Рассмотрим сложности с обучением, которые проявились в ходе проведения СВО.
1. Низкая способность обучать воинские подразделения, находящиеся в зоне боевых действий, особенно состоящие из мобилизованных. Казалось бы, вполне выполнимая задача: организуются периодические ротации, части или даже отдельные группы военнослужащих отводятся в тыл, с них снимаются обязанности по несению административно-бытовых нарядов, и для них выделяется время на обучение. Учитывая статический характер линии фронта, непреодолимых трудностей это не должно представлять. В конечном счёте у любого командира должен быть резерв для парирования каких-либо неожиданностей на линии фронта. Обучение можно производить во время нахождения в резерве. Однако в реальности предпочтение всегда будет отдаваться административно-бытовым нарядам. Военнослужащие всегда заняты нарядами, а когда не заняты, они отдыхают от нарядов. Боевой подготовкой не занимаются, поскольку устают. При всей абсурдности такой практики, она имеет место. Поддержание типовой рутины мирного времени через систему нарядов является тем самым ритуалом, который выполняется вопреки кричащим требованиям боевой реальности.
2. Игнорирование внутренней логики тактических схем, изложенных в боевых уставах. Если посмотреть на реально используемые способы осуществления атак, то они не имеют никакого отношения к тактическим элементам схемы «сквозной» атаки, которая является базовой для действующих боевых уставов. Отсутствует выход во время артиллерийской подготовки на рубеж безопасного удаления от разрывов своих снарядов танков (200 м от противника) и БТР/БМП (300 м от противника), с последующим (сразу после переноса огня артиллерии вглубь обороны противника) сбрасыванием скорости танками для того, чтобы дать БТР/БМП догнать танки и провести спешивание солдат. Фактически используемые схемы атаки основываются на способности зайти в пешем порядке (зачастую гуськом, практически в колонну по одному) на позиции противника либо спешиться прямо у окопов противника с бронетехники. Так получается сделать, если артиллерийская и дроновая подготовка практически выбивает бо́льшую часть огневых средств и личного состава обороняющихся. Схема «сквозной атаки», по крайней мере в теории, работает и при временном подавлении противника. В войсках существует неформальное согласие с тем, что в условиях массового применения БПЛА, прозрачного поля боя уставная «сквозная атака» неприменима. Рассмотрение вопроса, какой из способов атаки является более правильным и эффективным, является ли складывающаяся боевая практика новой разработкой или ошибкой по незнанию, выходит за рамки настоящей статьи. Здесь важно обратить внимание на другое — явное несоответствие написанного в руководящих документах и боевой практики в армейской среде не вызывает никаких вопросов. Дело в том, что изучение боевых уставов и даже отработку действий, в них предусмотренных, никто не рассматривает в качестве способа подготовки к ведению боевых действий. Это всего лишь ритуал, который проверяет готовность следовать установленным правилам, соответствующим внутренней армейской культуре. Дополнительно уставы создают механизм контроля места в иерархии, позволяя проверять знание их текста, совершенно безотносительно к его реальной полезности в боевых условиях. Истинный же боевой опыт и настоящая подготовка живёт в устной традиции.
3. Относительно слабо работающая система обобщения и передачи боевого опыта. Приведём примеры.
Широкое использование БПЛА для сброса свободно падающих боеприпасов и ударов БПЛА-камикадзе, а также непосредственного сопровождения групп зачистки окопов для передачи в реальном времени взаимного расположения обороняющегося противника и атакующих привело к возникновению требования об обязательном устройстве интервальных перекрытий окопов как минимум от наблюдения сверху, а лучше от подрыва легких боеприпасов (ручных гранат, гранат к автоматическим гранатомётам, мин малых калибров). Несмотря на то что информация об этом стала публично доступной достаточно давно, а видео поражения наших солдат вышеуказанным способом заполонили телеграм-каналы и страницы в сети Интернет, надголовные перекрытия окопов внедряются ограниченно.
Известно про использование подразделениями БПЛА противника системы «кочующего цирка шапито». Суть состоит в том, что на определённый участок фронта заводится подразделение БПЛА, использующее определённые аппараты, частоты и определённую последовательность действий. Пока наши подразделения не привыкнут и не выработают механизмы противодействия, подразделение БПЛА противника ведут боевые действия на этом участке. Затем, когда эффективность падает, такое подразделение БПЛА переезжает на другой участок фронта. И ситуация повторяется — практически гарантированно на новом участке наши войска не будут знать о тактике и технике работы этого подразделения БПЛА противника. Горизонтальная передача информации налажена слабо.
Следует понимать, что одна из основ обучения через обобщение боевого опыта связана с признанием ранее допущенных собственных ошибок. Однако признание собственных ошибок может подрывать авторитет командования. Это создаёт предпосылки для умолчания, которое, хотя и приводит к повышенным потерям, но как бы внешне не покушается на веру в авторитет организации.
4. Следование шаблонам без понимания их предназначения. При обустройстве оборонительных линий в тылу нашей обороны практически полностью игнорируются требования удобства ведения оборонительного боя с их использованием. Окопы вырываются тяжёлой строительной техникой так, что их огромные брустверы существенно снижают количество позиций, с которых реально вести огонь по атакующему противнику, создавая массу непростреливаемых (мертвых) пространств. Брустверы фактически лишают пехоту возможности стрелять по врагу, за исключением очень малого количества амбразур, подавить которые противнику не составит труда. Ничего не делается для подготовки ведения оборонительного боя против групп зачистки окопов, проникнувших в окопную систему. В руководящих документах есть примеры оборудования взводных и ротных опорных пунктов, окопов на отделение. Однако если пытаться сооружать что-то похожее на рисунки, не понимая, с чем связаны размеры и начертание этих позиций, то можно по незнанию сильно навредить своим же обороняющимся войскам. Тем не менее военные специалисты, курировавшие подготовку оборонительных линий гражданскими строительными организациями, лишь следили за внешней похожестью вырытых позиций с тем, что изображено в качестве примеров в руководящих документах. Глубинная причина уже была обозначена выше. В соответствии с текущей военной культурой, инженерная подготовка позиций осуществляется не для боя, выбор начертания и размеров оборонительных позиций при их обустройстве — это ритуал подтверждения лояльности к существующей системе взаимоотношений внутри армии.
5. Умолчание о негативной информации, чтобы не подставлять «своих». Здесь я приведу, наверно, самый вопиющий пример, хотя подобных ситуаций, предположительно, может быть много. На одном из участков фронта предпринимались неоднократные попытки вызвать авиацию для поддержки наших войск. Авиация не прилетала. Когда начались попытки выяснить, в чём причина, выяснилось, что на армейских картах линия фронта находится на 15 (!) километров глубже в сторону противника, чем было в реальности. Разумеется, авиационные начальники рассматривали вызовы авиации на позиции, которые по картам находятся в глубине наших оборонительных позиций, как очевидную ошибку. Однако важен даже не сам факт такой ошибки, хотя то, что его причиной была откровенная ложь о продвижениях наших войск, вызывает мало сомнений. Важно то, что уже после обнаружения такой ошибки она не была немедленно исправлена. Такое исправление можно совершить только способом, не подрывающим авторитет действующей иерархической системы управления. В очередной раз иерархия сама по себе показала себя более важной, чем реальные боевые потребности. Ошибки допускают все, и важно, чтобы ошибки исправлялись как можно быстрее. Поддержание авторитета ради самого авторитета свидетельствует о глубокой архаичности превалирующей армейской культуры.
К сожалению, вышеуказанный список не является исчерпывающим. В мировой военной науке проблематика ошибочных военных решений рассматривалась многими авторами. Можно привести в качестве примера ставшую уже классической работу Нормана Диксона «О психологии военной некомпетентности»[15] или публикацию Норвелла де Аткина «Почему арабы проигрывают войны»[16]. Подобные работы демонстрируют, что основные причины проблем при ведении боевых действий лежат вне чисто военной логики, а зачастую связаны с традициями и социальным устройством соответствующих армий. Вопрос этот очень болезненный, поскольку задевает как минимум патриотические чувства, а зачастую и самоуважение людей в погонах, да и обычных граждан. Однако для искоренения проблем и недоработок требуется изучение именно системных ошибок, не связанных с отдельными личностями. Проще всего за ошибками тех или иных командиров не увидеть пороки армейской системы в целом.
В текущий же момент, пока идёт СВО, указанную проблему следует решать усилиями всего общества. Надежд на оперативное исправление этой проблемы только изнутри самой армии не очень много. Армейские традиции делают это сложным для реализации. Огромная поддержка, оказываемая и представителями властей всех уровней, и средствами массовой информации, и волонтёрами, и иными представителями гражданского общества, должна включать в себя не только материально-техническую составляющую, но и элементы, связанные с обучением войск. Хорошим примером является помощь армии в вопросах, связанных с БПЛА, со стороны гражданских энтузиастов. Боевое применение различных родов войск, вопросы тактики должны стать следующими сферами, в которых гражданское общество должно оказать помощь солдатам, сражающимся на фронте.