Наверное, представлял, как потом расскажет своим приятелям, что едва не попался и до чего тупые эти копы, даже не догадывались, чем он занимался перед самым их приходом. Я решил проткнуть, так сказать, воздушный шар его самодовольства и сразу же взять быка за рога.
— Будем с вами откровенны, мистер Макбрайд. Ведется расследование убийства, поэтому нас интересует только информация, связанная с убийством, и больше ничего. Тот факт, что где-то в гостиной вы спрятали большое количество белого порошка, который скорее всего окажется наркотиком, и что хранение этого материала с целью распространения является преступлением, карающимся длительным сроком заключения, особенно для тех, у кого уже и без того достаточно длинный список судимостей… — Макбрайд смертельно побледнел и застыл, — в данный момент нас не очень волнует. Но если вы не ответите правдиво и честно на наши вопросы, тогда нас может сильно заинтересовать этот белый порошок и мы захотим выяснить, что он собой представляет. Вы нас ясно поняли?
Макбрайд задумался, словно взвешивая варианты. Его напряженные мускулы не обещали хорошего продолжения разговора, даже татуировка у него на руке заметно подрагивала.
— Вы можете рискнуть убежать, человек вы взрослый, глядишь, что и получится. Но в таком случае у нас будет дело о наркотиках, мы оформим ордер на ваш арест, и тогда ваше положение станет во сто крат хуже, чем если вы просто ответите на наши вопросы. Это понятно?
— Откуда мне знать, что вы все равно не прицепитесь ко мне с этим делом, даже если я о чем-то и скажу?
— Я уже объяснил вам почему. Давайте сделаем этот разговор более доходчивым. Для этого лучше подойдет ваша берлога с наркотиками.
Мистер Макбрайд что-то замямлил, но я его не слушал, а повернулся и вместе с Беррином направился в гостиную.
Мы с ним уселись на диван, и я жестом велел Макбрайду занять кресло напротив. Он подчинился с выражением отчаяния на лице оттого, что так глупо попался.
— Итак, — начал я. — Хорошо ли вы знали Шона Мэттьюза?
Он еще помолчал, продолжая обдумывать свое положение. Я небрежно заглянул за спинку дивана, куда он второпях спрятал миниатюрные весы, фасовочные пакетики, соду и белый порошок. Это на него подействовало.
— Ну хорошо.
Беррин сверился с записями в своем блокноте.
— Вы работали охранником на входе в «Аркадию» семнадцать раз за три месяца, предшествовавших смерти мистера Мэттьюза. Полагаю, в большинстве этих случаев он тоже там присутствовал, поскольку занимал пост старшего швейцара.
— Да, я хорошо его знал. Он был нормальным парнем. Правда, немного важничал, но это ничего.
— Он был главным наркодилером в клубе, так?
— Послушайте, я не хочу, чтобы все это было обращено против меня…
Я опять выразительно заглянул за спинку дивана на доказательства его преступной деятельности.
— Думаю, у вас нет выбора, мистер Макбрайд. Если только вы ничего не имеете против того, чтобы провести несколько дней за решеткой, гадая, зачем вы остались единственным человеком, который еще верит в устаревший кодекс чести, действующий в воровском сообществе.
— Ну ладно, будь по-вашему. Да, в клубе он был главным дилером. Он заправлял всем этажом.
— И как это происходило? — поинтересовался Беррин.
— Вообще-то все охранники были дилерами. Только не крупными, имейте в виду. Но нам разрешали продавать наркоту.
— Кто?
— Руководство клуба.
— То есть Рой Фаулер?
— Да, он.
— Продолжайте, — приказал я.
— У нас имелась монополия на торговлю в клубе. Если за этим заставали посторонних, им здорово доставалось. А так всем наркоманам было известно: если тебе нужна доза, обратись к охраннику. Но просто подойти ко входу и спросить дозу не разрешалось, важно было обратиться к человеку, дежурившему в зале. Охранники не носили порошок при себе, опасаясь нарваться на сыщика, но если покупатель не вызывал у них подозрений, они передавали заказ Фаулеру, Мэттьюзу или еще кому-нибудь из служащих, и те приносили дозу. Деньги получал человек, продавший дозу, а утром, в конце работы, все доходы собирались вместе и делились. Восемьдесят процентов дохода забирал Фаулер, так уж было установлено, а остальное доставалось тебе.
— И хорошо шло дело? — спросил Беррин.
— Неплохо, — кивнул Макбрайд.
— Сколько вы зарабатывали за ночь?
— Если повезет, до двух сотен.
Беррин удивленно свистнул.
— Порядочные деньги, особенно для того, кто забирает себе восемьдесят процентов.
— А все охранники имели возможность получать такие деньги?
— Да, мы по очереди дежурили внутри.
Я обдумал эти показания. Если верить Макбрайду, в клубе каждую ночь вращались большие деньги. Я прикинул цифры, и получилась достаточно кругленькая сумма, за которую могут убить.
— «Аркадия» принадлежит Хольцам, это так?
По лицу Макбрайда пробежала тень страха и тут же исчезла, но я успел заметить.
— Нет, насколько мне известно, Рою Фаулеру.
— А кто владелец «Элит-А»?
— Уоррен Кейз.
Я сокрушенно вздохнул:
— К сожалению, мистер Макбрайд, вы не очень нам помогли. Я знаю, что на документах, удостоверяющих право владения этой компанией, указано имя Уоррена Кейза, но меня интересует, кто является ее истинным владельцем. Кто получает доход?
— Я, правда, не в курсе. Меня в это не посвящали.
Я в очередной раз взглянул на наркотики:
— А что это за порошок? Амфетамин или кокаин?
— Амфетамин.
— Похоже, его там много.
— Отделение по борьбе с наркотиками им очень заинтересуется, — вставил Беррин.
— Наверняка.
Лицо Макбрайда покрылось по́том. Может, от жары, хотя и от страха, конечно. Он понимал, что должен говорить, но страшился будущего.
— Послушайте, я сказал вам правду. Я не знаю, кому она принадлежит. Пару раз один орел заглядывал в «Элит» и толковал о чем-то с Кейзом, а однажды я видел, как он уходил с такой большой сумкой. Я слышал его слова, обращенные к Кейзу вроде в шутку, что, должно быть, он хорошо заработал на этой неделе.
— Значит, можно заключить, в сумке были деньги? — Макбрайд кивнул. — Но я что-то не пойму. Вы же сказали, будто Фаулер забирал себе восемьдесят процентов or продаж, а остальные двадцать доставались охраннику. Откуда тогда в «Элит» появлялись все эти сумки с наличными?
— Говорили, Фаулер забирал деньги и клал в банк, но не все. Большая часть возвращалась в «Элит».
— Что означает: «Элит» и «Аркадия» тесно связаны между собой, не так ли? — Мистер Макбрайд неохотно кивнул. — Человек, которого вы видели в «Элит», кто это был?
— Джек Мерриуэзер.
— Так, так…
Джек Мерриуэзер. Больше известный как Джеки Слэп[6] из-за своей блестящей, как у Мекона[7], лысины, результат внезапного облысения в юношеском возрасте. Ходили слухи, будто в возрасте шестнадцати лет молодому Джеки пришлось сидеть в одной камере для задержанных с могучим громилой гомосексуалистом по имени Ленни и, отражая непрошеные ласки, Джеки пережил такое нервное потрясение, что у него вылезли все волосы. Эта история наделала шума, так как по поводу метода воспитания несовершеннолетних преступников в виде шоковой терапии, то есть задержания на время в полиции, велись ожесточенные споры. Один ученый предложил заменить это выражением «неожиданный хлопок», и с тех пор к Джеки прилипло это прозвище. Однако позже, когда Джеки Мерриуэзер стал членом преступной банды Стефана Хольца, охотников шутить над ним уже не находилось.
Теперь мы точно узнали одно — кто на самом деле заправлял «Аркадией». Мерриуэзер работал непосредственно на Нила Вэймена, бывшего одним из ближайших сообщников Хольца, во многих смыслах ею глазами и ушами, с тех пор, как сам большой босс превратился в отшельника. Я допрашивал Вэймена несколько месяцев назад, когда его имя всплыло в связи с обнаруженным в аэропорт Гэгуик ящиком, в котором находились двенадцать автоматов Калашникова. Этот невысокий толстый человечек с редеющей шевелюрой и необыкновенно ясными синими глазами походил на этакого красавца разбойника и поражал изысканной вежливостью, я это хорошо запомнил. Кто-то из высших чинов департамента в шутку заметил, что Нил Вэймен облагородил профессию убийцы, и, должен признать, в нем действительно было что-то харизматичное. Но, как и у всех эти воротил преступного мира, чувствовалось в его вкрадчивых манерах нечто говорившее тебе: если ты вздумаешь встать у него на пути, дешево не отделаешься. С его именем связывали убийства многих людей, в том числе молодой женщины-бухгалтера, которая слишком много знала (конечно, его причастия не смогли доказать, он оказался слишком хитрым и изворотливым) и это, на мой взгляд, лишало его образ лоска Раффлза[8]. Я вполне допускал, что для сбора денег он использовал Мерриуэзера. Настоящий крупный преступник не станет этим заниматься.
— Думаю, вы в курсе того, что Джек Мерриуэзер работает на Хольцев?
— Да, слышал.
— Следовательно, можно с уверенностью сказать, будто Хольцу принадлежит «Элит-A», а значит, и «Аркадия»?
— Вы меня спрашиваете или утверждаете? — вскинулся Макбрайд, используя ту же фразу, что и Элейн Томс накануне.
— Не валяйте дурака, Макбрайд, — холодно сказал я. — Мы разговариваем с вами здесь только потому, что еще не уверены, как с вами поступить. Однако поскольку до сих пор вы не сообщили нам ничего нового, перед вами по-прежнему маячит перспектива отсидки срока в заключении. Поэтому отвечайте на мой вопрос, если не хотите продолжить этот разговор в участке.
— Хорошо. Да, думаю, это можно утверждать. Точно мне не известно, владеет ли он этим местом… обоими местами, но до меня доходили такие слухи. Я не любитель расспрашивать о подобных вещах. Понимаете, мне не хотелось бы оказаться врагом Стефана Хольца.
Я изменил тактику:
— Насколько хорошо вы знали Шона Мэттьюза? Только откровенно.