Для перехода к решающей результирующей стадии 4-ой мировой войны необходимо, по замыслу кремлевских стратегов, ввязаться в каком-то регионе за пределами российских границ в прямое военное столкновение с США. Сначала на конвенциональном уровне. (Удобнее всего географически и политически в Прибалтике. Там американцы не смогут уклониться от столкновения, как они предпочли это сделать в Сирии, Ливии и, похоже, даже в Венесуэле. Отказ защищать Прибалтику уже означал бы их капитуляцию и поражение в 4-ой мировой войне со всеми перечисленными выше глобальными последствиями.)
Боевые действия начинаются успешно для РФ, использующей фактор внезапности, но постепенно вырисовывается значительное ресурсное и технологическое превосходство США и НАТО с перспективой разгромного поражения РФ. В этот момент Кремль приступает к своей знаменитой «деэскалации через ядерную эскалацию». Москва предъявляет НАТО ультиматум — прекратить боевые действия, отступить, оставив РФ политически значимые территориальные приобретения. В случае отказа, действительно, наносятся один-два ядерных удара по целям в Европе. Те несколько человек в Кремле, которые будут принимать решения, убеждены, что Европа взмолится, чтобы Вашингтон принял ультиматум, да и ненавидящий НАТО наш Трампушка не зря в Белом доме сидит.
Если же американские военные все-таки ответят соразмерным ядерным ударом по РФ, то Москва направит уже не две-три, а с десяток боеголовок, из них парочку по целям на территории США.
Эта дуэль может продолжаться по нарастающей вплоть до апокалипсиса взаимно гарантированного уничтожения. Зарядов и носителей для этого у обеих сторон предостаточно. Но в Кремле почему-то абсолютно уверены, что первым дрогнет Запад, и что сделает он это довольно быстро — на нулевой (шантаж) или на первой ступени ядерной эскалации.
Путин просчитал в 2013-ом году президента Обаму с его red lines и полагает, что просчитал и сегодня своих бывших партнеров по большой восьмерке. Он убежден, что переиграет их в военном конфликте, который он им навяжет, несмотря на то, что РФ намного уступает НАТО в области обычных вооружений и не превосходит США в ядерной сфере. Он будет играть с ними не в ядерные шахматы, а в ядерный покер, повышая ставки, и они в критический момент дрогнут и отступят.
Почти все вышесказанное я говорил еще 5 лет назад. Что изменилось сегодня, что заставляет меня вновь и вновь возвращаться к этой тематике? Многое.
Первое. В течение 5 лет ППП был стратегической канвой российской внешней политики, он развертывался неторопливо и последовательно в рамках информационной и психологической подготовки как собственного населения, так и мирового общественного мнения.
Смерть путинского мифа резко изменила временные параметры плана. Центральной и для Путина лично, и для клептократии в целом стала задача политического (а может быть, и физического) выживания. Им надо срочно экранировать себя от нарастающего гнева удрученных своим прозябанием масс. В этих условиях ППП приобретает для властвующей верхушки сверхценность как инструмент радикального и долгосрочного решения внутриполитических проблем и из стратегического переходит в плоскость оперативного планирования. Падение Запада произвело бы и на имперские «элиты», и на усомнившиеся массы примерно такое же оглушительное впечатление, как падение Франции на немцев, сделавшее фюрера безоговорочным любимцем нации. Это вам не аншлюс Беларуси или Австрии какой-нибудь. И для подобного триумфа воли правителям России не надо предпринимать никаких экономических, технологических или военных сверхусилий. Достаточно всего лишь готовности пожертвовать жизнями десятков миллионов людей, своих, чужих — неважно. ППП задуман теми же террористами, что и операция «Преемник-99». Только на этот раз они берут в заложники уже не только население России, а весь земной шар.
Второе. Внешне сумбурные военные похождения кремлевских в различных регионах мира все более выстраиваются в стройную мозаику с центральной доминирующей идеей. Для каждой новой военной акции обществу предлагается свой набор обоснований, иногда нелепых, иногда в логике Кремля вполне убедительных, как, например: мы пришли в Сирию в том числе и для того, чтобы наши войска смогли потренироваться на жителях Алеппо в использовании десятков новейших систем вооружений. Но каждый региональный конфликт, где появляются российские военные, — от Сирии до Венесуэлы — Москва использует политически, прежде всего для решения одной воспитательной сверхзадачи — продемонстрировать городу и миру (и прежде всего американскому городу и миру), что мы всегда будем готовы пойти на более высокую степень эскалации конфликта, на больший риск, на большие жертвы, чем американцы. Уже шестой год мы дрессируем американцев как собачку Павлова, вырабатывая у нее условный рефлекс отступления перед готовностью русских к эскалации конфликта. В августе 2013 Обама отказался от своих «красных линий» в Сирии после химической атаки Асада по мирным жителям. С тех пор Москва — хозяин положения в Сирии. В марте 2019 вежливые смуглые человечки маршала Хафтара и повара Пригожина подошли к Триполи. Символический американский гарнизон срочно эвакуировался.
Венесуэла — это уже генеральная репетиция, за которой наблюдает весь мир. Кремлю абсолютно безразличны сами по себе асады, хафтары, мадуры — удержание их во власти необходимо для показательного унижения США, для демонстрации психологической немощи США при всей их военной и экономической мощи, для деликатной психологической подготовки США к их самой главной капитуляции.
Третье. Ядерную кнопку будет нажимать чисто конкретный человек. Для окончательного диагноза необходимо безошибочное понимание его мотивов, комплексов, страстей. Я составил для себя его психологический портрет по косвенным данным — его деяниям, выступлениям, проговоркам, назойливым и чрезвычайно эмоционально окрашенным обращениям к темам совокупления глистов и ядерной войны.
Но у нас есть дополнительный ценнейший источник объективной информации. Несколько человек в силу сложившихся обстоятельств имеют возможность время от времени встречаться если не с первыми лицами, то с их ближайшим окружением и доверительно обсуждать затронутые выше темы. Это очень разные люди — Алексей Венедиктов, Валерий Соловей, Григорий Явлинский. Потом они кое-что из этих разговоров нам рассказывают, понимая, очевидно, насколько это общественно значимо.
В последние месяцы уровень тревоги в депешах «тройки» резко возрос. Они как бы торопятся предупредить о грядущей катастрофе.
2019 г.
«Эра мирной политики закончилась»
Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) тов. Сталин И.В., сосредоточивший в своих руках такую необъятную власть, какая всем хорошим гитлерам вместе взятым не снилась, 6 мая 1941 года неожиданно назначил себя Председателем Совета Народных Комиссаров СССР.
Как раз на следующий день после своего исторического выступления на банкете выпускников военных академий, где он, резко отклонив тост за мирную политику, предложенный одним недалеким генерал-майором, заявил: «Пора кончать с оборонительным лозунгом, поскольку он устарел и с его помощью уже невозможно приобрести ни пяди земли. Красная армия должна привыкнуть к мысли, что эра мирной политики закончилась и началась эра насильственного расширения социалистического фронта. Тот, кто не понимает необходимости наступательных действий, — обыватель или дурак».
Видимо, именно 5 мая он принял решение о переходе к решающей стадии этой грандиозной операции. Но как человеку мистического склада ума, получившему в юношестве религиозное воспитание, ему для себя самого нужна была какая-то интронизация, посвящение, если хотите, перед судьбоносным властным решением. Нечто отдалённо напоминающее императорскую корону Наполеона, которую тот вырвал из рук Папы и водрузил себе на голову. Или плебисцит, который провел Гитлер, чтобы объединить посты канцлера и президента и провозгласить себя фюрером. Было что-то общее в психологии поведения таких разных профессиональных «властелинов мира» перед решающим броском костей.
Спустимся через несколько пролетов подвижной лестницы Ламарка и вернемся к Путину. В начале было его слово. Слово о крупнейшей геополитической катастрофе ХХ века. Не гибель десятков миллионов людей, а обретение независимости Украиной, Грузией, прибалтийскими государствами воспринималось его имперским сознанием как крупнейшая катастрофа XX столетия. По классической российской жандармской традиции Слово воплотилось в государево Дело.
Через тридцать лет после распада созданной Сталиным второй империи Чингисхана долларовые миллиардеры, унаследовавшие от коммунистического режима один Улус империи и ядерное оружие, «готовы повторить». Сам факт существования Запада как возможной исторической альтернативы всегда воспринимался правителями Кремля как экзистенциальный вызов и угроза.
Клептократы не видят сегодня иного способа сохранения своей личной пожизненной власти и бессмертия во власти своей корпорации.
Откровенный ядерный шантаж последовательно продолжается уже пять лет. В последнее время Путин повадился с видимым удовольствием повторять: «Долгое время нам приходилось догонять США в области ракетно-ядерных вооружений. Но теперь ситуация в корне изменилась. Теперь они вынуждены нас догонять».
Но в сфере ракетно-ядерных вооружений, несмотря на все свои великолепные мультики, Москва не обладает никаким превосходством над США. В этой сфере вообще ничего принципиально не изменилось и никогда не менялось с 1962 года, когда Кеннеди и Хрущев, ужаснувшись своей возможности уничтожить обе страны, отшатнулись в последнее мгновение от края пропасти.
Есть только одно военно-стратегическое преимущество у современных наших властителей, но оно может стать решающим — их готовность пожертвовать десятками миллионов жизней своих и чужих граждан.
В Кремле не учитывают только одного. Литовцы, эстонцы, латыши не захотят второй р