– А тыква? – спрашивает Вера.
– Тыква не превратилась в карету или лестницу. Бедный Дурак ее съел и подпал под власть волшебницы, и с ним произошло много всего странного.
– Может быть, расскажете? – просит Любиёва.
– Уже поздно, – отвечает Принцип. – И так я уже столько говорила с нашим гостем, что, видите, его вишъну остыло. Доедайте скорее, мистер Петвит, а то будет невкусно.
Танкич перегибается через стол и что-то со смехом говорит Петворту.
– Говорит, у бюрократчика всегда есть бюро и ему пора туда ехать, – переводит Любиёва. – Говорит, вы хороший человек, потому что с ним пили. Поэтому он скажет последний тост. За хорошую поездку, хорошие лекции, хорошее время и еще за одно. За прекрасных дам, на этот раз очень-очень искренне и от всей души.
Бокалы поднимаются в воздух. Танкич улыбается, наполовину весело, наполовину грозно.
– Итак, мистер Петворт, – говорит он, надевая плащ и черную шляпу с полями. – Берегитесь злых волшебниц.
– Хорошо, – отвечает Петворт.
– Ой, товарищ Принцип, – восклицает Вера, стискивая Петворту руку. – Вы не попросили у него желание!
– Ах да, мое желание, – говорит Катя Принцип, причесываясь перед зеркалом. – Я и забыла. Это совсем маленькое желание, и, возможно, у вас нет на него времени. Мое желание одно. Мистер Петворт, идемте погуляем со мной.
– В лес? – спрашивает Вера.
– Нет, не в лес. Я не злая волшебница, – смеется Катя Принцип. – Просто в кафе. Я хочу показать вам наше пиво, наши мысли и еще что-то интересное. Есть у вас чуточка времени?
– Товарищ Любиёва может пойти с вами, – вставляет Вера. – Тогда вы не заблудите.
– Ну идем? – спрашивает Принцип.
После такого количества тостов у Петворта немного стучит в висках. Завтрак был вкусным, общество – приятным, и жаль, что всё так быстро закончилось.
– Как вы думаете, Марыся? – спрашивает он.
– Если хотите, – отвечает Любиёва.
– Прекрасно, идем. – Катя Принцип подает Петворту плащ и ведет его через зал, где уже нет никого, кроме пучеглазых рыб, на улицу.
IV
Какое-то время спустя, когда солнце уже клонится к западу, крайне благодушный и совершенно ошалелый Петворт идет через очень мокрую рыночную площадь. Дождь по-прежнему льет, прилавки освещены, на них странные корявые овощи, огромные свеклины и чесночины, от которых распространяется теплый дух. Вокруг старые дома с фронтонами, на тротуаре старик в обвислой фетровой шляпе, с желтыми от никотина усами, крутит ручку шарманки. На шарманке верещит мартышка в пестрой курточке. Проходят крестьянки с увядшими старушечьими лицами, кутаясь в платки; посреди площади торчит старинная ратуша с высокой затейливой башенкой. На башне – причудливо изукрашенные часы.
– Правда красиво? Вам ведь нравится? – спрашивает Катя Принцип, в овчинной тужурке, держа Петворта под руку. – Мое самое любимое место в Слаке. Правда эти овощи замечательной формы? Крестьяне выращивают их на своих огородах, чтобы заработать немного денег.
Сразу перед ними идут Марыся Любиёва с профессором Румом – тот снова накинул на плечи плащ.
– В какое кафе вы хотите пойти? – спрашивает, оборачиваясь, Любиёва.
– Ой, она недовольна, эта дамочка, – говорит Катя Принцип. – Кафе «Гримм» на другой стороне. Да, там очень мило, мистер Петвит. Надеюсь, это не сделает вам неприятностей.
– Неприятностей? – удивляется Петворт. – Из-за чего?
– Я плохо себя вела, меня больше не пригласят на официальный обед, – говорит Принцип. – Конечно, они не могут вас упрекать, но если бы вы были умный, вы бы со мной не пошли.
– Но они же хотели, чтобы я пошел.
– Неужели? – смеется Принцип. – Разве вы не видели их лица, Танкича и его любовницы? Поэтому они и отправили с нами эту красивую дамочку.
– Любовницы? – переспрашивает Петворт.
– Ну разумеется. Иначе как бы она попала на официальный обед? У нас есть поговорка: в этой стране одни продвигаются на коленях, другие – на спине. Думаю, она как раз из тех, кто продвигается на спине.
– Вот это кафе, «Гримм»? – спрашивает, оборачиваясь, Любиёва. – Зайдем внутрь?
– Нет, сядем снаружи, несмотря на дождь, – отвечает Принцип. – Понимаете, мистер Петвит, у нас есть кое-что вам показать.
Еще сколько-то времени спустя Петворт сидит на металлическом стуле под дождем рядом с кафе на рыночной площади в городе Слаке. Стулья закреплены намертво в один ряд, лицом к площади и к напирающей толпе. Они сидят рядком: Катя Принцип по одну сторону от Петворта, Марыся Любиёва – по другую, профессор Рум, в раздумье, – за ней, с краю.
– Видите, никто нас не обслуживает, – говорит Любиёва. – Это из-за дождя.
– Не хотите зайти и спросить, может быть, нам принесут пива? – говорит Принцип.
– Хорошо. – Любиёва встает и входит в людное кафе.
– Она недовольна вами, – замечает Принцип. – Она видит, что вы в плохой компании. Ей не хочется вас оставлять.
– Она любит ваши романы, – говорит Петворт. – Это она купила мне книгу.
– Не все, кто любит книги, любит автора, – отвечает Принцип. – И не все, кто любит автора, любит книги. Давайте спросим профессора Рума.
Принцип пересаживается по другую сторону от Петворта и начинает разговор; Петворт смотрит на обвисшие красные знамена.
– Он говорит, что принадлежит к партии соцреализма и думает, что ему не понравится моя новая книга, – переводит Катя Принцип. – В ней нет народных персонажей. Главное действующее лицо – двурогий пирог.
Любиёва выходит из кафе и встает перед Петвортом.
– Простите, ничего не выходит, – сообщает она. – Пиво кончилось.
– Так надо взять чего-нибудь еще, – отвечает Принцип. – Чай с тортом. Пойду добуду.
– Товарищ Петвурт, пожалуйста, осторожнее с этой женщиной, – говорит Марыся, садясь рядом с ним. – Она делает глупые вещи и втянет вас в неприятности.
– Реализьмус, – вставляет профессор Рум, выходя из раздумья.
– Извините?
– Он просит меня объяснить, что проблема реализьмуса – соединить реальность исторического процесса и достаточную субъективность восприятия. Вы согласны?
– В общем, да, – говорит Петворт.
– Вот и чай. – Принцип вернулась с подносом, на котором дымятся четыре стакана с кипятком. В кипятке плавают железные бомбочки, от которых расплываются загадочные бурые иероглифы. – Теперь берите стаканы, пожалуйста, и смотрите на ратушу, на самый верх. Уже почти время.
И впрямь, на часовой башне что-то начинает происходить. Над циферблатом, украшенным оккультными символами, рывком открываются деревянные дверцы. Из-за них выезжают два деревянных крестьянина с дубинками. Они кланяются толпе, поворачиваются друг к другу, еще немного съезжаются и поднимают дубинки. Часы начинают бить; при каждом ударе крестьяне лупят друг друга по голове.
– Считайте, – говорит Принцип. – Один, два, три, четыре, пять, шесть.
Толпа замерла, все смотрят вверх. Петворт замечает, что на шпиле закреплена телекамера наблюдения, которая смотрит на толпу.
– Вам нравится, что я вас сюда привела? – спрашивает Катя Принцип. – Теперь вы видите мое желание. Я люблю, когда чуточка волшебства. Может быть, вы тоже.
– Да, – отвечает Петворт.
– Каждый день в шесть, когда они выходят, я сижу здесь, – говорит Принцип. – Здесь меня всегда можно найти, если захотите.
– Ой, Петвурт, Петвурт! – вскрикивает Любиёва. – Ваша жена!
– Моя жена?! – восклицает Петворт.
– Телефон, – говорит Любиёва. – Я договорилась, что вы позвоните ей из гостиницы в шесть часов.
– О, так у вас есть жена? – спрашивает Принцип. – Вы не сделали дзинь-дзинь.
– Его жена ждет звонка, – объясняет Любиёва. – Ну, теперь уже слишком поздно, придется договариваться снова, ой, Петвурт, Петвурт, они будут на вас недовольны.
– Шесть часов? – удивляется Петворт. – Но мы только что позавтракали.
– Это был очень долгий завтрак, – объясняет Любиёва. – И не забывайте, завтра вам делать конференцию в университете. Думаю, надо ехать в гостиницу.
– Да, я тоже так думаю. – Петворт смутно вспоминает еще одно приглашение, о котором, возможно, не стоит сейчас упоминать.
– Идемте, я вас отвезу, – говорит Любиёва, вставая перед Петвортом.
– Какая гостиница? – спрашивает Принцип.
– «Слака», на Вангьлуку, – отвечает Любиёва.
– Дорогуша, давайте я его провожу, мне всё равно туда же, – говорит Принцип. – Мой дом сразу за углом.
– Думаю, я поеду с вами, – настаивает Марыся Любиёва.
– Не надо, – уверяет Принцип. – Ему не обязательно всегда две красивые женщины.
– Вы знаете ваши мероприятия, товарищ Петвурт? – озабоченно спрашивает Любиёва. – Помните программу? Я приду на то же самое место в гостиницу в то же самое время. Вы успеете позавтракать?
– Думаю, да, – отвечает Петворт.
– Ну, – с сомнением произносит Любиёва, – может быть.
– Конечно. – Принцип хватает Петворта под локоть. Профессор Рум встает, поправляет плащ и протягивает Петворту руку.
– Он говорит, что приятно было познакомиться и он с интересом выслушает вашу конференцию, – переводит Любиёва. – Хотя он не понимает английского и считает вас прагматиком.
– Значит, увидимся завтра, – обращается Петворт к Любиёвой. – И спасибо за экскурсию и за книгу.
– Может быть, насчет книги это была не очень хорошая мысль, – говорит Любиёва, – но мне хотелось сделать вам приятный презент.
– Спасибо, – отвечает Петворт.
– Сюда, на трамвай, – говорит Принцип. – Вы ездили на трамвае?
– Еще нет.
– Ой, Петвурт, Петвурт, – кричит Любиёва, бросаясь за ними вдогонку. – Ваш паспорт. Возьмите его. Помните, что без него вы не существуете. До завтра.
– О, она сердитая, эта дамочка, – говорит Принцип, провожая глазами мохеровую шапочку. – А может, ревнивая, ведь вы ей нравитесь. Да, конечно. Вы не такой мачо, как наши мужчины, и это делает вас привлекательным. Почему, выдумаете, мне так хотелось с вами пойти?
– Я очень рад, что вы пошли со мной, – отвечает Петворт. Они идут через рынок, мимо увядших крестьянок за прилавками, мимо цветов и корявых овощей.