— Нет!
Анка сидела прямо, ожидая, что сейчас она свернется калачиком на диване. Вместо этого Шок встал на колени между ее ног, держа ее бедра широко раскрытыми, его губы были скользкими от ее соков.
— Все еще болит? — спросил он.
Она кивнула:
— Не надо.
Он тут же отдернул руки.
Анке хотелось извиниться за свой отказ, погладить его по щеке. Она хотела дать ему понять, что, несмотря на все их недостатки как людей, которые не позволяют им быть настоящей парой, часть ее всегда будет любить его, несмотря на то, что ее сердце выбрало другого.
Он со вздохом откинулся на пятки:
— Аквариус пришла домой и нашла тебя в бреду на диване. Она позвонила мне. Почему ты уехала от МакТавиша? Ты же его любишь. Он хочет тебя. Ты боишься быть счастливой?
У Шока счастье казалось таким простым. Закажи его из меню и пуф! Кто-то тут же подал его, дымящееся и вкусное, в картонном контейнере навынос.
— Это не имеет значения.
Она прижала колени к груди, когда ее снова охватила судорога. Она вскрикнула и закусила губу. Надо было помнить о соседях.
— Это чертовски важно.
Он поднял ее на руки.
Даже это маленькое прикосновение заставило каждый нерв в ее теле метнуться вниз головой в острую боль, которая заставила ее кричать, будь прокляты соседи. Шок отбросил ее, как горячую картофелину, и она выругалась.
— Ты нуждаешься в нем, малышка, особенно сейчас. Я думаю, он ничего не стоит, но…
— Не могу быть с ним.
Он тяжело вздохнул:
— Ты стала упрямой, Анка.
— Живя с тобой.
Она поморщилась, готовясь к новой волне боли.
— Ты в агонии и все время шутишь?
Она выдавила из себя легкую улыбку:
— Работает?
— Да ну тебя к черту! А где твой мобильный?
Чтобы он мог позвать Лукана, и тот приехал и позаботился о ней? Да, именно так он и поступит. Несмотря на все свое буйство, он глубоко заботился о ней. Она причинила ему боль… и все же он был готов поставить ее потребности выше собственных.
— Не скажу.
Шок не стал тратить время на то, чтобы отчитывать ее, а просто порылся в карманах сброшенной одежды и наконец вытащил устройство.
— А где же номер этого придурка?
Пока он просматривал меню, она заставила себя отвлечься от боли и ожидающей волны безжалостного желания, угрожающего задушить ее.
— Заставь меня уснуть.
— Я уже пытался.
Она нахмурилась, моргая, глядя на его хмурое лицо.
— И когда же?
— В ту же секунду, как я вошел и увидел, что ты мечешься. Поверь мне, звонить добропорядочному ублюдку — это не мой первый выбор.
Поэтому в отсутствие какого-либо другого плана Шок вернет ее своему врагу и пожертвует своим счастьем, чтобы спасти ее. Его врожденная доброта и преданность тем, о ком он заботился, с самого первого дня расположили его к ней. Ей хотелось, чтобы этого было достаточно.
— Нашел.
Он начал нажимать на кнопки.
Через мгновение звонок соединится. Лукан уже проснулся и, вероятно, прибежит сюда. Он будет настаивать дать ей все необходимое, чтобы она почувствовала себя лучше. И они создадут следующее поколение баньши. Лукан все больше приближался к истине, от которой она пыталась его защитить.
У нее не было ни выбора, ни времени.
Имея в голове лишь смутный план, она пришла к Аквариус. Настал момент привести тот в действие. Как только эти слова будут произнесены, даже Лукан не сможет прикоснуться к ней.
Анка облизала пересохшие губы, пытаясь связно произнести все слова:
— Когда я становлюсь частью тебя, ты становишься частью меня. Я буду честной, доброй и верной…
— Какого хрена ты делаешь?
Шок отбросил телефон в сторону и опустился перед ней на колени:
— Не надо.
Сказаны слова, которые он ждал более века, чтобы услышать. Привязка к нему. Это должно было быть сделано в конце концов, если бы он или Лукан когда-нибудь действительно были свободны. Это было ужасной манипуляцией — и только так она могла помочь обоим мужчинам, которых любила.
— Я прислушалась к твоему Зову. Тебя ищу.
— Ты не имеешь в виду ни одного из этих слов. Заткнись! Черт возьми, заткнись сейчас же!
Он нуждался в этом. Возможно, он действительно ненавидит ее выбор времени, но когда-нибудь он поблагодарит ее. Тот факт, что это давало Лукану легкую причину навсегда отвернуться от нее, тоже не причинял боли.
Собравшись с силами, она судорожно вздохнула и закончила свою клятву:
— С этого момента для меня нет никого, кроме тебя.
Взрыв потряс ее, раздробив на части в агонии, во сто крат худшей, чем та, что она испытывала раньше. Она только думала, что познала боль, но ошиблась. Очевидно, привязанность к волшебнику, которого ее сердце не выбрало, в то время как жаждала другого, делала ее боль еще более ужасной.
Она взвизгнула и заплакала, свернувшись в тугой клубок на диване. Смерть должна скоро наступить.
— За каким хреном ты это сделала? — тихо спросил он, его рука нависла над ней, как будто он хотел прикоснуться и успокоить ее, но не осмеливался.
— Я… — она судорожно сглотнула, — теперь твоя пара.
— Неужели ты думаешь, что я хочу тебя сейчас, когда знаю, что твое сердце принадлежит этому придурку? Я не мог достаточно быстро убегать на дно бутылки каждый чертов раз, когда трахал тебя, а ты тосковала по нему. Я не хочу заниматься этим всю оставшуюся жизнь. Я не хочу быть твоим вторым выбором, Анка.
— Согласна.
Она сжала кулаки, пытаясь дышать сквозь боль, гудящую в ее теле.
— Сделала это… для тебя.
— Значит, я могу помнить каждый гребаный раз, когда приближаюсь к тебе, что ты не хотела меня? Нет. Черт возьми, нет.
Она покачала головой и попыталась сосредоточиться на словах, а не на страдании:
— Отведи меня к Милли.
Шок поколебался, прежде чем понимание озарило его смуглое лицо. Он сорвал с себя темные очки, и она не сомневалась, что он сделал это для того, чтобы она увидела, как глубоко ее жест взволновал его. В конце концов, он поблагодарит ее. Может, через столетие или два. Теперь же он был просто взбешен.
— Ты что, блять, издеваешься надо мной? Ты сделала это, чтобы освободить меня. Нет. Ни в коем случае. Пара, сломавшаяся прямо сейчас, убьет тебя.
— Нет… это не самое худшее.
— Это ты так думаешь? Вот дерьмо. Ты меня слышишь? Вот дерьмо! Я уже собираюсь потерять тебя и…
— Ты меня не любишь.
— О, теперь ты думаешь, что знаешь мое сердце?
Несмотря на мучительную боль и ноющую промежность, она улыбнулась. Шок всегда был враждебным, когда кто-то касался его эмоций.
— Да.
— Ты же все прекрасно знаешь.
— Отведи меня к Милли.
Он вздохнул и потянулся обхватить ее одной рукой за плечи, а другой — за колени.
В ту же секунду, как он это сделал, боль от прикосновения стала невыносимой.
— Нет! Боже, не надо… нет…
Шок немедленно отошел.
Послышались рыдания. Ей нужно довести дело до конца. Отпустить Шока, чтобы он наконец прожил остаток своей жизни, чтобы был полностью свободен, чтобы влюбиться в пару, предназначенную для его завершения, а не в трофей, который он хотел отполировать до блеска и показать Лукану и каждому другому привилегированному ублюдку, когда возникнет такая возможность. Если бы Лукан поверил, что она выбрала Шока, чтобы разделить с ним жизнью, хотя бы временно… Что ж, это сделает его решение найти лучшую женщину еще более легким. И Брэм мог настоять, чтобы она жила с Шоком, но ему придется пережить это, если она решит положить голову на другую подушку.
— К черту все.
Шок снова надел очки и снова схватил ее телефон.
— Я не позволю тебе умереть из-за этого.
— Лукан не может теперь трогать меня.
Он сделал паузу.
— Он не может трахнуть тебя. Но я думаю, что он единственный мужчина, который может прикоснуться к тебе. Он доставит тебя к Милли. Как только она снимет это заклинание Морганны, мы поговорим о том, что будет дальше.
Она открыла рот, чтобы возразить, но Шок покачал головой и толкнул ее коленом. Как и следовало ожидать, совершенно новая боль опустошила ее.
Он закончил разговор и рявкнул в мобильник:
— Доберись до Аквариус. Ты нужен Анке.
Шок едва успел отключить звонок, как Лукан громко постучал в дверь.
— Не говори ему, — закричала она.
— Что ты собираешься разорвать нашу счастливую дружескую связь? Я буду говорить все, что захочу, черт возьми.
Тяжелыми шагами он протопал к двери и рывком распахнул ее. Лукан ворвался внутрь и бросил взгляд на ее магическую подпись, которая теперь провозглашала, что она пара Шока.
Предательство на его лице разбило ее сердце на миллион осколков.
— Почему? — выдавил он из себя.
На этот раз ей не пришлось изображать агонию. Анка опустила голову на колени, все еще прижимаясь к груди, и позволила горю выплеснуться наружу. Она хотела избавить Шока в благодарность за все, что он сделал, чтобы помочь ей. Она хотела прогнать Лукана и избавить его от всего того уродства, с которым он не мог и не должен был справляться.
Но Боже, это было гораздо больнее, чем она могла себе представить. Гораздо хуже, чем любой побочный эффект заклинания Морганны.
— Милли, — выдохнула она.
— Я не могу к ней прикоснуться, — рявкнул Шок. — Привязанность ко мне только усилила ее боль.
Лукан повернулся к нему:
— Тогда почему ты ей это позволил? Ты должен был знать… ее сердце сделало другой выбор. Конечно, это должно было причинить ей невыразимую боль.
— Это не значит, что я ее поощрял. Я воззвал к ней больше ста лет назад. Откуда мне было знать, что она выберет этот особенный гребаный момент, чтобы наконец согласиться?
— Ты что, не можешь читать ее чертовы мысли?
— Нет, не почувствовав ее боли, придурок. Так что я держался подальше от ее мыслей. Неужели ты действительно собираешься обвинить меня в этом сейчас?
Анка слушала их спор, морщась, пока очередная волна потребности разрушала ее механизмы преодоления и истощала запас энергии. Она взвизгнула от боли. Оба мужчины бросились к ней.