попросила перевода в другое место и ей пошли навстречу, к моему огромному облегчению. Сейчас я не женат, но я по-прежнему считал необходимым придерживаться этого правила, слишком хорошо помня, что значит работать с женщиной, которую ты никогда не хотел бы больше увидеть.
Поэтому, когда Бойд спросила, не хочу ли я где-нибудь перехватить карри, меня раздирали сомнения. Но, вспомнив о мрачных событиях предыдущего вечера и одиноком торчании перед телевизором, я решил, что жизнь слишком коротка и не стоит отказываться от ее предложений. Бойд позвала меня в ее любимое кафе недалеко от станции метро «Кингс-Кросс», и, хотя я предпочитал европейскую обстановку Аппер-стрит сомнительному району в конце Юстон-роуд, я не стал возражать. Справедливости ради должен сказать, мне даже понравился ее выбор. Еда была отличной, видимо, благодаря местонахождению кафе, и я чувствовал себя раскованным и беспечным, чего давно уже не испытывал в обществе женщины.
Когда официанты убрали со стола, я рассказал Тине о реакции Каппера на мое упоминание о «Райских девушках».
— Как по-твоему, уж не заходит ли он туда расслабиться? Определенно он не впервые слышал название этого борделя.
Она скорчила гримаску.
— Лично меня это не удивило бы. Он из тех мужчин, кто посещает подобные заведения. У него вид извращенца, ты не находишь? Как у тех мужчин, которые ходят в бордели подглядывать за актом в дырочку. Уверена, он заставляет девочек стегать себя розгами.
Я засмеялся:
— И ты говоришь это про своего босса! Страшно представить, что ты думаешь про меня!
— О, куда хуже. Намного хуже.
— Не сомневаюсь. Но могу с полной определенностью заявить: меня никто не стегал и не стегает розгами. Даже моя мама была против телесного наказания.
— Все когда-нибудь происходит в первый раз, — застенчиво улыбнулась Тина.
Она явно кокетничала со мной, и я не знал, насторожиться мне или обрадоваться.
Она достала из сумочки пачку сигарет.
— Не возражаешь, если я закурю?
— Милости прошу.
Я смотрел, как она щелкает зажигалкой и затягивается, и вспомнил даже спустя год воздержания от табака, как приятно закурить после вкусной и сытной еды.
— Нужно иметь в виду, — сказала она, выпуская струйку дыма, — если Каппер посещал или по-прежнему является клиентом этого заведения, то он может знать Фаулера.
— Я уже думал об этом, но не очень рассчитываю на такое совпадение. Он слишком хитрый и наверняка ходит туда украдкой.
— Верно, — согласилась она, затягиваясь. (Просто поразительно, как элегантно иногда выглядит курящая женщина!) — Но из-за этого он может оказаться в компрометирующем положении. Если кто-нибудь узнает, что он коп, это могут использовать против него. А вдруг кто-то тоже хочет найти Фаулера?
— И кто, ты думаешь, это может быть?
— Бог его знает, — пожала она плечами.
Я задумчиво покачал головой, уж слишком все это было сложно.
— Нет, скорее всего он обычный извращенец.
Она выпустила вверх струйку дыма.
— Я тоже так считаю, но ведь люди меняются? Может, стоит понаблюдать за ним.
Я кивнул, думая, как странно, когда болтаешь с другим копом, пусть это даже симпатичная женщина, в конце концов все сводится к разговорам о работе. А сегодня мне хотелось о ней забыть. Я надеялся побеседовать о самой Тине, узнать, чем она интересуется, чем восхищается, что она ищет в мужчинах, а главное, действительно ли она кокетничает со мной.
Но момент был упущен, и вскоре она потушила сигарету в пепельнице и заметила, что ей пора уходить. Мы пополам заплатили по счету и вышли на улицу. Было уже очень поздно, и обитающие в «Кингс-Кросс» преступники с наступлением темноты выползли из своих щелей и осматривались в поисках клиентов и жертв. Я предложил Тине вдвоем нанять такси, но она заявила, будто прекрасно доберется домой и на метро.
— Не забывай, Джон, я все-таки офицер полиции, — на прощание произнесла она.
— Не стоит говорить это так громко.
— И не надо идти дальше. — Она улыбнулась. — Послушай, мы с тобой приятно провели время, верно? Нужно будет как-нибудь повторить.
Я кивнул.
— Обязательно.
Мы слегка смутились, хотели было попрощаться за руку, но не решились, и тогда она просто сказала: «До свидания» — и направилась к станции метро, а я стал оглядываться в поисках такси, чтобы вернуться на Тафнел-парк.
Я все думал: нужно было ее поцеловать или каким-то другим способом дать ей понять, что она меня интересует, но, с другой стороны, какое-то чувство подсказывало мне, это маленькое огорчение может спасти меня от большего разочарования в дальнейшем.
Айверсон
— Ну и как же ты познакомился со своей бывшей женой? — спросила Элейн.
Было воскресное утро, мы сидели обнаженными в ее кровати и пили кофе. Часы на столике показывали половину одиннадцатого, правой рукой Элейн поглаживала меня по бедру, словно подавая надежду, что она еще не скоро меня выгонит.
— Я работал в фирме, которая занималась производством и установкой в домах стеклопакетов.
Элейн рассмеялась:
— Хотелось бы мне тебя видеть!
— Это случилось сразу после того, как я уволился из армии. Если честно, то работа у меня была ерундовая. Нас учили всяким приемам, чтобы заинтересовать клиента и заставить его заполнить бланк заказа, но я просто возил эти стеклопакеты с места на место. Понимаешь, некоторые загорались идеей поменять рамы, кто-то плевал на это новшество, а я их не очень-то и уговаривал. Так вот, моя бывшая жена работала секретаршей в фирме, и почему-то я ей понравился.
— Что ж, ты же симпатичный, Макс.
— Спасибо на добром слове.
— Не стоит.
— Ну, мало-помалу мы стали с ней встречаться и в конце концов поженились. Бог его знает, как это получилось. Мне кажется, мы не любили друг друга по-настоящему, просто это вышло само собой. Но долго это не продлилось. На медовый месяц мы поехали на Майорку, и там, представляешь, каждый день шли дожди. Как-то раз, когда я что-то сказал о ее матери, она прямо взбесилась, и с тех пор все пошло под откос. Думаю, нам удалось с ней более или менее нормально пожить не больше четырех месяцев. А тут еще меня уволили из фирмы, и она восприняла это тяжелее меня. Я-то даже обрадовался увольнению, но для нее это оказалось вопросом чести. Она стыдилась перед сослуживцами, что ее муж не сумел справиться с такой ерундовой работой, и не уставала мне твердить об этом. В конце концов я понял, что мы все равно с ней не поладим и вполне можно пойти на разрыв. Поэтому в один прекрасный день, когда она была на работе, я собрал свои нехитрые пожитки и ушел. С тех пор я виделся с ней только один раз, в суде, когда нас разводили. Ей присудили половину моего имущества, что означало — ровно ничего. А я вернул себе свободу. Мне кажется, это была справедливая сделка.
— А как тебя угодило попасть в наемники?
— Мой партнер Джо уже занимался этим делом пару лет. Он работал в фирме, ищущей людей с военным опытом и направляющей их во всякие горячие точки. Я позвонил ему, он связал меня со своим боссом, и через три дня я уже летел на самолете в Сьерра-Леоне.
— А где это?
— В такой дыре, куда тебе не захочется ехать. У черта на куличках, в Африке. И знаешь, нужно побывать в этих диких местах, чтобы поверить: они действительно существуют. Я провел там всего четыре месяца, но счет потерял искалеченным трупам, которые мне довелось увидеть за каких-нибудь четыре дня. Мы работали на правительство, точнее, на людей, выдававших себя за правительство. По правде говоря, это была просто кучка военнослужащих сержантского состава, устроивших путч и скинувших предыдущего президента, большинство из них не могли руководить и баней, а не то что целой страной. Предполагалось, что мы будем помогать местной армии охранять территорию вокруг столицы и отбить алмазные копи у повстанцев из революционного объединенного фронта.
— А против кого эти повстанцы выступали?
Я усмехнулся наивности ее вопроса:
— Против любого, кто хотел отнять у них копи. В этом и заключалась вся их радикальность. Они, конечно, заявляли будто все это ради установления в стране свободы и демократии, но на деле думали только о том, чтобы набить себе карманы. В основном все эти локальные войны ведутся из-за денег, из-за прибыли. У одних есть деньги и алмазы, а другие хотят забрать их себе. Вместо того, чтобы сесть за стол переговоров и выработать соглашение, они достают оружие и начинают стрелять друг в друга.
— А ты кого-нибудь убивал? — спокойно спросила она, доставая пачку сигарет и предлагая мне.
Я взял сигарету и подождал, пока она даст мне огонька.
— А если и так? — ответил я, надеясь, что она не из тех женщин, кого могли покоробить рассказы нового любовника о том, как он убивал и калечил людей.
Взглянув мне в глаза, она пожала плечами:
— Но ведь это была твоя работа, верно? Ты этому и учился. Впрочем, какая разница.
Значит, мои истории ее не задевали.
Я откинулся на подушку и затянулся сигаретой, а ее пальцы пощекотали волоски у меня внизу живота. Похоже, она опять возбудилась. Она была какой-то ненасытной.
— Мне довольно часто приходилось стрелять в людей, и я видел, как многие из них падали, но не могу сказать наверняка, что именно от моей пули. Рядом со мной сражалось множество других. Думаю, пару противников я все-таки выбил. И не горжусь этим.
— Вместе с тем и не винишь себя. Иногда ведь вопрос стоит так: ты или они, верно? — Уголком глаза я видел, что она смотрит на меня.
— Верно. Я вообще ни о чем не жалею. Я стрелял в людей, которые стреляли в меня. Я никогда не убивал намеренно, хотя думаю, они того заслуживали по той или иной причине. Ангелами их никак нельзя было назвать, ни повстанцев из Сьерра-Леоне, ни тех, с кем мне приходилось сталкиваться во время службы.
— А где еще ты побывал?
— Полгода я служил в Конго, три месяца — в Колумбии и несколько недель в Либерии.