– Да.
– Марк, она твоя сестра! – Борис Григорьевич отшвырнул от себя замусоленную папку, и она раскрылась на первой странице, к которой была приколота фотография рыжеволосой девушки с острым лицом.
– Поэтому я и прошу разрешения провести опыт над ней! – воскликнул Марк. – Она заперта в лечебнице, потому что в ее мозгу живет болезнь, заставляющая убивать людей. «Обнуление» позволит очистить сознание Регины, и я заполню его по-новому, чтобы она смогла жить, а не существовать.
Как только Марк произнес эти слова, ему стало легче, словно он разорвал старые путы.
– Так вот ради кого ты создал свой препарат, – задумчиво протянул Борис Григорьевич.
Марк не ответил. Только отвернулся к окну, ожидая приговора. Время сгустилось, и он ощущал его физически. Каждая секунда вибрацией отдавалась в висках.
– Хорошо, – согласился начальник. – Я вынесу «Обнуление» на общее обсуждение и сообщу тебе результат. Но… Марк, ты же понимаешь, этот эксперимент очень опасен. Если он провалится, твоей карьере конец.
Марк снова встретился с ним взглядом, и на этот раз его не испугали глаза-пуговицы:
– Если я провалюсь, то уволюсь сам. Мне больше нечего будет здесь делать.
Марк с утра принял душ, побрился, сменил пропахшую потом одежду, и на короткое время почувствовал себя другим человеком. Он словно со стороны наблюдал, как санитары привели в лабораторию Регину в хлопковых белых штанах и смирительной рубашке. Она не сопротивлялась, когда ее пристегнули к стулу, не сопротивлялась, когда с нее сняли рубашку, и она осталась в футболке с коротким рукавом. Рыжие кудри на голове покачивались с каждым кивком, а затуманенный взгляд скользил по Марку сверху-вниз, снизу-вверх.
– Радуешься? – тихо спросила Регина, когда они остались вдвоем.
– Чему?
Марк говорил сухо и двигался по лаборатории, как робот. Он постарался отключить все эмоции. Если забыть о том, что она – его сестра или представить, что он сейчас сделает ей прививку против гриппа, а не введет препарат, обнуляющий человека, то становилось легче дышать.
– Ты давно хотел от меня избавиться, – пожала плечами Регина. – Психушки показалось мало. Ты решил пойти дальше…
– Не говори так! – прорычал Марк.
Усыпленные эмоции вернулись разом, в голове зазвенело, а дыхание стало прерывистым.
– Я хочу спасти тебя! Подарить шанс на жизнь! Или тебе нравится твое нынешнее жалкое существование?
Он почти машинально протер ей вену на правой руке, поставил капельницу и вставил в автоматизированную капсулу колбу с голубой жидкостью. Скоро она заструится по венам его сестры – при этой мысли пальцы вдруг онемели, а в глазах защипало. Он рассчитал все, до мельчайшей погрешности. Все пройдет гладко.
– Судя по твоим трясущимся рукам, ты сам не веришь своим словам, – горько усмехнулась Регина.
– Нет, это нормальная реакция. Я просто нервничаю, – огрызнулся Марк.
Он замер возле сестры. Оставалось запустить капсулу. Он протянул руку к дисплею и ввел код доступа. Но палец замер над кнопкой пуска.
– Знаешь, – мягко прошептала Регина, – несмотря на все мои пороки, ты знаешь, что я бы никогда не причинила вред тебе, братик.
Палец дрогнул, Марк зажмурился:
– Это ради тебя, Регина, – и он нажал на кнопку.
Раздался тонкий писк, будто жужжание комара, и прозрачные трубки, подведенные к Регине, наполнились голубоватой жидкостью. Ее глаза медленно стекленели, по щекам покатились слезы.
Марк тоже протер лицо и с удивлением уставился на влажную ладонь. А он думал, что уже разучился плакать. Снова перевел взгляд на сестру и судорожно выдохнул. Впереди несколько часов, которые он запомнит на всю жизнь. Смотреть на то, как у любимого человека стирается память – невыносимо.
– Ты уверен, что все хорошо?
Вкрадчивый вопрос жены прозвучал в телефоне, как пощечина. Марк тряхнул головой, вырываясь из оцепенения.
– Да, Регина спит. Как младенец, – от последнего слова ему стало не по себе.
Сестра и правда спала, свернувшись калачиком на койке в застекленной комнате. Он укрыл ее плюшевым пледом. На тумбочке стояла недопитая бутылка со смесью.
– Как прошел процесс «Обнуления»?
– Легче, чем я ожидал. Она почти сразу перестала что-либо понимать. Вскоре уже не узнавала меня. А вот мне было тяжело, – вздохнул Марк и встал с расшатанного кресла. Подошел к прозрачной стене, разглядывая в полумраке силуэт Регины. – После «Обнуления» она впала в панику, но почти сразу успокоилась, когда я ее обнял.
– И насколько все затянется? – в голосе жены слышалась усталость. – Ириша уже забыла, как папа выглядит.
– Потерпите, мои родные. Осталось чуть-чуть, – он уже боялся называть конкретные сроки, потому что в прошлый раз просрочил на месяц. – Она пока даже не может есть. Когда станет более самостоятельной, я вас познакомлю. Снова…
– Я понимаю, Марк, ты стараешься ради Регины. Но и нас пойми, мы скучаем.
Марк стиснул телефон и зажмурился:
– Скоро, скоро все наладится.
Ему отчаянно хотелось в это верить.
Процесс восстановления шел на удивление быстро. Марк каждый день вел голосовые записи, отмечая успехи сестры. Прошел всего месяц, а по подсчетам Марка и поведению Регины, ей исполнилось лет десять.
– Смотри, это мольберт, кисти, масляные краски… Как-то мы с тобой рисовали в альбоме, только теперь все серьезно, – улыбнулся Марк, расставляя перед Региной принадлежности для рисования.
– Совсем как у взрослой! – она радостно захлопала в ладоши.
На голову Регины был натянут капюшон толстовки с заячьими ушками, которые болтались в разные стороны, когда она крутила головой.
– Да, – Марк заметил, что к застекленной двери подошел начальник, и поспешно вскочил на ноги. – Можешь попробовать порисовать, а я скоро вернусь.
Он вышел из комнаты и плотно закрыл за собой двери, чтобы ни один звук не долетел до Регины. Та с воодушевлением взялась за кисти.
– Как продвигается эксперимент? – вопрос Бориса Григорьевича прозвучал чересчур бодро.
– Пока хорошо, – уклончиво ответил Марк.
Борис Григорьевич пожевал губы и стал задавать разные незначительные вопросы, будто оттягивал неприятный для него момент.
– Ты ведь знаешь, что я тоже поставил свою карьеру на кон? – вдруг выпалил он.
– Почему? – от шока Марк даже не отреагировал на Регину, которая обернулась к двери и с радостной улыбкой ему помахала.
Не получив ответ, сестра обиженно поджала губы, ее глаза сощурились. Но лишь на мгновение. Потом она снова сосредоточила внимание на мольберте и незатейливых узорах, которые выводила на холсте.
– Потому что твой проект – это нечто грандиозное. Я верю, что все получится, иначе не стал бы подставляться, – Борис Григорьевич потер подбородок.
У Марка в горле встал ком и все что он смог, это прошептать: «Спасибо».
– Ты поможешь многим людям, Марк. Вот увидишь! Вот увидишь, но… Ты ведь понимаешь, когда твой эксперимент закончится, Регина должна доказать, что излечилась и больше не опасна для общества. Иначе ее снова упекут в психушку, но на этот раз ей будет тяжелее, так как она не будет знать, за какие такие грехи с ней так поступили.
Марк сцепил руки за спиной. В груди закололо при мысли, что его Регину, его маленькую сестренку, которая сейчас беззаботно рисовала детские каракули, снова закроют в лечебнице.
– Я понимаю.
– Рад слышать. Регина должна узнать о себе. Без этого у нее ничего не выйдет.
Марк лишь кивнул и зажмурился. Это будет еще не скоро. У него еще есть целый месяц, а может, и больше. Он что-нибудь придумает, чтобы обезопасить ее от горькой правды. Обязательно.
Весь день Регина была задумчивее, чем обычно. Прошел еще один месяц, и судя по поведению и мышлению, она достигла того возраста, в котором прошла «Обнуление». Хотя выглядела лет на пять-шесть моложе. Ее кожа порозовела, волосы заблестели, даже прежде ломкие ногти окрепли.
Но не только изменилась внешность. Сама Регина уже была другой девушкой. Она задавалась другими вопросами, мысли потекли в иное русло. Это был человек, не отягощенный ошибками прошлого, смотрящий в будущее с надеждой. Она не задумывалась над тем, что что-то должна миру. Сейчас этот мир был должен ей.
– Почему я живу в лаборатории?
Очередной вопрос огорошил Марка, когда они вернулись с прогулки. Регина отказалась заходить в стеклянный куб, который был ее домом последние два месяца, и осталась в его кабинете, который он оборудовал в соседней комнате.
– Почему твои коллеги смотрят на меня с подозрением, а кто-то даже со страхом? – Регина села в рабочее кресло Марка и скрестила на груди руки. – Я их даже не знаю, а вот они меня, видимо, очень хорошо.
Марк медленно вытащил стул, задвинутый под лабораторный стол, и сел. Ноги совсем ослабели. К таким вопросам он не был готов. Не был готов к тому, что придется рассказать Регине правду. И все же начал уклончиво:
– Ты потеряла память и жила здесь, пока восстанавливалась.
– И? – нетерпеливо подтолкнула его Регина. – Как это случилось?
Марк вздохнул. Он должен признаться.
– То, что я сейчас расскажу, покажется тебе абсурдом. И именно поэтому это все правда.
Он говорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово. Периодически поднимал взгляд на Регину, чтобы убедиться, что она его слышит и понимает. Ее лицо бледнело все больше, глаза тускнели, губы серели. Она словно превращалась в героиню черно-белого кино. Теряла цвет, звук и вкус жизни.
– Я… я – убийца?! – Регина поднялась на дрожащие ноги и отшатнулась от Марка, когда он потянулся к ней. Рукой зацепила на столе книги, и они с грохотом повалились на пол.
Регина схватилась за голову и застонала. То был стон раненной львицы, которой отсекли лапу.
– У тебя есть шанс начать все заново, Регина! Я создал «Обнуление» только ради тебя, чтобы ты смогла исцелиться.