— Пошли отсюда, Малая. Не марайся, — Дан мягко уводит меня к двери. Стою на своём, как вкопанная, хотя он повторяет попытку утянуть меня за собой. Мы не закончили.
Первое, что я для себя вывела из всей этой нелепицы: если есть что сказать — говори. Ну и то, что в любой непонятной ситуации нужно разбираться до самого конца. Тем более раз такая чудесная выпала возможность.
— Я всё слышала, не старайся, — машу перед перекошенным лицом Вертинской своим телефоном. — Обидно так дешёво спалиться, правда?
Злая усмешка искажает её губы. Стеклянный взгляд клещами впивается в руки Дана, обнимающие мои плечи.
— Да ради бога. Подумаешь, пошла ва-банк и прогорела. Я-то хоть развлеклась, а ты только стенала, как дура набитая.
— Мы в расчёте, — произношу тихо. — Ты мною попользовалась на полную. Сначала, чтобы подобраться к Стасу. Затем, чтобы свести счёты с Даном. А я пользовалась тем, что у меня появилась «близкая» подруга. Мне хотя бы не за что краснеть. Прощай, Лана. Надеюсь, ты станешь человеком, как и планировала. А пока в тебе от человека только облик.
В последний раз оглядываю обнявшую себя за плечи девицу. Застиранный тонкий халат, облепивший угловатую фигуру, невыразительное лицо, без следа неизменного макияжа, две небольшие клетчатые сумки со всеми её пожитками, сваленные здесь же среди груды чужого хлама. И в довершение спотыкаюсь о видавшие виды кеды.
Невероятно, как разительно увиденная картинка отличается от конечного продукта — того, что «напоказ». Лану можно бы назвать жалкой, но сострадания для девочки, которая хотела счастья во мне не остаётся. Её больше не хочется жалеть. Её хочется вычеркнуть, забыть, как дурной сон.
— Скатертью дорога, — в больших серых глазах нет ни слёз, ни раскаянья. В них нет ничего. Разряженный биоробот.
С ощущением непередаваемой лёгкости покидаю облезлую хрущёвку и сомнения в Дане, чуть не стоившие нам слишком дорого, чтобы хватило жизни закрыть этот счёт. Каждый имеет право на ошибку, и моя ничуть не меньше.
— Какие планы на остаток ночи? — Дан поглаживает мою скулу мизинцем, единственным, не обагрённым густеющей кровью. — Я бы не отказался от первой помощи. Иначе, кроме сердца, мне нечего будет тебе предложить.
Ловлю его усталую улыбку и смеюсь. Звонко, как давно не смеялась. Быть одиночкой неплохо, но это совершенно точно не мой путь.
— Тогда забери меня домой, — прошу, запрокинув голову к бескрайнему небу. Не уточняю. Дом ведь не стены, а то место, где рядом будет родной человек.
Глава 45
Анна
— Уже можно стянуть шарфик? Умру же скоро от любопытства.
Я дезориентировано верчу головой, как будто это поможет разглядеть хоть что-то сквозь пару слоёв плотного шёлка.
— Терпи. Уже близко.
Улыбка в голосе Дана безбожно фальшивит. Понятия не имею, куда мы приехали, что он так сильно волнуется. Кроме шуток, психует даже больше, чем я в наш первый раз.
Шаг… Второй… Босоножки утопают в песке, создавая эффект неустойчивости. Я ловлю пальцами воздух, инстинктивно ища опору.
Почему он такой молчаливый? Что задумал?
Дан мягко направляет меня куда-то в сторону, уводя заботы о равновесии на второй план. Отсутствие картинки позволяет сосредоточиться на звуках и ощущениях. Вдалеке слышно чьё-то пение, ближе — влажный шелест. Интригующее нужно сказать сочетание. Тепло мужской ладони на лопатке постепенно зарождает трепет, разжигает предчувствие чего-то необыкновенного.
Кочка… Ещё одна… Щиколотки что-то щекочет, оставляя после себя прохладные полосы. Трава? Точно она. Мы на набережной? Нет, слишком тихо. Совсем неслышно транспорта. Чёрт, не понимаю.
Сильные руки вдруг подхватывают меня, кружат тело и голову заодно.
— Ой, — выдыхает Дан, делая вид, что роняет меня. Я крепче обхватываю его шею, заливаясь беспечным смехом.
Рефлексы срабатывают, да. Но не более. В его руках я больше не боюсь упасть. Это же человек которого я люблю вот уже пять… десять лет?
Неважно.
Важно то, что наша привязанность друг к другу крепнет день за днём. Это факт.
— Готова? — Дан опускает меня на землю. Я торопливо киваю, охваченная нетерпением. — Смотри.
Шёлк плавно соскальзывает к шее, открывая взгляду самую укромную часть турбазы. Десятки, нет, наверное, сотни свечей в высоких стеклянных колбах мерцают светлячками вдоль берега реки. Будто отражение ночного неба со всеми его звёздами.
— Красиво как… — порывисто прижимаюсь щекой к его груди. И сердце сжимается так сладко. Непередаваемо.
— Достаточно волшебно?
Я солгу себе, не признав, что мне льстит фантазия о закоренелом цинике, ползающем среди речных сорняков, чтобы устроить для нас особенный вечер. Но серьёзный тон вопроса бьёт даже этот его личный рекорд. Мои брови изумлённо ползут вверх.
— Достаточно волшебно для чего?
— Время вспять не отмотаешь. Наши отношения начались не так и не с того, — патетично начинает он, заставляя меня озадаченно принюхиваться.
Может, отец, за те пару минут, пока я собиралась, успел его уважить рюмочкой-другой? Любимчик всё-таки.
Благо поэтического запала хватает ненадолго и Дан вымученно стонет себе в ладони.
— Прости, Малая. Что-то я прям дико перенервничал. В общем, давай попробуем переиграть ту нашу первую ночь? Хочу на этот раз всё сделать правильно. Так, чтобы детям потом было не стыдно рассказать. А то какой с меня пример для сына?
— Я думала, ты просто вручишь ему свой пикаперский альманах, когда придёт время, — не могу удержать беззлобный смешок. Видимо, тоже порядком перенервничала.
Дан смеряет меня недовольным взглядом, бездарно пытаясь изобразить обиду.
— Ань, ты мне собираешься помогать или нет?
— Конечно, — примирительно улыбаюсь, делая вид, что начинаю расстёгивать его рубашку.
— Ты меня когда-нибудь доконаешь, — вздыхает он сквозь смех.
Пока я терпеливо жду, когда Дан закончит расстилать на песке свою куртку, обращаю внимание на ма-а-аленькую такую, но крайне вопиющую несправедливость.
— Извиняюсь, мне только один момент уточнить. А почему пример только для сына? То есть, другие варианты ты даже не рассматриваешь?
— Почему это? Рассматриваю. Просто в девчачьих вопросах никто не натаскает лучше Стаса, — он дёргает меня за руку вниз и накрывает губы коротким поцелуем. — Вон какую умницу воспитал. Второй такой ни у кого нет.
Я отвожу взгляд.
Как там говорят? К хорошему привыкают быстро? Ага, как же. За пару недель, что мы вместе мне всё ещё непривычно получать столько откровенного обожания в свой адрес. Взаимность Севера стала чем-то вроде письма из Хогвардса. Моя натура, приученная радоваться малому, никак не привыкнет к переменам.
— И что, по-твоему, в ту ночь было бы правильно?
Дан обнимает меня со спины.
— Ну-у-у… Для начала я должен был проводить тебя к реке, чтобы ты пустила на воду венок. Как и собиралась. Помог бы нарвать цветов. Любовался бы тем, как ты их ловко переплетаешь. Думал бы о том, что ни у кого другого нет такой улыбки, таких глаз, такого голоса…
Его пальцы начинают неспешно перебирать мои волосы, а я смотрю на берег и сверкающие огоньки вдруг размывает набежавшей слезой. Так странно. Я от волнения несла всякую чепуху, но он запомнил. Всё запомнил.
— А потом?
— Потом бы проводил тебя до съемного домика. Перед дверью целовал бы на прощание нежно, долго. И держал свои чёртовы руки при себе.
— Эй, я ни о чём не жалею, слышишь?
Голос меня подводит. Но это правда.
— А ещё попросил бы дождаться меня из армии, — продолжает Дан щемящим шёпотом, — звонить мне. Часто. Каждый божий день. Не стал бы прятать наших чувств ни от Стаса, ни от себя. Вот, как всё должно было сложиться, не будь я таким тормозом. Анют, давай начнём всё правильно. Так, как должны были.
Он перекидывает через моё плечо две длинные косы, посередине скреплённые между собой кольцом.
— Будь моей невестой, Малая.
А я… Я даже не могу ответить! Так душит то ли счастье, толи потоки слёз.
Устраиваю голову на крепком плече, растерянно поглаживая белый металл кольца.
Тепло объятий, лёгкость моего вдоха, волнение его выдоха — я впитываю всё, включая мерцающий берег, туман вдалеке и царящую вокруг нас безмятежность.
— Ань… Я что, поспешил?
— Да погоди ты, — шепчу с улыбкой. — Дай запомнить детали. Дети, знаешь ли, любят описания в красках.
Эпилог
Дан
— Ну что, партизаны, колитесь, о чём молчим? — Стас небрежным щелчком сбивает столбик пепла в приспущенное окно.
Поймав мой взгляд в зеркале, Лис подаётся вперёд с заднего сидения, чтобы отвлечь внимание друга на себя.
— Окстись, Король. Что за наезды? Ты ж только с поезда, неужели не соскучился?
Стас усмехается себе под нос, стряхивая невидимую пылинку с рукава армейской куртки.
— Я вас, оболтусов, с детства знаю. Чего нервные такие? Выкладывайте.
— Просто у меня для тебя сюрприз. Сомневаемся, что понравится, — говорю безопасную часть правды. С него не станется устроить ДТП.
На самом деле Королёв пацан спокойный, но если переклинит — гасите свет. Поэтому в целях безопасности на семейном совете было решено сначала задобрить его самогоном, и только затем, на стадии глубокого просветления, где-то между состояниями: «Эксперт в любой жизненной ситуации» и сакральным: «Ты меня уважаешь?» — выложить новость про нас с Аней.
Ну и молится, чтобы Стас меня услышал. Всё-таки неохота откладывать свадьбу из-за наших с ним тёрок.
— Одно слово «сюрприз» меня уже напрягает.
— Да мы в курсе, братан. Потому и очкуем, — вздыхает Лис, бросая на меня сочувствующий взгляд.
— Тогда, может, не надо? — тянет он с обманчивым добродушием.
Надо, дружище. Мы с Анькой эту свадьбу год ждём.
Но вслух интересуюсь максимально нейтральным голосом, как оно на службе жилось.