о котором Омал уже и думать забыл, вдруг снова включился и сообщил, что это стручки так называемого зикстчила – растения, из которого земные фармацевты извлекали экстракт тройного тригидроксилтолунитрилбетаантраквино, или ТБА – универсального транквилизатора, восстанавливающего клетки мозга, утраченные в процессе чрезмерного употребления алкоголя, наркотических веществ или в результате курения, сильных стрессов и даже черепно-мозговых травм. Регулярное употребление ТБА способствовало омоложению организма. Стручки зикстчила стоили бешеных денег, хотя по сравнению со стоимостью конечной продукции их цена в здешних факториях была ничтожной.
Странно, что эти утесы не были облеплены искателями наживы, жадно набивающими рюкзаки драгоценными стручками. Видимо, что бы там ни утверждал Старк, остров таил в себе серьезные опасности, если даже видавшие виды венерианские браконьеры не рисковали сюда соваться. А может, Туманный остров просто пользовался дурной репутацией? Самому Джону Старку репутация острова не мешала набивать стручками зикстчила свой рюкзак. Впрочем, делал он это на ходу, хватая первое, что попадется под руку.
Тропинка, пролегающая между «драгоценными» скалами, все время шла вверх, и неизбежно наступил момент, когда стены разошлись далеко в стороны и путешественники очутились на обширном плато.
Миллионы лет назад здесь бушевали вулканы, бесчисленные языки раскаленной лавы сползали к их подножию, чтобы застыть во время передышек между извержениями. А затем вулканы вновь просыпались, и в трещины старого расплава продавливалась жидкая молодая магма в короне синих лепестков угарного газа.
Видимо, последний раз эта мистерия происходила очень давно. И хотя вулканический конус в центре острова исправно дымил, обеспечивая непроницаемую для стороннего взгляда завесу, перед путешественниками лежало холодное лавовое поле. Ветра и дожди, которые на Венере идут большую часть года, превратили эту грандиозную некогда постройку природы в руины. Куда ни кинь взор, всюду виднелись проломленные купола, оплетенные вездесущим зикстчилом, в полуразрушенных тоннелях лавовых трубок журчали ручьи, а на верхушках столбообразных останцев свили себе гнезда тетракрылы. Летающие животные неодобрительно поглядывали на пришельцев, оглашая воздух гортанными воплями.
Омалу плато напомнило руины великого марсианского города Диа-Сао. Он вспомнил закат, грозные статуи Первотворцов у портала, ведущего в Большой амфитеатр, пурпурные листья, похожие на бабочек, и почувствовал неясную печаль и тревогу.
– Ну и куда мы теперь, Джон? – поинтересовался Артур Бердо у проводника.
Старк покосился на Омала. Яхтовладелец пожал плечами. Не мог же он выпалить во всеуслышание заветное желание, которое двигало им с момента посадки на Венеру. Не хватало еще стать посмешищем для друзей. Но проводник прочел в глазах своего нанимателя то, что последний не рискнул высказать вслух.
– Есть здесь одно любопытное местечко, – проговорил Джон Старк. – Попытаемся добраться до него по лавовой трубке, но держите пушки наготове, парни. Могут быть сюрпризы.
Уговаривать никого не пришлось. И Артур Бердо, и Стенли Уэйнбаум, да и Омал Мохо мигом выхватили атомики. Видя их готовность, проводник одобрительно хмыкнул, но показал, что оружие можно пока убрать. Он вытащил мощный электрический фонарь и направился к жерлу ближайшего естественного тоннеля. Остальные потянулись за ним, поминутно озираясь.
Лавовая трубка оказалась неплохим местом для передвижения. Правда, там, где ее свод частично обрушился, путешественникам приходилось перебираться через завалы, но, в общем, шагалось легко. Если отвлечься от неровных стен со следами, оставленными древними потоками магмы, от игловидных кристаллов серы, что наросли на потолке, от сталактитов, которые неровным частоколом перегораживали путь, можно было представить, что идешь по тоннелю заброшенного вакуум-метро. Очень скоро Омал понял, что ему трудно избавиться от этого впечатления, и ловил настороженным слухом малейший шорох.
Там, где трубка раздалась особенно широко и путешественники могли идти по двое, Бердо наклонился к уху Омала и тихо спросил:
– Надеешься побывать в гостях у Эда Гамильтона?
– С чего ты взял? – буркнул Омал.
– Логика и наблюдательность, дружище, – проговорил авантюрист. – Я видел, как загорелись твои глаза, когда старый космопех травил байки. А потом вдруг этот внезапный интерес к достопримечательностям Туманного острова…
– Иди ты со своей проницательностью…
– А ну тихо! – гаркнул Старк.
3
Никакой надобности требовать тишины не было. Гигантский тоннель лавовой трубки наполнился гулом, словно по нему и впрямь мчался поезд. И не стремительный, похожий на обсосанного червя состав вакуум-метро, который скользит сквозь обмотку соленоида почти в космической пустоте, а следовательно – бесшумно, но медленный старинный поезд, тяжко грохочущий чугунными колесами на стыках рельс.
– Ма бахт! – сказал проводник. – Это ледяные кроты.
– Как? – удивился Уэйнбаум. – Здесь?
– Мигранты, черт бы их побрал… Я думал, они позже откочевывают… Давайте направо!
Лавовая трубка разветвлялась на два тоннеля. Гул катился из левого. Сопение, костяной стук, шорох множества лап и… жар. Как будто вернулись прежние времена и огненные недра Венеры вновь извергли лаву. Омалу хотелось задержаться, посмотреть на животных, которые умудрялись прожигать собственным телом ледники Холодного барьера, но тревога проводника передалась и ему. В правом тоннеле было тихо, и как-то странно и знакомо пахло. Как будто бы лесной прелью… Смутное воспоминание скользнуло по поверхности сознания Омала, но не задержалось, нырнуло в глубину…
Правый тоннель уходил все дальше, сквозь проломы сочился вечный сумеречный свет венерианского дня. Но теперь свет падал с большой высоты, случись что – не выберешься. Гул и жар катились за людьми по пятам. А навстречу поднималась волна запаха гниющей растительности.
Старк неожиданно становился, сплюнул сквозь зубы и процедил:
– Попались…
– Что значит попались? – спросил Бердо. – Кому?!
– Медузы! – выпалил Омал. – Чувствуете, гнилью несет?
– Да, горгонии, – нехотя подтвердил проводник. – Думал, проскочим… Там, – он показал вдоль тоннеля, – трубка почти полностью разрушена… Дьявол, не успели…
– Между львом и крокодилом, – пробормотал старпом. – Здесь есть боковые штреки?
– Есть, – отозвался Старк, – но надо возвращаться к развилке, а там уже кроты.
Он был прав, жар усиливался. Трудно было представить, что излучали его животные, а не тектоническая магма.
– Будем пробиваться! – сказал авантюрист, взмахнув атомиком. – Только через кого?
– Полагаю, что через медуз, – флегматично заметил Уэйнбаум. – Верно, мистер Старк?
– Да, – выдохнул тот. – Кроты мигрируют, их десятки тысяч, а горгонии охотятся, следовательно, их меньше. Да и стрелять в кротов небезопасно…
– Тогда не будем терять времени! – подытожил Бердо.
– Действуем так, – сказал проводник. – Двое выжигают дорогу, остальные прикрывают их со спины. Потом поменяемся. Я и Артур – авангард, первая смена.
С атомиками наперевес они двинулись навстречу медузам. Запах гнили становился невыносимым, но сами горгонии в подземном мраке были почти неразличимы. Белесое туманное нечто, лишь смутный блик от фонаря Старка указал на их присутствие.
– Внимание! – крикнул проводник. – Огонь!
Он и Бердо вскинули атомные пистолеты. Плазменные струи вспороли туманное месиво. И немедленно по ушам ударил чудовищный рев. Горгонии продували мантии, стараясь спастись от перегрева. Но от такого перегрева не спастись никому. Тоннель наполнился вонью горелой биомассы, хлопья умерщвленной органики крутились в вихре накаленного воздуха, черным снегом оседая на одежде и лицах людей.
«Никогда бы не подумал, что в арьергарде наступления страшнее, чем в авангарде», – угрюмо размышлял Омал, прислушиваясь к нарастающему за спиной гулу живого поезда.
Психотуристу не доставалось столько гари и вони, сколько товарищам, но они хотя бы сражались. Успокаивало лишь присутствие Уэйнбаума. Старший помощник капитана «Тувии» шагал рядом, невозмутимый, как скала. Глядя на него, не приходилось сомневаться, что, рухни сейчас свод лавовой трубки – не дрогнет старпом, подставит дюжее плечо, спасет шкуру дражайшего яхтовладельца.
Омал даже сплюнул с досады. Никогда ему еще не казалось до такой степени фальшивым его положение. Ну какой он к черту яхтовладелец?! Авантюрист похлеще Артура, у того хоть цель есть, убеждения. А что есть у клерка консалтинговой компании Омала Мохо? Яхта, подаренная великодушным наследником имперского престола? Ха-ха… Даже тела собственного нет… Донашивает чужие обноски…
Он споткнулся о сталактитовый обломок и понял, что отстал. Кромешная темень вокруг. Далеко впереди свист плазмы и рев погибающих горгоний. Позади и совсем близко жар, костяное постукивание и шорох бесчисленных лап. Ледяные кроты наступали. Повернуться к ним спиной Омал не решался. Закричать, позвать старпома на помощь мешал стыд. Сжимая в потной ладони рукоять «Бретёра-116», Омал свободной рукой нащупал шершавую стену тоннеля и попятился.
Вал стремительной, горячей, как печь, живности настиг его в считаные мгновения. Забыв о стыде, Омал закричал благим матом, вдавил спусковой крючок. Выплеск плазмы ударил в горячую темноту. И темнота ответила. В перегретом ее чреве что-то лопнуло. Тугая волна взрыва прокатилась по закупоренной с двух сторон лавовой трубке, с равной силой сокрушая и хрупкую плоть, и толщу каменных стен.
4
– Что же вы так неосторожны, дети мои?!
Высокий седой мужчина в массивных очках в строгой черной оправе смотрел на своих гостей с отеческой укоризной. На первый взгляд ему было не больше пятидесяти, но глубокие вертикальные складки у рта и старческая «пшенка» на внешней стороне кисти руки выдавали истинный возраст. А может, наоборот – скрывали. Сколько ему? Сто, двести или все триста?
– Это я виноват, – подал голос Омал. – Джон… простите, мистер Старк предупреждал, что стрелять в кротов небезопасно, но я…
Хозяин дома горько усмехнулся.
– Я не о кротах, – проговорил он. – В конечном счете кроты – это мелочь…
«Ничего себе мелочь…» – подумал Омал, тайком разглядывая свои руки.
Кожа на них была совершенно целой, а ведь полыхнуло так, что никакой надежды на благополучный исход не осталось. Боль, адская боль, огонь снаружи, огонь внутри, а вот поди ж ты, руки целы, ноги целы, и ничего не болит, ни внутри, ни снаружи. Кто-то вытащил их из пекла, принес в этот чудной дом, выстроенный в старом добром колониальном стиле. Исцелил. Чудеса… Впрочем, чего, как не чудес, ждать от хозяина дома?
Он с изумлением оглядывал хозяйский кабинет: витражи, массивная мебель, книжные шкафы, уходящие под высоченный потолок, благородный отблеск золота на тисненых корешках книг. В простенках картины. Сплошь земные пейзажи. Зеленые холмы, перелески, древние замки над речными обрывами, и никаких скал на фоне сатурнианских колец, оранжевого метанового снега, мертвой зыби нептунианских океанов… Даже странно представить, что за цветными стеклами окон дикое нагромождение вулканических пород и летающие твари, реющие в сумеречном небе.
– Кроты, горгонии, тетракрылы, – продолжал хозяин, – всего лишь плод буйной фантазии, вооруженной соответствующими знаниями и технологиями. Мы были молоды и обладали богатым воображением. Нам больно было взирать на все эти чудесные планеты и луны, сожженные или вымороженные, лишенные кислорода, воды, а следовательно – жизни. Нам так хотелось изменить этот беспредельный мир к лучшему, сделать человека и прочих земных тварей не одинокими во Вселенной…
Хозяин оборвал себя на полуслове. Появился робот. Поскрипывая сочленениями, обошел присутствующих, раздал с огромного подноса стаканы с неразбавленным виски.
– Спасибо, Дженкинс, – проговорил хозяин.
Робот обратил к нему невыразительное металлическое лицо. Из динамика, заменяющего ему рот, проскрежетало:
– Пожалуйста, сэр! Какие будут приказания?
– Пока никаких, Дженкинс, ступай.
Робот удалился. В тишине дома еще долго слышался скрип.
– Последний из немногих, – прокомментировал хозяин. – Генри предлагал правительству изготовить целую армию роботов, которые могли бы заменить человека, да и не только его, на опасных производствах, в солицейской и спасательной службах, но тогдашний император изволил начертать собственной рукой: «Не требуется, у нас и без того хватает безработных»… Гм, о чем это я?.. Проклятая старость, забываешь, с чего начал…
– Вы говорили о неосторожности, сэр, – подсказал Уэйнбаум.
– Благодарю, Стенли! – Старик вдруг подмигнул старшему помощнику капитана Саймака. – Так вот, люди крайне неосторожны… Все эти миры, – он почему-то обвел бледной костистой рукой книжные полки, – и без того ваши, но вы предпочитаете брать их силой, идти с планеты на планету, с луны на луну не с открытой душой, а с атомиком наперевес. Это крайне неразумно и неосторожно, дети мои, это может плохо кончиться…
– Это все Империя, сэр, – встрял Бердо. – Она снаряжает свои дредноуты, чтобы охранять чиновников и торгашей, пока те грабят миры.
– Империя? – переспросил хозяин. – О да, Империя… Ее придумал, как сейчас помню, Роби… Ему это казалось забавным. «Логика Империи, – любил говаривать он, – превыше разума!»… Но ведь дело не в форме правления, дело в человеческой натуре, которую нельзя исправить… Вернее, можно, но исправленные люди перестанут быть людьми… А мы этого не хотели. Мы хотели лишь одного: расширить Землю до границ Космоса… И что же? Вот уже без малого триста лет люди топчутся на пятачке, очерченном Плутоном. И не желают даже прислушаться к плеску звездных морей…
– Насколько мне известно, сэр, – пробурчал Старк, с сожалением разглядывая дно опустошенного стакана, – разработчикам «Хайнлайнера» не удалось построить межзвездного корабля…
Старик поднял редкие брови, просеменил к проводнику и протянул ему свой виски, к которому даже не притронулся. Старк благодарно кивнул.
– А если бы удалось? – спросил хозяин. – Вы бы рискнули?
– Полететь? – отозвался проводник. – Почему бы и нет. Да только кто меня, бродягу без роду без племени, возьмет в такую экспедицию.
– Удайся «Хайнлайнеру» этот корабль, – снова вмешался авантюрист, – они бы нагрузили его зеркальцами и стеклянными бусами для межзвездных аборигенов, харвестерами для рудных разработок и солдатами, чтобы усмирять недовольных. Ведь логика Империи одна на всю Вселенную.
Старик повернулся к нему:
– А что бы сделали вы, Артур, окажись в ваших руках межзвездный корабль?
– Нашел бы подходящую планету, – немедля откликнулся Бердо, – и основал бы на ней колонию свободных людей.
– Ваше желание делает вам честь, – сказал хозяин. – Чем-то вы напоминаете мне старину Роберта Энсона. Он был так же горяч и непоследователен в своих суждениях.
– В чем же я непоследователен? – поинтересовался авантюрист.
– Возможно, я ошибаюсь, Артур, – пошел на попятную старик, – и у вас будет возможность доказать это… Собственно, господа, я собрал вас здесь не для того, чтобы вы выслушивали старческие бредни. Цель моя иная. Я хотел благословить вас на то предприятие, которое вы задумали. Вам будет чертовски трудно достичь своей цели, но она того стоит.
– Мы добудем элизиум? – спросил Омал и тут же пожалел о своем вопросе.
Хозяин дома, выстроенного в старом-добром колониальном стиле на угрюмых берегах Туманного острова, приблизился к психотуристу Мохо. Омал немедленно поднялся. Ну не мог он сидеть, развалясь в мягком кресле, когда сам Первотворец, легендарный Эд Гамильтон стоит перед ним!
Первотворец снял очки, протер их мятым носовым платком, вновь водрузил на гигантский нос.
– Я не пророк, мистер Мохо, – сказал Гамильтон. – И не гадаю на кофейной гуще, но вам я могу предсказать, что вы еще встретитесь со своим… гм… контрагентом. Не здесь, а в другом месте, только напоминающем скорее Ад, нежели Чистилище.