48
«Тристанов аккорд» – Музыкальный энциклопедический словарь называет его по-немецки «Тристан-аккорд» (поставив почему-то по-русски ударение на «ан») и пишет: «Первый аккорд оперы “Тристан и Изольда” Вагнера (такт 2), один из символов романтической гармонии. Характеристическая звучность “Тристан-аккорда” (энгармонически равен малому септаккорду) – обобщение атмосферы всей оперы, романтического страстного томления». (Некоторые музыканты считают тристанов аккорд полууменьшенным септаккордом к двойной доминанте с задержанием. По замечанию Брайнина-Пассека, этот же аккорд встречается в ми-минорной прелюдии Шопена.) Во что обошелся нам этот аккордовый «лейтмотив», вернее, гармоническая последовательность, где тема страсти накладывается на тему томления, можно догадаться уже по названиям обеих музыковедческих работ, упомянутых в цитируемой выше заметке: «Романтическая гармония и ее кризис в “Тристане” Вагнера» и «Тристанов аккорд и кризис современного учения о гармонии». Вагнер покусился – причем с большим успехом – на святая святых европейского музыкального звучания: на тональность, на принцип «гармонического покаяния», выражаемого неизбежным разрешением диссонанса в консонанс, что является эстетическим эквивалентом победы добра над злом. Тем самым был подорван принцип «спасения», лежащий в основе христианской музыки. Полувеком позже Шенберг доведет до конца это вагнеровское начинание. Достигшая апогея в эпоху барокко, музыка утрачивает отныне свою уникальную черту – жанровую самодостаточность, и превращается снова в придаток более общих культурных явлений. Это одно. Другое: помимо вышесказанного, тристанов аккорд еще является символом неутоленной страсти, может быть, даже обоюдной и оттого только более мучительной. Говоря несколько ранее, что Томас Манн целиком вышел из тристанова аккорда, я имел в виду не просто его вагнерианство, его абсолютную пронизанность Вагнером, безусловно же прошедшимся своими когтями по всем страницам «Волшебной горы», «Доктора Фаустуса», да и вообще по всему его творчеству. Я имел в виду и тот запрет отдаться на волю обуревавшей его гомоэротической чувственности, о которой до недавнего времени можно было лишь догадываться. Повисающие в воздухе томление, страсть благодаря Вагнеру обрели свое гармоническое выражение, и литераторы – именно литераторы, а не музыканты – этим поспешили воспользоваться. Вспомним «Человека без свойств» Музиля, где Кларисса «неделями отказывала в близости Вальтеру, если он играл Вагнера. Тем не менее он играл Вагнера; с нечистой совестью, словно это был мальчишеский порок». Но естественней все же допустить, что зависимость была обратная. Так что, возвращаясь к Кристиану Кугльбауэру и его племяннику Готлибу Кунце, согласимся с биографом последнего: и пусть здесь прозвучит тристанов аккорд.
49
«Поверьте, Малер свое дело знал хорошо» (и далее о Малере). – Малер свое дело действительно знал хорошо, поэтому подобного указания у него в нотах нет, наоборот, он пишет, что необходимо иметь наготове вторую скрипку. Являясь крупнейшим дирижером своего времени (имеется восторженная дневниковая запись Чайковского о концерте Малера в Петербурге), он был окружен множеством учеников, среди них были Бруно Вальтер и Отто Клемперер. Современный дирижер, да еще в провинции, берясь за симфонию Малера, чаще всего нестандартную по своей продолжительности и составу участников, требующую дополнительных административных усилий, как бы попадает в этот малеровский клуб. Со своей стороны косная масса оперных оркестрантов, лишь изредка вылезающих из оркестровой ямы сыграть симфонический концерт, в семидесятые годы еще вполне могла Малера не любить. В оркестрах тогда играла старая гвардия, тe, для кого гениальность Малера – выдумка амбициозных дирижеров, послевоенных политиков и заморских музыкальных мафиози типа Леонарда Бернстайна. Впервые услышавшим музыку Малера только в зрелом возрасте, этим людям трудно было ее по достоинству оценить.
50
«Polnische “Gоtterdammerung”» – «Польские “Сумерки богов”». «Сумерки богов» («Гибель богов») – опера Вагнера, завершающая его грандиозную тетралогию «Кольцо Нибелунга».
51
…tutti… – то есть «все» (ит.). Музыканты, играющие в оркестре на струнных инструментах, подразделяются на концертмейстеров (ведущих) и «тутти» – всех остальных.
52
…«халтура», от греческого «халкос»… – В Толковом словаре Ушакова написано: «Халтура – побочный и преимущ. легкий заработок сверх основного, обычного, первонач. у певчих, у церковного причта (устар.)». Мне, однако, доводилось слышать и другое объяснение (от одного старого музыканта в Иерусалиме): «халтурить» – от «halt die Tür» – «держи дверь». То есть побираться, играя перед дверью и одновременно придерживая ее. В девятнадцатом веке Петербург был наводнен немецкими музыкантами, в том числе и уличными.
53
Побочная музыкальная деятельность ( нем .).
54
…«Добро пожаловать в Ротмунд – на родину поггенполя!» – Название «Ротмунд» состоит из двух слов: «рот» и «мунд». «Рот» по-немецки означает «красный», а «мунд» означает «рот». Что касается «поггенполя», то его родина в действительности город Герфорд.
55
…Рунсдорф, Либенау (и дальше) Липперт-Веллерсгейм, Эйзенштейн, Оллендорф… – Все это имена действующих лиц из оперетт («Сильва», «Летучая мышь» и т. д.).
56
«Фрейшюц» – «Der Freischütz» (нем.), опера К.-М. фон Вебера, первая значительная немецкая романтическая опера (1821 г.), по-русски обычно называемая «Волшебный стрелок». Однако существует традиция не переводить название этой оперы ввиду отсутствия в русском языке эквивалента глаголу freischießen. Называть ее, как это делают нередко в последние десятилетия (в том числе и Музыкальный энциклопедический словарь), «Вольным стрелком» – вряд ли допустимо. Макс вовсе не был «вольным стрелком», то есть ополченцем, партизаном, он – охотник, который стреляет волшебными пулями (Freikugel).
57
…«Лоэнгрин» превращается в «Кило селедок», «Выход княгини» – в «Выход коровы»… – В первом случае (Lohengrin) надо приписать ki, зачеркнуть одно n и переставить в конец g. Получается kilohering, der Hering – это «селедка». Во втором случае в слове Kurfürstin (сиятельная княгиня) надо только переправить r на h, и сразу получится что-то вроде «сиятельной коровы», die Kuh – «корова».
58
…Убит Ратенау… – Вальтер Ратенау, рейхсминистр иностранных дел Германии в период Веймарской республики (партнер Чичерина на Генуэзской конференции), «немец иудейского вероисповедания» – убит антисемитствующим националистом в 1922 г.
59
…Тень русской ветки будет колебаться на мраморе моей руки. – Цитата из набоковского стихотворения («Какое сделал я дурное дело»), так прокомментированного автором: «строки 1–4: первая строфа этого стихотворения подражает началу стихотворения Бориса Пастернака, первая строка которого заимствована полностью». Насколько я понимаю, однако, действительности это не соответсвует. Ср. у Пастернака: «Что же сделал я за пакость…». Вероятно, у Набокова это обратный перевод с английского – для пущего издевательства.
60
«Увы, вот и конец нашему счастью!» ( нем .)
61
…консул выписывает, и выписывает, и выписывает японские визы… – Генеральный консул Японии в Каунасе Семпо Сугихара (1900—1986) спас три с половиной тысячи польских евреев. Вопреки запрету своего правительства Сугихара выдавал японские транзитные визы, по которым беженцы – через Сибирь, через Китай – могли попасть… на Кюрасао. Больше ни одно государство в мире их не принимало.
62
Перед церковью Св. Амалфеи… – Амалфея – в древнегреческой мифологии коза, вскормившая Зевса своим молоком. Ее рог наделен волшебным свойством удовлетворять любым материальным запросам, отсюда и выражение «рог изобилия». В центре Циггорна (от нем. Zieghorn – козий рог) на рыночной площади ей воздвигнут храм. Культ козы Амалфеи – это не что иное, как сакрализация земных благ.
63
«Ку-кук, ку-кук – Eierschliick, Eierschliick»… – «Кукушка, кукушка» – детская прибаутка, которую использует Гумпердинк в своей опере «Гензель и Гретель».
64
…если мне не изменяет память – литературная. – О желтых берлинских трамваях пишет Набоков в романе «Дар» – они и по сей день желтого цвета.
65
…послевоенного балета Эгка… – Вернер Эгк (1901—1983), немецкий композитор и видный деятель культуры.
66
Киршбаум… Хирштраум… – аллюзия набоковского «Баум, Траум и Кэзебир» (из романа «Дар»).
67
Чем-то похож на Фуртвенглера… – Вильгельм Фуртвенглер (1886—1954) – «пожизненный» (офиц.) главный дирижер Берлинской филармонии. Несмотря па неприязнь к нацистам, оставался в Германии. Как мог, защищал музыкантов-евреев в своем оркестре. Говорят, что Геббельс всякий раз, когда Фуртвенглер проявлял политическую строптивость, угрожал назначить на его место молодого Караяна. (О последнем один виолончелист рассказывал: его отец, в годы войны работавший в «Государственной опере на Унтерден-Линден», имел неосторожность на репетиции посмотреть на часы. Стоявший за пультом Караян, заметив это, сказал: «Wenn es ihnen hier nicht paßt, können Sie sich an der Ostfront wiedersehen». – «Если вам здесь не нравится, отправляйтесь на Восточный фронт».) Существовал порядок, согласно которому если на концерте присутствовал фюрер, то дирижер, выходя на аплодисменты, приветствовал его нацистским приветствием. Чтобы не делать этого, Фуртвенглер всегда выходил кланяться с дирижерской палочкой в правой руке. Тем не менее крест вины за сотрудничество с нацистами он нес до конца своих дней.
68
Что же Элиасберг: разозлившись на одного музыканта, сам добился его отправки на фронт… – Другой, реальный Карл Элиасберг, первым продирижировавший Седьмой («Ленинградской») симфонией Шостаковича в блокадном Ленинграде, применительно к обстоятельствам изобрел свой, не менее радикальный способ карать провинившихся музыкантов: он просто-напросто лишал их пайка. Patria optimоs suoram novisse debet(Родина должна знать своих героев (лат.).).