Она перешла к платяному шкафу и снова стала рыться в юбках, платьях, брюках, модных накидках, халатах, жакетах и блузках, выворачивая карманы и ощупывая подкладку. Потом настала очередь обуви, аккуратно сложенной в пластмассовые коробки.
«У человека всего две ноги! — подумала она раздраженно. — Зачем одной женщине пятьдесят пар туфель?!» Морща нос, она залезала пальцами в носки туфель, проникала в вязкие полости надувных платформ, а потом снова убирала туфли в коробки и ставила их на место.
У Лолы не было таких залежей. Две пары туфель на каблуках безумной высоты, пара детских сандалий на ремешках, пара теннисных тапочек — вот и вся обувь, обнаруженная в ее шкафу.
Зато Шерон была не просто модницей, а очень организованной и тщеславной. Обувь свою она аккуратно расставляла рядами по принципу… Тут что-то не так! У Евы пробежали по коже мурашки. Шкаф был огромным, как комната, но она не помнила, чтобы в нем оставалось свободное место. Теперь же там появился целый фут незанятого пространства.
Туфли были сложены стеной — восемь коробок в длину, шесть в высоту, — но без всякой системы. Хозяйка же руководствовалась вполне определенным принципом: в день убийства Ева нашла ее коробки с обувью рассортированными по цвету и фасону. Она прекрасно помнила ряд из двенадцати коробок, по четыре в высоту.
«Какая мелкая оплошность, — думала она с улыбкой. — Однако человек, допустивший одну оплошность, не избежит и последующих!»
— Повторите, лейтенант!
— Он неправильно расставил в шкафу обувные коробки!
Ева перекрикивала уличный шум, ежась от холода. Из туристского фургона, проплывшего мимо нее в сторону Пятой авеню, доносился восторженный стрекот гида, расписывающего достоинства местных магазинов. Какие-то кретины, получившие разрешение раскапывать проезжую часть в дневное время суток, увлеченно долбили траншею на углу Шестой авеню и Семьдесят восьмой улицы. Ева перешла почти что на крик:
— Можете посмотреть записи! Я знаю, как выглядел шкаф сразу после убийства. Помнится, я еще удивилась, зачем одному человеку столько шмоток и в каком строгом порядке они расположены. Он возвращался!
— Возвращение на место преступления? — сухо переспросил майор Уитни.
— Конечно, это клише. Но расхожие истины всегда опираются на факты. — Надеясь выбраться из пробки, она увеличила скорость и чуть не врезалась в фыркающий микроавтобус. Интересно, хоть кто-нибудь в Нью-Йорке сидит днем дома? — Иначе они не назывались бы истинами. И это еще не все! Она хранила свои драгоценности в ящике с перегородками. Кольца отдельно, браслеты отдельно, и так далее. А теперь все перепутано.
— Может, это детективы?
— Я проверяла, как все осталось после них, сэр. Уверена, что он там побывал! — Ева старалась не кричать, зная об осторожности Уитни. — Каким-то образом перехитрил систему охраны и вошел. Что-то он там искал — наверное, не захватил с собой все сразу. Какую-то принадлежавшую ей вещь, которую мы просмотрели.
— Хотите, чтобы там снова поработали специалисты?
— Хочу. А Фини пускай опять вернется к файлам Шерон. Там наверняка что-то есть! Для убийцы это важно — недаром он рискнул и вернулся.
— Я подпишу разрешение. Правда, начальству это не понравится… — Уитни немного помолчал, но потом, словно вспомнив, что их никто не может подслушать, повеселел: — К черту начальство! У вас зоркий глаз, Даллас.
— Спасибо за…
Но он отключился, прежде чем Ева успела поблагодарить его за похвалу.
Двое из шести… Сидя в машине, она ежилась все сильнее, и не только от холода. В ее руках оставались еще четыре жизни!
Заехав на подземную стоянку, Ева дала себе слово, что завтра же позвонит механику. Правда, он наверняка провозится с ее машиной неделю, делая вид, что доблестно сражается с идиотской микросхемой, управляющей системой обогрева. Чтобы получить другую машину через департамент, пришлось бы по горло увязнуть в бумагах. Об этом было даже страшно подумать. К тому же она привыкла к этой, со всеми ее причудами. Хотя, как известно, лучшие машины достаются полицейским в форме. Ну почему детективы в штатском всегда вынуждены довольствоваться металлоломом?!
Придется пользоваться общественным транспортом или угнать первую попавшуюся машину из полицейского гаража.
Морщась при мысли о грядущих неудобствах и напоминая себе о необходимости лично попросить Фини еще раз изучить записи охранных камер в комплексе «Горэм», Ева поднялась на свой этаж.
Но стоило ей отпереть замки, как рука сама потянулась за оружием.
Тишина в квартире не могла ее обмануть. Она знала, что здесь кто-то есть! По коже побежали мурашки, палец лег на спусковой крючок.
В полутемной комнате царило безмолвие. Потом она уловила движение — и все мышцы превратились в камень, палец на спусковом крючке сжался, как пружина…
— Отличная реакция, лейтенант! — Рорк поднялся с кресла, из которого наблюдал за ней, и включил торшер. — Но я почему-то не сомневался, что ты не станешь в меня стрелять.
А ведь она могла бы! Более того, ей сейчас очень хотелось его проучить, стереть с лица эту самодовольную ухмылку. Однако любое применение оружия влекло за собой бесконечное бумагомарание. Сама Ева была уверена, что ее остановило только это.
— Какого дьявола тебе здесь понадобилось?
— Я ждал тебя. — Глядя ей в глаза, он показал пустые ладони. — Я не вооружен. Если не веришь, можешь сама проверить — милости прошу.
Она медленно, неохотно убрала револьвер в кобуру.
— Могу себе представить, какую свору дорогих и хитрых адвокатов ты подкармливаешь, Рорк! Не успею я засадить тебя за взлом, как ты снова окажешься на свободе. И все-таки я, пожалуй, попытаюсь. Очень уж хочется доставить себе удовольствие — бросить тебя, мерзавца, в каталажку хотя бы на пару часиков!
Рорк не узнавал себя. Неужели он превратился в извращенца и способен наслаждаться даже ее бранью?!
— Боюсь, что это ничего не даст. К тому же ты так устала! Лучше присядь и выслушай меня.
— Не стану тебя спрашивать, как ты сюда попал. — Ева чувствовала, что вся дрожит от гнева, против такого приступа возмущения существовало единственное лекарство — заковать его в наручники. — Все это здание принадлежит тебе, вот ты и заходишь как к себе домой!
— Что мне в тебе нравится, так это то, что ты не тратишь время на банальности.
— Не трачу. Меня интересует не «как», а «зачем».
— Видишь ли, после того, как ты удалилась из моего кабинета, я поймал себя на том, что продолжаю думать о тебе — и не только на профессиональном уровне. — Рорк одарил ее своей самой обаятельной улыбкой. — Ты ела?
— Зачем ты сюда явился? — нахмурилась Ева, игнорируя и этот вопрос, и эту улыбку.
Он сделал шаг к ней и оказался вне круга света, отбрасываемого торшером.
— Сначала о профессиональном: я сделал пару звонков, которые могут тебя заинтересовать. Теперь о личном… — Он дотронулся до ее щеки, придержал за подбородок. — Я не мог забыть усталость в твоих глазах и почему-то счел своим долгом накормить тебя.
Ева дернула головой, хоть и знала, что ведет себя как капризный ребенок.
— Какие звонки?
Рорк снисходительно улыбнулся и шагнул к телефону.
— Можно? — спросил он, уже набирая номер. — Это Рорк. Можете принести заказ. — Он снова улыбнулся. — Ты не возражаешь против спагетти?
— Против самого блюда — нет. Я возражаю против такого обращения!
— Это мне в тебе тоже нравится. — Видя, что она упрямо отказывается сесть, Рорк опустился в кресло и, не обращая внимания на ее недовольство, достал портсигар. — Лично я лучше всего отдыхаю за ужином. А ты, по-моему, вообще никогда толком не расслабляешься, Ева.
— Ты недостаточно хорошо меня знаешь, чтобы судить. Кстати, я не разрешала тебе курить в моей квартире!
Но Рорк невозмутимо зажег сигарету и взглянул на нее сквозь легкий дымок.
— За взлом ты меня не арестовала, так неужели арестуешь за курение? Кстати, я принес бутылку вина. Она там, в кухне. Хочешь попробовать?
— Чего бы мне сейчас хотелось, так это…
Внезапно Еву посетила тревожная мысль, и она метнулась к компьютеру. Рорк сразу понял, о чем она подумала, и нахмурился; тон его сделался жестче:
— Если бы целью моего визита была возня с твоими файлами, я бы вряд ли стал тебя дожидаться.
— Это ты брось! Такая дерзость как раз в твоем духе.
Однако подозрения Евы оказались напрасны: система безопасности не была взломана. Она не знала, радоваться или расстраиваться, а потом увидела рядом с монитором конверт — и замерла на месте. Ее охватили дурные предчувствия.
— Что это?
— Понятия не имею. — Он выдохнул очередную порцию дыма. — Просто лежало на пороге. Я поднял.
Но Ева уже знала, что это: знакомый размер, форма, вес… Она была уверена, что в конверте видеокассета с подробностями убийства Лолы Старр.
Она внезапно так побледнела, что Рорк забеспокоился.
— Что случилось, Ева?
— Ничего особенного. Служебные дела. Извини.
Она ушла в спальню и заперла за собой дверь, а Рорк, хмурясь, побрел на кухню, открыл бутылку, нашел бокалы и разлил бургундское. Его поразил незамысловатый быт Евы. Совсем мало безделушек, почти ничего, что выдавало бы происхождение, рассказывало о семье, никаких овеществленных воспоминаний. Находясь в квартире один, он чуть было не соблазнился побывать у нее в спальне и хоть что-то о ней узнать, но удержался.
Ему хотелось разгадать ее, не пользуясь подсказками, — и не из какого-то чувства деликатности. У него было ощущение, что она бросила ему вызов, в нем проснулся охотничий азарт, а победы он привык одерживать честным путем.
Впрочем, даже скудость обстановки могла многое поведать. Он понял, что она здесь не живет, а только ночует: жизнь протекает на работе.
Попробовав вино, Рорк одобрил свой выбор, а потом потушил сигарету и отнес бокалы в гостиную. Он предвкушал, как интересно будет разгадывать загадку по имени Ева Даллас!
Когда она вышла из спальни минут через двадцать, официант в белой ливрее уже заканчивал расставлять блюда на маленьком столике у окна. Запахи были упоительными, но разбудить ее аппетит оказались бессильны даже они. Голова раскалывалась, а она опять забыла принять таблетку.