1
Исполинский зеленый шар закрывал половину неба – так близко от него была теперь «Тувия». Правда, поверхность огромной планеты, окутанную мутной атмосферой толщиной в тысячи миль, различить не мог и бортовой радар. Облачный покров Урана кипел от страшных бурь и смерчей, перемещающихся по планете с громадной скоростью. Непрерывные грозы, выглядевшие отсюда как сеточка склеротических сосудов под дряблой кожей старика, сбивали настройку радиолуча.
Три из пяти самых больших лун планеты были хорошо видны из ходовой рубки. Ариэль и Умбриэль, обгоняя друг дружку, проползали поперек зеленого диска. И совсем близко от корабля плыла более крупная луна – Титания. Густые дикие джунгли, которые покрывали Королеву фей от полюса до полюса, придавали ей более насыщенный цвет, чем у самой планеты. На темно-зеленом фоне поблескивали металлом человеческие постройки: космодромы, дороги, фактории, шуми-городки. Округлым пятном расползся Лунный город, пожалуй, наиболее известный шуми-городок за пределами юрисдикции Империи. Пристанище самых темных личностей, гнездо низменных страстей и порока.
Омал сидел в «гостевом» кресле-ложементе, прочно привязанный ремнями, и во все глаза смотрел на приближающуюся Титанию. Его не оставляло ощущение дежавю. Да ведь он и в самом деле уже бывал здесь: в воспоминаниях Джо Бастера, фрагмент которых ему продемонстрировала бритоголовая миссис Парс из «Бюро Обмена».
Королева фей уплывала из поля зрения. Космическая яхта обгоняла ее, чтобы, снизив скорость, войти в густую атмосферу планетки как можно медленнее.
– Внимание, Оберон! – сказала мисс Брэкетт.
Омал весь подался к экрану, насколько позволяли привязные ремни.
Четвертая большая луна Урана выходила из-за гигантского диска планеты. Вид Оберона был поистине ужасен. Тускло-багровый шар, окутанный неглубокой, но раскаленной атмосферой, густо пропитанной темным дымом. В его прорывах виднелись гористые острова, о базальтовые берега которых бился пламенный прибой бесконечного океана расплавленной магмы.
Оберон – самый зловещий мир в Солнечной системе! Его красные лучи проникли в иллюминаторы яхты, смешиваясь с изумрудным светом планеты, превращая напряженные лица следивших за ним людей в красно-зеленые маски. Хотелось закрыть глаза и навсегда забыть о его существовании, но забыть не получится. На волнах Пламенного Океана качались островки драгоценного элизиума. Оставалось только прийти и взять его. Легче легкого? Если бы так…
Перегрузка вдавила Омала в кресло. Это капитан Саймак начал торможение. Багрово-алый диск Оберона обрезало рамой иллюминатора. Вновь появилась Титания. Теперь это был почти черный шар – «Тувия» заходила на посадку над ночной стороной, – лишь там, где далекое Солнце коснулось кромки атмосферы, зажегся пурпурный полумесяц.
Яхта опускалась на Титанию по пологой кривой. Разреженные верхние слои атмосферы уплотнились под напором корпуса корабля. В иллюминаторах заструились бледные языки плазмы. Саймак виртуозно орудовал рычагами управления, хотя перегрузка срывала пальцы с рифленых рукоятей. Педаль контроля тяги то и дело постукивала об ограничитель, но в громовом реве огня за бортом тонули любые звуки.
В нижних слоях атмосферы «Тувию» подхватил смерч – охвостье обширного антициклона, распределяющего тепло между лунными полушариями, но капитан удержал яхту в вертикальном положении, мастерски «постреливая» боковыми дюзами. Корабль раскачивался совсем как парусная лодка Джона Старка, но уверенно шел на посадку.
У яхтовладельца от болтанки мутилось в голове, а желудок яростно расплескивал пищеварительные соки, казалось, готовые пойти вверх, но обошлось.
«Тувия» мучительно затрепетала в последнем рывке, посадочные опоры выскользнули из крыловидных кожухов и прочно обосновались на обожженном ракетными выхлопами поле космодрома. Вой циклотронов, грохот килевых дюз разом смолкли. В рубке повисла звенящая тишина. Свинцовая тяжесть перегрузки испарилась. Стало легко. Гораздо легче, чем на Марсе, а тем более на Венере.
Омал непослушными руками принялся расстегивать пряжки. Не получалось. Расшнуровавшийся Уэйнбаум, добродушно ухмыляясь, помог яхтовладельцу освободиться от пут. Омал поднялся на неверных, дрожащих ногах, пошатнулся. Старпом едва успел подхватить его.
– Благодарствую, Стенли, – пробормотал психотурист.
Капитан звонко щелкнул клавишей интеркома.
– Вниманию пассажиров! – сказал он в микрофон. – Мы на Титании. Просьба всем надеть лунные башмаки. Мистеру Янгу – проследить. Конец связи.
2
Бортинженер Каттнер распахнул люк, выставил наружу легкую лесенку. Посторонился, пропуская Омала вперед, но Бердо не позволил яхтовладельцу первым ступить на поверхность главной луны Урана.
– А ну-ка, – буркнул он и, оттерев товарища крепким плечом в сторонку, ссыпался по дюралевым ступенькам. Осмотрелся, не убирая ладони с рукоятки атомика, сказал:
– Все чисто!
Омал высунулся из люка по пояс. Вдохнул тяжелый, насыщенный испарениями воздух новой планеты. Пряные ароматы щекотали ноздри. Пронзительно пищали невидимые во тьме летучие мыши. Душераздирающе вскрикивал древесный кот. Над черной стеной ночных джунглей вздымался зеленоватый горб Урана, перечеркнутый серебристой дугой колец. Омал ощутил влажное прикосновение к щеке, машинально снял липкий бутон летающего цветка. Дежавю не отпускало психотуриста, подозревающего, что здесь, на Титании, оно будет преследовать его повсюду.
– Ну, чего застрял! – нетерпеливо буркнул авантюрист.
Неловко брякая свинцовыми подошвами лунных башмаков, Омал сошел на исходящий паром пенобетон.
«Тувия» опустилась на самой кромке космодрома. Просторное поле было заставлено большими и малыми кораблями, которые на расстоянии сливались в неразличимые, тускло-зеленые в лучах гигантской планеты металлические башни. Космодром с Лунным городом соединяла широкая, пустынная в это время суток дорога, что лежала вдоль выжженной в джунглях просеке.
– Пошли, нам пора, – сказал Бердо.
– Минутку, господа! – прозвучало из люка.
Через мгновение рядом с ними стоял стюард Янг с профессорским термосом в руках.
– Надеюсь, там запас вина, – пробормотал авантюрист.
– И не надейтесь, – отозвался нептунианин. – Мне надоело торчать на корабле, хочу прогуляться.
Омал взял у стюарда термос, привычным движением вдел руки в лямки.
– Старая шайка в сборе, – прокомментировал Бердо.
Они попрощались с Янгом и затопали в сторону Лунного города.
Несколько долговязых фигур бросилось им наперерез. Омал схватился было за атомик, но авантюрист рассмеялся и знаком показал, что в оружии нет нужды. Долговязые вступили в полосу света. Омал увидел, что тела их покрыты перьями, а огромные, со зрачками во всю радужку глаза отражают свечение Урана.
– Это аборигены, – пояснил Бердо. – Сейчас начнут попрошайничать.
Самый смелый из них протянул когтистую птичью лапу, проскрипел, судорожно разевая попугайский клюв:
– Со, земник, со!
– Чего он хочет? – спросил Омал.
– Обыкновенной поваренной соли, – сказал авантюрист и полез во внутренний карман комбинезона. Вытащил небольшой, туго набитый мешочек, положил в подставленную лапу.
Аборигены защебетали, совсем как земные птахи, и скрылись в джунглях. Бердо и Омал продолжили путь, постукивая массивными башмаками, которые на Титании весили не больше женских босоножек.
Налетел теплый ветер, закачались на фоне планетного диска черные веера древовидных папоротников, протрещал жесткими крыльями драконовый коршун, выхватил из воздуха летучую мышь. Летающие цветы закружились в безудержном танце, оставляя нити тончайшего аромата. Из Лунного города прилетала веселенькая мелодия, зовущая как можно скорее присоединиться к многочисленным завсегдатаям кабачков и салунов. Приятели невольно ускорили шаг.
– Ты веришь, что все это создано людьми? – спросил вдруг Бердо.
– Первотворцами, – поправил Омал.
– Допустим, – согласился авантюрист. – Но ведь Первотворцы тоже люди. Разве чудаковатый старикан, живущий на Туманном острове, не человек? Не похож он что-то на бога. Зубы у него вставные и изо рта плохо пахнет…
– К чему ты клонишь? – насторожился психотурист.
– Я ведь не всегда был межпланетным авантюристом, – задумчиво проговорил Бердо. – Папаша мой, да. Такого прощелыгу еще было поискать. А я рос тихим, книжным ребенком. Окончил с отличием гимназиум, поступил в Солярный университет. Хотел специализироваться на космической археологии…
– А разве бывает такая? – изумился Омал.
Авантюрист горько усмехнулся.
– Собственно, из-за этого я и бросил университет, – сказал он. – Космическую археологию признали лженаукой, кафедру закрыли, студентов, кто остался, перевели на другие факультеты, преподавателям предложили переквалифицироваться… Ау, профессор! Верно, я говорю?
– Верно, – прокашлял Стросс изнутри своего пристанища. – Финансирование исследований в области психообмена сильно урезали…
– Но почему?
– Потому что, молодой человек… – начал было профессор.
– Потому что, – перебил его авантюрист, и нептунианин обиженно смолк, – накопилось немало трудно опровержимых фактов, которые свидетельствовали, например, что руинам Диа-Сао не триста лет, а эдак триста тысяч, что многочисленные артефакты, разбросанные по всей Солнечной системе, не могли быть созданы людьми, пусть даже и гениальными.
– Рианоны, – пробормотал Омал.
– Да, рианоны, – подхватил Бердо. – Утварь из дома богов… Да если бы пострадала одна лишь космическая археология. Рикошетом задело и биологию, которая превратилась вдруг в чисто описательную науку, и этнолингвистику, представители которой никак не могли обнаружить в языках аборигенов земные корни… Да ты сам посмотри вокруг! – запальчиво продолжал Бердо. – Разве в силах человеческих, пусть даже сверхчеловеческих, сотворить все это разнообразие?
– Ну не знаю, – пробормотал психотурист, – я всего лишь клерк. Откуда мне знать, может, были запущены какие-то процессы… Первотворцы заложили фундамент, а дальше все пошло-поехало само собой… Подожди, Артур! Не хочешь ли ты сказать, что все, что касается Первотворцов, ложь?
– Даже хуже, – откликнулся Бердо. – Лживая имперская пропаганда!
Омал упрямо покачал головой:
– Что-то тут не сходится, Арчи… Помнишь, как рвануло в лавовой трубке? Нас же опалило, как свиней! Хуже – размазало по стенкам, как паштет по хлебу! А потом мы как ни в чем ни бывало очнулись в доме Гамильтона. Без единой царапины, заметь! Что это, как не чудо?
– Вот именно – чудо, – буркнул авантюрист. – Вопрос только, кто его сотворил… Ладно, забудь.
Они вышли на окраину Лунного города, который вблизи казался хаотичным нагромождением хромосплавовых хижин, складов и контор. Залитый призрачно-зеленым светом могучего Урана, он кишел жизнью. Сердцем Лунного города была единственная короткая улица, облепленная разного рода заведениями. Позади нее темнели склады и мастерские Рудной компании, «Хайнлайнера» и других корпораций. Посреди улицы шумели земляне-старатели, прокучивавшие радий или платину, добытые с риском для жизни на Миранде и Умбриэле.
Омал повидал шуми-городки на Марсе и Венере, и все они были одинаковы. Любимые местечки для шулеров, бандитов, купцов и аферистов, присваивавших богатство, с таким трудом и опасностями добываемое отважными разведчиками и старателями. Но нигде не встречал он такого бешеного темпа, какой господствовал здесь, под блеском зеленой планеты. Та частичка Джо Бастера, что застряла в его душе, встрепенулась. Радостное предвкушение овладело Омалом Мохо, и он напрочь забыл о странном разговоре с Артуром Бердо.
– А вот и мое родовое гнездышко! – воскликнул недоучившийся космический археолог, указывая на ионознак на фасаде ничем не примечательного заведения. – Добро пожаловать, приятель, во «Дворец Веселья Бердо»!
3
– А я тебе говорю, приятель, – цедил, грозно раскачиваясь всем телом, здоровенный старатель, – что я ее нутром чую, платину-то!
– Да верю я тебе, верю, – бормотал Омал, брезгливо отодвигаясь.
– Не веришь! – не отставал детина. – По глазам вижу!
Омал тоскливо огляделся. В кабачке дым стоял коромыслом. Гремел разболтанный музыкальный автомат. Четверка вдрызг упившихся старателей отплясывала джигу. Им громко аплодировали. Не слишком опрятные лунные девушки в коротких платьицах из дешевого синтешелка одобрительно визжали. Бердо нигде не было видно.
Едва они вошли во «Дворец Веселья», авантюрист спросил стакан чистого виски, опрокинул его в себя, подмигнул Омалу и скрылся в подсобке. Оставшись в одиночестве, психотурист взгромоздился на табурет, поставил под него термос с профессором и тоже заказал выпивку. Он не успел сделать и пары глотков, как рядом возник жаждущий общения старатель.
– Не веришь! Мне?! – продолжал разоряться тот. – А вот тя щас…
Детина замахнулся пудовым кулаком. Омал вскочил, выхватил «Бретёр-116».
– Чего ты пристал к человеку, Бор? – послышался звучный, но чуть с хрипотцой женский голос.
Между Омалом и старателем протиснулась стройная рыжеволосая девушка. При виде ее здоровяк Бор опустил кулак, его слюнявый рот расплылся в лягушачьей улыбке.
– Ах ты моя лапонька, – засюсюкал детина. – Ах ты моя рыженькая… Дай-ка я тебя поцелую, солнышко…
Он потянулся к девушке, но та бесстрашно отпихнула его.
– Перетопчешься… проспись сначала, – проговорила она деловито.
– Уже бегу, киска, – заверил ее пьяный старатель. – Ради тебя хоть на Оберон… Золото, платину – все отдам…
Шатаясь и бормоча, он побрел между столиков к лестнице, ведущей на второй этаж. Его толкнули, он отмахнулся. Неосторожный кубарем покатился под стойку, а Бор, цепляясь за перила, полез наверх.
Девушка повернулась к Омалу. И у того перехватило дыхание. Перед ним стояла мисс Би, сотрудница «Бюро Обмена». Она скользнула по лицу Омала равнодушным, неузнавающим взглядом, – ничего удивительного, ведь перед ней стоял Джо Бастер! – проговорила устало:
– А вы бы не размахивали здесь атомиком, мистер… Не хватало еще, чтобы вы пристрелили моего жениха.
Психотурист поспешно убрал оружие в кобуру.
– Вы хотите сказать, мисс, – выдавил из себя Омал, – что эта дубина – ваш жених?
– Да, а что? – сказала девушка с вызовом. – Он отличный парень. Не хуже прочих… Когда трезв – кроток, как ягненок… Вы бы лучше заказали мне марсианского, мистер.
Она забралась на табурет, скрестила хорошенькие ножки. Омал с трудом заставил себя отвести взгляд от лакового блика на круглых коленках.
– Бармен, – буркнул он. – Девушке марсианского, а мне еще виски… чистого.
Мисс Би неодобрительно покачала рыжей копной.
– Вижу, вы тоже спешите нализаться, – сказала она, вставляя соломинку в высокий бокал с марсианским вином. – Здесь все напиваются, как свиньи, а потом устраивают пальбу… Как же мне это все надоело…
Омал отхлебнул виски.
– Странно, что этот громила Бор ваш жених.
– Алекс щедрый малый, – словно оправдываясь, проговорила мисс Би. – Он держит в руках половину факторий Лунного города. И у него достаточно солларов, чтобы отправить меня на Землю.
– А как же вы здесь очутились, мисс? – поинтересовался Омал, по-прежнему избегая называть ее по имени.
– Мой бывший шеф оказался форменной свиньей, – охотно принялась рассказывать она. – Обещал жениться, купил тур по лунам Сатурна и Урана, и здесь, на Титании, меня бросил…
– Он нашел другую женщину?
Мисс Би фыркнула в бокал.
– Если бы… – проговорила она сдавленным голосом. – Он нашел другого… мужчину…
– Неудивительно, – откликнулся Омал. – Ведь он же транс!
Мисс Би посмотрела на него круглыми зелеными глазами:
– А вы откуда знаете, мистер…
– Мохо, – подсказал психотурист. – Омал Мохо. Вам это имя ни о чем не говорит?
Она поджала губки, пожала хрупкими плечами.
– Ну как же, – продолжал Омал. – Вы работали в «Бюро Обмена». Фамилия вашего бывшего шефа Оро. На носу у него татуировка в виде перевернутой буквы «Т». А мемористкой у вас была миссис Парс, толстая и лысая.
– Понятно, – пробормотала мисс Би. – Вы были нашим клиентом, мистер Мохо. Верно?
– Куда уж вернее, – с горечью проговорил Омал. – Неудивительно, что вы не узнали меня, Перри. Ведь я до сих пор остаюсь в теле бретёра Джо Бастера.
– Да, теперь припоминаю, – сказала мисс Би. – Вы обменялись с жителем Марса. Так?
– Вы правы, – отозвался Омал. – Хотелось бы знать, что теперь поделывает мой… контрагент?
– А вы знаете! – вскинулась мисс Би. – Я его видела!
– Где?
– Да прямо здесь, во «Дворце Веселья».
– Давно?
– Дней пять назад… Я еще подумала, что он – это вы! Он был с красивой, но сильно располневшей дамой и каким-то типом с рожей законченного алкомана…
– Выходит, Перри, вы меня все-таки запомнили?
Она потупилась, пробормотала:
– Вас, мистер Мохо, да, но…
– Послушайте, Перри! – сказал Омал. – А вам обязательно выходить замуж за этого… Алекса Бора?