, Вексельберг, Мордашов, Евтушенков, Нарышкин, Гундяев-Михайлов, Кудрин, Кадыров, Турчак, Абызов, Трутнев, Дворкович, Иванов мл., Жириновский, Зюганов, Миронов, Школов, Шувалов, Кожин, Громов, Хлопонин, Сурков, Козак, Лавров, Набиуллина, Христенко-Голикова, Песков, Минниханов, Бабич, Мутко, Ткачев, Магомедов, Керимов, Фридман, Рашников, Фрадков, Матвиенко, Шевкунов, Костин, Токарев, Мантуров.
Первая десятка как на первомайской демонстрации украшает доклады Минченко своими фотопортретами. Представьте себе на секунду эти знакомые до боли светлые лики. Какие ассоциации вызывает у вас этот воображаемый «Ночной дозор»? Да, конечно — учебная иллюстрация из трактата Чезаре Ломброзо или групповой «портрет Дориана Грея». Фотогалерея всех семидесяти только усилила бы подобное впечатление.
Деятельным раскаянием и активным сотрудничеством сначала с американским (или в случае Сулеймана Керимова — с французским), а затем и с российским следствием (адреса зарубежных общаков, явки, номера и пароли счетов) эти падшие создания смогли бы значительно облегчить свою участь. Назовем это почином Олега Дерипаски. Ведь любил же он повторять, что в любой момент готов будет сдать все свое состояние по одному слову Владимира Владимировича. Почти угадал провидец. Только слово это волшебное произнесут другие вежливые люди.
2017 г.
Ломка в Кремле
Хочу напомнить о событиях, разделивших российскую элиту на своих «вигов» и «тори». Это произошло в ночь с 11 на 12 августа 2008 года, когда Джордж Буш-младший предостерег Кремль от готовившегося авиаудара по тбилисскому аэропорту.
Это предупреждение разделило элиту России на тех, кто был обеспокоен судьбой своих активов на Западе (сотни миллиардов долларов), и тех, кому на эти зарубежные бабки было глубоко наплевать.
Не собираясь идеализировать ни одну из этих группировок, я назвал их тогда глобо-клептократами и национал-клептократами. Национал-клептократы — это, условно говоря, та часть правящей верхушки, которая полагала, что российскую нефть можно продавать не только через компанию Gunvor, жить можно не только в Лондоне, а отдыхать — не только в Куршевеле.
Заимствовавший у меня эту классификацию евразийский мыслитель Дугин с большой нежностью говорил о них:
«Патриотическая коррупция стала выявляться как самостоятельное явление при Путине. Это были люди, пришедшие во власть из спецслужб и не участвовавшие на первых ролях в общенациональной приватизации в 90-е. Их патриотизм определялся не столько их устоявшимися убеждениями, сколько психологическим типом — по профессиональным мотивам они испытывали недоверие к Западу и США, старались припрятать приобретенное по-русски, по-домашнему… Разумнее дать возможность расчленить наворованные империи атлантистов многим русским патриотам (новым «экономическим опричникам»), разделив их на небольшие опричные паи, чтобы не было проблем с тем, где прятать излишки».
Тогда победила партия глобо-клептократов, и от взятия Тбилиси и внедрения туда «пророссийского правительства» решено было отказаться.
С тех пор борьба внутри кремлевской верхушки между глобо-клептократами и национал-клептократами не только продолжается, но за отсутствием публичных политических институтов она и является реальным содержанием российской внутренней и внешней политики.
Причем борьба эта непрестанно ведется не только между различными кремлевскими башнями, но зачастую внутри чисто конкретных «башен» авторитетных членов правящей бригады. И прежде всего в самой главной говорящей «башне», которая в последнее время как-то слишком навязчиво подчеркивает, что именно она-то и принимала единолично все ключевые решения национал-клептократическиго духа от аннексии Крыма до отправки «Кузи» на Ближний Восток.
Эта вечная борьба нанайских кремлевских мальчиков отражает основное неразрешимое метафизическое и нравственное противоречие в корневой системе «понятий» и «скреп» нашей встающей с колен суверенной шпаны. Суверенной от всяких обязательств по отношению к обществу.
Две пламенных страсти — Ян и Инь российской уникальной духовности — владеют ею: оголтелая жажда безудержного потребления материальных благ западной цивилизации и исступленная ненависть к тому же Западу. Ненависть нувориша, ощущающего себя парвеню, несмотря на все свои замки, дворцы, гаремы, яхты, газовые сети и ядерные боеголовки. Не принимают его в настоящие буржуины.
«Ты меня уважаешь?» — обращает российская «элита» свой экзистенциальный вопрос к вечно ненавидимому и вечно притягательному для нее Западу. Нет ответа.
Недооценивают взрывной потенциал этой гремучей смеси те аналитики, что пытаются дать рациональную интерпретацию поведения российского руководства исключительно в глобо-клептократическом ключе: власть-де сознательно разжигает антизападную истерию для идеологической мобилизации масс, создания атмосферы осажденной крепости, в которой легко заткнуть рот любым критикам режима, объявив их предателями, шакалящими возле западных посольств.
На самом же деле российская верхушка прекрасно взаимодействует со своими западными партнерами и, более того, давно интегрировалась в ненавистный Запад, держа там свои авуары, недвижимость, яхты, футбольные клубы, посылает туда учиться своих отпрысков, лечится и рожает в западных клиниках. Поэтому реальное противостояние с Западом абсолютно исключено — хотя бы потому, что при первых реальных действиях российского руководства в этом направлении западные партнеры бесцеремонно пощупают его за самые чувствительные и нежные места.
Стройная концепция, отсылающая нас к бессмертной финальной сцене «Фермы животных» Оруэлла. Во многом верная, но неполная. Не объясняет страстной исступленности (отрежем так, что никогда не вырастет!) выяснения отношений с вечно любимым и вечно ненавидимым Западом. Не объясняет смакования «унижений» и «вытираний об нас ног», перемежаемого надрывной гордыней «вставания с колен» и извлечения из широких штанин Кузькиной матери.
Колом в горле стоят наворованные миллиарды. Не радуют уже дворцы на Лазурном берегу и в Швейцарских Альпах, сыновья в советах директоров банков и госкорпораций, дочки в Лондоне и Мюнхене, свечные заводики Millhouse'ов. Нет, нет, никто не собирается от всего этого непосильным трудом нажитого отказываться! Только этого мало для русского клептократа на rendez-vous c историей.
Праздника жаждет душа. Праздника. Унижения ненавистных пиндосов и их прихвостней, окружающих нас со всех сторон. Бегства поверженного врага.
Кто испытал это сладостное чувство, кто подсел на этот пьянящий геополитический наркотик, тот уже ни на что на свете его не променяет. Теперь только вперед, до конца с майором Прилепиным на Тифлис, на Жданов, на Киев, на Нарву, до Пятой империи, до смирительной рубашки.
Секрет выживания во власти самой выдающейся посредственности этой шизофренической стаи заключался в удачной до последнего времени балансировке им в своей политике двух порочных страстей его референтной группы — жажды обогащения и жажды геополитического «величия». После провала безумных проектов «Русского мира» и «Новороссии», после чуркинских присыпанных пылью детей Алеппо огромные надежды возлагались на спецоперацию «Трампнаш». Кремлевским мечтателям почему-то грезился новый раздел мира на сферы влияния между двумя брутальными альфа-самцами. Путин и Трамп слушают нас, слушают нас. Вместе идут народы.
Ломка в Кремле после провала продавшегося за 40 тысяч серебренников генерала Флинна и «невыполнения Трампом своих предвыборных обязательств» оказалась чрезвычайно болезненной. Последовала серия нелепых, хаотичных, рефлекторных шагов в основном национал-клептократической направленности: облеты американских кораблей, допотопный шпионский корабль у берегов США, крылатые ракеты в нарушение договора РСМД, признание паспортов ДНР и ЛНР.
Власть первого лица — это безусловное подчинение ему нескольких десятков человек: высших гражданских, полицейских, медийных, военных чиновников. Причины, по которым нотабли подчиняются монарху, президенту, вождю племени, свои в различных культурах: конституционное право, обычай, животный страх, корыстный интерес, верность присяге, искреннее уважение к харизматической личности лидера, религиозный фанатизм или комбинация вышеперечисленных факторов.
Заговоры, перевороты, мятежи происходят, когда критическая масса этих ключевых персонажей утрачивает мотивы подчинения, и у самых решительных рука тянется у кого к табакерке, у кого к шарфику, а у кого (в более счастливых вегетарианских социумах) к вотуму недоверия в парламенте, который и есть самое подходящее место для подобных дискуссий.
Власть любого диктатора, даже самого жестокого, никогда не бывает абсолютной. Она всегда конвенциональна, то есть остается условным соглашением его окружения. И в этом смысле она более хрупкая, чем власть избранного лидера в устойчивой демократии.
Тот же товарищ Сталин последние лет двадцать пять своей жизни непрерывно перетряхивал своих соратников, пока не оказался беспомощно лежащим в луже собственной мочи на полу своей аскетической резиденции в Кунцеве. И судьбу товарища Путина в критической ситуации внешних неудач будет решать не он сам, а сегодняшнее политбюро — 15–20 авторитетнейших пацанов, опираясь на «мнение народное» (настроение 100–200 смотрящих из второго эшелона кремлевской клептократии).
2018 г.
Смерть путинского мифа
Главным итогом 2018 года я считаю не какое-то точечное событие, а скорее продолжавшийся весь год кумулятивный процесс. Многие наблюдатели его отметили, но называют все по-разному. Я бы определил его как смерть путинского мифа. Любой авторитарный режим держится не только на насилии, но и на некоем мифе, предлагаемом подданным, чтобы они этот режим терпели. Мы прекрасно помним осень 1999 года, когда чудовищными средствами — взрывами домов и войной в Чечне — правящая клептократия создала в телевизионной пробирке миф о молодом героическом офицере спецслужб, который защищает нас от террористов, взрывающих нас в собственных домах, и посылает победоносные российские полки на Кавказ.