— Что правда, то правда, — со смехом согласилась я. — Кстати, это мне напомнило вот о чем: я теперь занимаюсь в секции крав-мага.
— Да ну? — Последовала пауза. — У нас тут, в полиции, один малый силен по этой части. Вот пригляжусь к нему, а когда приеду к тебе, сравню впечатления.
— Ты приедешь в Нью-Йорк?! — воскликнула я, не скрывая восторга. — Ох, папуля, это будет замечательно. Хотя я и скучаю по Калифорнии, но Манхэттен просто изумителен. Думаю, он и тебе понравится.
— Да мне любое место в мире понравится, лишь бы ты там была. — Он немного помолчал, а потом спросил: — Как там твоя мама?
— Мама… Ну, она мама и есть. Красивая, очаровательная и одержимая навязчивыми идеями.
У меня защемило в груди, и я потерла больное место. По моим догадкам, папа до сих пор любил маму. Он так и не женился. Это было одной из причин, по которым я не рассказывала ему о том, что со мной случилось. Будучи копом, он настоял бы на предъявлении обвинений, а для мамы скандал стал бы настоящей катастрофой. Кроме того, меня беспокоило, что он может потерять к ней уважение, а то и начать обвинять ее, хотя в случившемся ее вины не было. Едва узнав, что проделывал со мной ее пасынок, мама оставила мужа, с которым была счастлива, и подала на развод.
Не прерывая разговора, я помахала рукой Кэри, влетевшему в квартиру с маленьким голубым пакетом с логотипом фирмы «Тиффани».
— Сегодня мы были в спа-салоне. Чудесный способ завершить неделю.
— Очень рад, что вы проводите время вместе, — отозвался отец голосом, выдававшим улыбку. — А какие дальнейшие планы на выходные?
Я не стала говорить о благотворительном мероприятии, поскольку прекрасно понимала, что любое упоминание о подобных светских тусовках, участие в которых обходится в астрономические суммы, лишь углубляет пропасть, разделяющую моих родителей.
— Мы с Кэри пойдем перекусить, а завтра я планирую сначала как следует отоспаться, а потом весь день провести дома в пижаме, посмотреть фильмы, заказать еду на дом, ну и все такое прочее. В общем, денек растительного существования перед очередной напряженной рабочей неделей.
— Звучит просто божественно. Пожалуй, в свой следующий выходной возьму с тебя пример.
Взглянув на часы, я увидела, что уже перевалило за шесть, и сказала:
— Ну, мне пора собираться. Ты уж поосторожнее там, на своей работе, ладно? А то я ведь тоже за тебя переживаю.
— Буду стараться. Пока, детка.
От этого до боли знакомого прощания у меня комок встал в горле.
— Ой, папа, постой. Я собираюсь приобрести новый сотовый. Как куплю, сразу пошлю тебе номер.
— Что, снова? Ты же посылала совсем недавно, сразу как переехала.
— Ну… короче, долго рассказывать. И неинтересно.
— Хм… Тогда не откладывай. Мобильные, они нужны для безопасности и чтобы играть в «Сердитых птиц».
— Тащусь от этой игры! — Я рассмеялась, а когда он тоже рассмеялся, в груди моей разлилось тепло. — Звякну тебе через несколько дней. Будь здоров.
— Это уж непременно.
Положив трубку, я некоторое время сидела молча, ощущая полноту гармонии своего мира: чувство, никогда не длившееся долго. Примерно через минуту мои размышления прервала врубленная на всю мощь стереосистема в спальне Кэри, и музыка группы «Хиндер» заставила меня оторвать зад от стула. Я поспешила в свою комнату готовиться к вечеру с Гидеоном.
— Ожерелье надевать или нет? — спросила я Кэри, когда он вошел в мою спальню. Выглядел он потрясающе: изысканно и круто одновременно, и, уж конечно, сразу привлекал к себе внимание.
— Хмм. — Кэри склонил голову набок, пристально меня рассматривая. — Ну-ка, приложи еще раз.
Я приложила к шее золотое монисто.
Присланное мамой платье было ярко-красного — точно пожарная машина — цвета, но по фасону напоминало тунику: одно плечо было голым, косой вырез открывал ложбинку между грудей, а длинный разрез — правое бедро. Платье полностью обнажало спину, вплоть до копчика, и держалось сзади лишь на унизанном горным хрусталем тонком шнуре.
— Даже не думай, — заявил он. — Поначалу я склонялся к золотым подвескам, но теперь, наверное, лучше всего подойдут серьги с бриллиантами, самые большие, какие у тебя найдутся.
— Что? Правда?
Я хмуро воззрилась на свое отражение, тогда как Кэри подошел к моей шкатулке с драгоценностями и принялся там шарить.
— Вот! — Он протянул мне серьги, подаренные мамой на мое восемнадцатилетие. — Именно то, что надо. Примерь.
Я последовала его совету и убедилась, что он прав. Вид был совсем другой, чем с золотым ожерельем: меньше блеска, но куда больше откровенной чувственности. Кроме того, серьги удивительно гармонировали с браслетом на правой лодыжке, который так понравился Гидеону. Волосы у меня были убраны назад, а по спине спускались нарочито небрежным каскадом. Выглядела я сексуальной до невозможности, что еще больше подчеркивали дымчатые тени для век и блеск для губ.
— Кэри Тейлор, и что бы я без тебя делала?
— Детка… — он положил мне руки на плечи и прижался своей щекой к моей, — этого ты никогда не узнаешь.
— Ты, между прочим, тоже классно выглядишь.
— А то нет?
Он моргнул и отступил на шаг. В своем роде Кэри мог бы посостязаться и с Гидеоном, при всех его деньгах. Правда, по сравнению с брутальной красотой Гидеона внешность Кэри была более утонченной, но каждый по-своему был неотразим. Смотреть на них было сплошным удовольствием, граничащим с вожделением.
Когда я только познакомилась с Кэри, он был тощим наркоманом с затуманенным, потерянным взглядом. Но меня стразу потянуло к нему, и я начала с того, что присоединилась к нему на занятиях по групповой терапии. Поначалу он обошелся со мной довольно грубо, поскольку считал, что мной, как и другими, руководит желание перепихнуться, но, когда я твердо и недвусмысленно дала понять, что этого мне не надо, в нем пробудился интерес, и в конечном счете мы стали лучшими друзьями. Он заменил мне брата, которого у меня никогда не было.
Зазвонил интерком, и я подскочила, осознав, что вся на нервах.
— Забыла сообщить консьержу, что Гидеон вернется, — глядя на Кэри, сказала я.
— Не беспокойся, я все улажу.
— А ничего, что тебе придется ехать без меня со Стэнтоном и мамой?
— Шутишь? Они ведь меня любят. — Его улыбка затуманилась. — А что, у тебя есть сомнения, стоит ли ехать с Кроссом?
Я глубоко вздохнула, припомнив, что еще совсем недавно лежала на спине и испытывала оргазм за оргазмом.
— Нет, на самом деле нет. Просто все происходит слишком быстро и оборачивается лучше, чем я ожидала, да и вообще представляла себе, что захочу…
— Просто тебе интересно знать, где тут улов. — Кэри протянул руку и легонько постучал пальцем по кончику моего носа. — Ева, он и есть улов. Ты его поймала. Вот и наслаждайся.
— Пытаюсь.
Я была благодарна Кэри за понимание меня и того, как работало мое сознание. Жить рядом с ним было куда легче, поскольку я знала, что он всегда поможет заполнить пробелы, осмыслить которые мне самой не под силу.
— Нынче утром я провел некоторое расследование и выяснил массу пикантных подробностей. Распечатка у тебя на столе. Если захочешь, можешь посмотреть.
Я вспомнила стрекотание принтера, работавшего как раз перед нашей поездкой в спа-салон. Приподнявшись на цыпочки, я чмокнула Кэри в щеку.
— Ты лучше всех. Я люблю тебя.
— И я тебя тоже, детка, — отозвался он и направился к двери. — Спущусь вниз и приведу его сюда. Не спеши: он явился на десять минут раньше.
Улыбаясь, я проводила Кэри взглядом, а когда он вышел в коридор, затворив за собой дверь, прошла в маленькую комнатку рядом с моей спальней и на крайне непрактичном секретере, присмотренном мне мамой, нашла папку с распечатками текстов и изображений. Усевшись, я погрузилась в историю Гидеона Кросса.
И ощутила себя чуть ли не свидетельницей крушения поезда, узнав, что он доводился сыном Джеффри Кроссу, бывшему главе фирмы, которая занималась инвестиционными ценными бумагами. В итоге Джеффри Кросса уличили в организации колоссальной аферы по «схеме Понци», иными словами, финансовой пирамиды. Гидеону было всего пять лет, когда его отец пустил себе пулю в лоб, предпочтя смерть неминуемому тюремному заключению.
«Ох, Гидеон!»
Я попыталась представить его ребенком: симпатичный темноволосый мальчик с дивными голубыми глазами, полными жуткой растерянности и печали. Этот образ разбивал мне сердце. Страшно даже подумать, что пришлось пережить бедному мальчику в столь нежном возрасте. Его мать со временем вышла замуж за Кристофера Видала, музыкального администратора, и родила еще двоих детей, Кристофера Видала младшего и Айерленд Видал, но создавалось впечатление, что прибавление семейства и обретение финансовой стабильности пришли слишком поздно, для того чтобы избавить Гидеона от последствий пережитого тяжелого потрясения. Болезненные эмоциональные раны вынудили его замкнуться в себе.
Размышляя о подходе Гидеона к таким вопросам, как ухаживание, общественная жизнь и секс, я довольно критично и заинтересованно изучила фотографии, на которых он был с женщинами, и убедилась, что мама тут не ошиблась — одни брюнетки. Женщина, попадавшаяся на снимках чаще других, имела явные признаки испанской крови. Она была выше меня ростом и скорее стройная, чем пышная.
— Мадемуазель Перес, — пробормотала я, неохотно признавая, что она весьма хороша собой. В ее манере держаться чувствовалась всегда восхищавшая меня ярко выраженная уверенность.
— Ты не находишь, что уже пора? — прервал мои размышления Кэри, в голосе которого угадывалась легкая усмешка. Он стоял в дверях моей комнаты, небрежно прислонясь к косяку.
— Правда?
— Думаю, через минуту он к тебе нагрянет. Едва себя сдерживает. — (Я закрыла папку и встала.) — Ну что, интересное чтение?
— Очень.
Мне на самом деле было интересно узнать, как отец Гидеона, а особенно его самоубийство повлияли на его жизнь. Впрочем, было очевидно, что все ответы на подобные вопросы дожидаются меня в соседней комнате.