а) фактически имеющееся деление пехоты на два вида: обычную (удерживающую) и штурмовую;
б) фактическое отмирание мотострелковых отделений как элементов боевого порядка мотострелкового взвода — группы нарезаются «свободно» сообразно задаче;
в) наличие БМП/БТР, действующих самостоятельно от пехоты, которая должна бы быть десантом этой бронетехники;
г) необходимость выделения дополнительных военнослужащих для управлений мотострелковых рот и батальонов, подразделений РЭБ, РЭР, ПВО для «нижнего неба» и службы БПЛА низового уровня;
д) типичная практика несоответствия реальной численности и штатов частей.
Организация воинских подразделений должна соответствовать реальным потребностям боевой работы, а не доктринальным представлениям о правильном ведении боевых действий. Существующие ОШС отражают последние. Требуется ввести достаточную гибкость в саму систему построения ОШС, чтобы она могла отражать изменения в тактике и в вооружении на момент, когда такие изменения происходят, а не после их научного осмысления и фиксации в руководящих документах. Представляется, что основной концептуальный недостаток — это попытка зашить в организационно-штатную структуру тактику действий. От этого следует уходить, хотя к этому положению вещей все привыкли. Попытка угадать наиболее удобную структуру под будущие боевые действия заведомо обречена на провал. Реальная боевая численность и огневые возможности — это плавающие величины, которые сильно зависят от множества факторов. Следует привыкнуть к тому, что ОШС — это механизм административный, а не тактический.
Военное дело знало период, когда определённые организационные структуры не были боевыми структурами. Так, например, в 19 веке роты не рассматривались как боевые единицы, а исключительно как административные. Батальон был тактической единицей, а роты — нет, хотя как административные единицы роты существовали.
Развитие военного дела требует возврата к идее разрыва административной и боевой структуры на новом уровне. Указанные выше факторы должны быть учтены при определении концептуальных подходов к формированию ОШС путём введения «плавающих» элементов в ОШС или иным образом. Главное, не оставить обозначенную проблематику, ссылаясь на привычность ранее разработанных организационных форм. Расчёты при планировании и ведении боевых действий, основанные на существующих ОШС, могут приводить к значительным ошибкам.
Приложение 7Развитие тактики в ходе СВО[18]
Уход в тактику малых и сверхмалых групп, а также по-машинное применение бронетехники, в том числе артиллерии, называют наиболее видимым изменением тактики. И действительно, участники СВО, с которыми получилось переговорить в ходе работы по сбору и обобщению боевого опыта, на вопрос, какое максимальное количество одновременно задействованных в одном бою единиц техники и военнослужащих они видели, всегда называют боевую единицу с размером в роту, реже батальон, и то применительно к начальному периоду 2022 года. Сейчас речь идёт о группах от 3 до 15 человек и 3–5 единицах бронетехники. Это то, что лежит на поверхности и более или менее общеизвестно и причины этого, связанные с возросшей прозрачностью поля боя из-за массированного использования новых технических средств, прежде всего БПЛА, разобраны. Не буду здесь их повторять.
Считаю необходимым рассмотреть некоторые аспекты, которые не столь очевидны, а они тоже важны для решения проблемы позиционной войны и возможности возврата к маневренному ведению боевых действий.
Широко распространённой практикой стало создание так называемых «бесед», или «чатов», в коммерческих мессенджерах, установленных на мобильных телефонах. С их помощью информация о появившейся цели сразу становится доступной всем командирам огневых средств на определённом участке фронта. Далее те огневые средства, которые могут поразить цель, сообщают в «беседу», что они могут по ней открыть огонь. Бывают ситуации, когда два и более огневых средства готовы приступить к обстрелу цели. Приоритет имеет наиболее близко расположенное огневое средство или может использоваться иной принцип приоритизации. В «беседе» командиры «конкурирующих» огневых средств довольно быстро договариваются о том, кто будет стрелять. Каких-либо значимых сложностей с этим не бывает. При этом обсуждать вопрос поражения цели, например автомобиля противника, может командир танка, командир миномётного расчёта, командир расчёта АГС, ПТУРа. У участников беседы может отсутствовать какая-либо соподчинённость. По факту участники беседы зачастую не ставят своё вышестоящее начальство в известность о принятом решении, поскольку на это просто нет времени. Цель нужно поразить быстро, иначе она уйдёт.
При стандартной пирамидальной системе вызова огня артиллерии запрос на вызов огня уходит наверх по системе управления подразделения, вызывающего артиллерию, а потом спускается вниз артиллерийским командованием на стреляющее орудие. Традиционная система вызова огня артиллерии рассчитана на поражение больших площадных (групповых) целей концентрированным огнём многих артиллерийских батарей, которая требует централизации управления. Пирамидальная система передачи вызова огня артиллерии обеспечивает контроль за выбором целей и расходом боеприпасов со стороны старших начальников, а также может предотвращать огонь по своим войскам. Однако в СВО такой тип огня если и встречается, то только в качестве исключения. В основном огонь ведётся по орудийно по точечным целям. Вышеупомянутый контроль в основном не нужен.
Необходимость быстрого открытия огня по кратковременно появляющимся целям перевешивает и риски утечки данных противнику из электронных «бесед»/«чатов» и некоторый отход от принципа централизации управления войсками. Связанные с этим издержки приходится принимать ради эффективности боевой работы.
Аналогичным образом договариваются между собой расчёты малых БПЛА с подразделениями РЭБ соседствующих подразделений для того, чтобы организовать коридор пролёта БПЛА, а также соседствующие подразделения при организации ПВО при защите от угроз «нижнего неба», когда нужно понять, чей БПЛА летит, наш или противника.
Следует подчеркнуть, что «договорной» способ управления, после того как он начал на практике применяться для координации решения огневых задач и задач БПЛА, постепенно стал восприниматься как нормальный, а стандартный иерархический («пирамидальный») — как устаревающий. Особенно в подразделениях, состоящих из бывших ополченцев ЛДНР и мобилизованных, в которых моральный авторитет командования ниже, чем обычно. Процитирую одного из офицеров: «я за всё время войны не выполнил ни одного приказа, но выполнил все задачи».
В целом, мы видим конфликт требований контроля, с одной стороны, и скорости, с другой, и получается так, что развитие средств и способов ведения войны приводит к росту количества ситуаций, когда скорость оказывается важнее сохранения контроля. Кроме того, современный бой зачастую начинает предъявлять к скорости работы системы управления и объёму обрабатываемых ею знаний требования, принципиально недостижимые без использования автоматической системы управления. Возможно, что мы упёрлись в потолок человеческих возможностей по организации боя. Поэтому остаться в традиционной парадигме управления не получится.
Зачастую не осознаётся, насколько классическая тактика большой войны основана на этом тактическом приёме. Превосходство огня обороны над огнём наступающих со времён Первой мировой войны столь велико, что если противник не загнан под бруствер своего окопа огнём артиллерии вплоть до самого последнего момента сближения атакующих с позициями обороняющегося, то атакующие будут просто сметены огнём обороны. Сам по себе этот приём базируется на том, что между моментом прекращения/переноса артиллерийского огня атакующих с обстреливаемой позиции до момента, когда обороняющиеся поймут, что начался переход противника в атаку и займут позиции для ведения огня по атакующим, проходит время, достаточное для того, чтобы атакующие успели выйти в непосредственную близость к атакуемому окопу. Есть некая «пауза дезорганизованности» обороны. Из-за неё во время рывка до окопа противника по атакующим практически не стреляют. На стороне атакующего информационное преимущество — он знает, когда будет перенос/прекращение огня, и использует его для совершения рывка, а обороняющийся должен это понять и успеть среагировать.
Опыт СВО показал, что вывод атакующих на короткие дистанции под прикрытием артиллерийско-миномётного огня, в том числе дымов, с последующим немедленным рывком к позициям противника после переноса/прекращения огня средств поддержки, работает плохо. Атакующие всё равно несут запретительные потери. Технические сенсоры, применяемые обороняющимися, в частности наблюдение с БПЛА, спутниковая и радиосвязь, лишают атакующих информационного преимущества. Реакция обороны на переход в атаку практически мгновенная. К тому же ослепление наземных наблюдательных пунктов артиллерии более не гарантирует приведения орудий обороны к молчанию, так как есть внешнее наблюдение.
В ходе атаки разрывы снарядов артиллерии должны в современных условиях сменяться разрывами боеприпасов малых калибров, включая применение сбросовых БПЛА и БПЛА-камикадзе, АГС, миномётов 82-мм и 60-мм. Условно за большим «огневым валом» всегда должен следовать «малый», который позволяет подходить на 30–50 метров и даже ближе к окопам противника.
Отметим, что последствие эффективности внешнего наблюдения с помощью технических сенсоров при ведении обороны приводит к тому, что оно становится нормой. Внешнее наблюдение и раньше было желательным. Сейчас внешнее наблюдение стало ещё управленчески удобным.