11 февраля началось крупномасштабное наступление 7-й и 13-й Армии на Карельском перешейке. Основное направление прорыва было в полосе от озера Муолаанярви до Каукярви. На остальных направлениях наступление должно было связать финнов и не дать им возможности маневрировать резервами. Активные действия советских частей на Карельском перешейке начались уже 1 февраля 1940 года. Их целью было дораз-ведать финскую оборону и измотать финские части до начала генерального наступления. В западной части перешейка наступления 113-й, 138-й, 43-й, 70- й стрелковых дивизий связали финские резервы, но о прорыве речи не было. Финны потеряли только один опорный пункт «Медведь» на высоте Марьянпел-лонмяки, все остальные опорные пункты прочно ими удерживались.
Главный удар наносили 100-я стрелковая дивизия в Сумман-кюля и 123- я стрелковая дивизия в Ляхде. В резерве у командующего 50-м стрелковым корпусом комдива Гореленко стояли 7-я стрелковая и 84-я мотострелковая дивизии, готовые развить прорыв и парировать финские контрудары.
Прорыв в Ляхде
4 января 1940 года финны произвели смену частей — 1-й батальон 15-го пехотного полка отправился на отдых. Его сменил 1-й батальон 8-го пехотного полка капитана Оксанена.
Полковник Стеньшинский был смещен с должности командующего дивизией. Командующим 123-й стрелковой дивизией был назначен полковник Алябушев. Первым делом новый командир дивизии начал приводить свою дивизию в порядок, приказал оборудовать теплые землянки и только затем начал организацию боевой учебы и подготовку к новому крупномасштабному наступлению.
О неразберихе и смятении в дивизии после неудачного окончания первого штурма Линии Маннергейма свидетельствует приказание нового командира 245-го стрелкового полка майора Рослого, изданное 12 января 1940 года:
Всем командирам подразделений к 12.00 13.1.1940 произвести полную проверку личного состава о наличии медальонов и в них вкладышей. Результат проверки доложить начштаба 13.1.1940 к 12.00 с указанием наличия медальонов и в них вкладышей, а также количество недостающих.
2) впредь установить что похоронение убитых производить после боя с положенными почестями представителями подразделения и в общеотведенном месте штабом полка с обязательным составлением акта, который незамедлительно предоставляется в штаб полка.
3) К 15.1.1940 полностью установить лиц неизвестно где находящихся после боя до сего времени и списком доложить начштаба.
Весь январь полки дивизии занимались усиленной боевой подготовкой. Новый командир дивизии упорно «натаскивал» дивизию для штурма. Учения стрелковых полков проводились каждый день, даже в середине января 1940 года, когда на Карельском перешейке ударили страшные морозы. Температура опускалась до минус сорока и минус сорока пяти. Некоторые финские офицеры отмечали, что шкалы термометров не хватало для измерения температуры.
Все три полка 123-й дивизии периодически сменялись на передовой и проводили в тылу занятия по стрелковой, лыжной и тактической подготовке.
Капитан Назаров из штаба 123-й стрелковой дивизии так прокомментировал действия полковника Алябушева по подготовке дивизии:
«…Был командир дивизии — я не знаю, спал он или не спал, но он все время находился впереди и к каждой мелочи придирался. Он добился того, что его подразделения были настолько натренированны и настроены, что прорыв сам собой определился».
Советские разведчики почти каждую ночь пытались проникнуть к финнам в тыл и добыть языка. Однако в подавляющем большинстве случаев советские разведгруппы были слишком многочисленными и легко обнаруживались финнами. В поиск отправлялись разведроты в полном составе, усиленные саперами и связистами. Поэтому они легко обнаруживались финнами.
Несмотря на все неудачи, в январе разведчики сумели обнаружить оба ключевых ДОТ в Ляхде — «Миллионник» на высоте «Язык» и «Поппиус» на высоте 65,5. Интересно отметить, что сначала советские разведчики посчитали западный и восточный казематы «Миллионника» отдельными сооружениями и ввели для них отдельные обозначения.
В конце января, в рамках подготовки к штурму Линии Ман-нергейма, 24-й корпусной артиллерийский полк выставил на прямую наводку два 152мм орудия для разрушения «Миллионника». Позиция для орудий была оборудована заранее — были вырыты орудийные окопы, ровики для расчета были покрыты тремя накатами бревен. Орудия встали на огневую позицию уже в ночь с 25 на 26 января, но из-за тумана днем 26 января огня не вели.
В 12.00 орудия под командованием лейтенанта Грачева открыли огонь прямой наводкой по восточной и центральной части «Миллионника». Финский корректировщик фенрик Калле Эско в бронекуполе восточного каземата не успел передать координаты на батарею, как советские артиллеристы попали в бронекупол. Прямое попадание убило молодого фенрика и сбило бронекупол. Следующий снаряд сбил бронекупол в центральной части ДОТ. Корректировщики 3-го отдельного тяжелого артиллерийского дивизиона, находившиеся в бронекуполе, кубарем скатились вниз в ДОТ за какую-то секунду до попадания. Оба орудия продолжили безнаказанно бить по ДОТ прямой наводкой, и в результате в стене восточного каземата была пробита брешь размером два на два метра, несколько снарядов разорвалось внутри ДОТ. Разрушение ДОТ было задокументировано актом, который подписали командир 5-й роты 272-го стрелкового полка, командир 4-й батареи 402-го гаубично-артиллерийского полка и начальник штаба 24-го корпусного артиллерийского полка. 28 января обстрелу прямой наводкой был подвергнут ДОТ № 4 «Поппиус». В результате обстрела было убито 4 солдата из гарнизона, был разрушен западный каземат
Прорыв Линии Маннергейма 11 февраля
В 08.40 утра 11 февраля 1940 года советская артиллерия (четыре артиллерийских полка) открыла ураганный огонь по финским позициям от озера Сумма-ярви до болота Мунасуо. Артподготовка длилась два часа двадцать минут и по силе была сравнима с артподготовками в битве при Вердене в Первую мировую войну.
Только 24-й корпусной артиллерийский полк выпустил по финским позициям 14 769 снарядов. Артиллерийские командиры сами были впечатлены масштабами подготовки:
«Впервые наш полк принимает участие в такой мощной и организованной артподготовке. Арт. подготовка под Липола по сравнению с этой являлась только репетицией. В период арт. подготовки противник пытался вначале вести огонь, к концу арт. подготовки замолчал. Полк точно выполнил таблицу огня».
В 11.00 в наступление на «Поппиус» двинулся 245-й стрелковый полк при поддержке тяжелых Т-28 и легких Т-26, и уже в 12.24 на руинах «Поппиуса» было поднято красное знамя. Это вызвало ликование в штабе дивизии и еще больше воодушевило бойцов.
Рота лейтенанта Мальма, оборонявшая район ДОТ № 4 «Поппиус», не сумела ничего сделать. До этого батальон Линдмана находился в секторе Меркки, где заболоченная местность не позволяла массово использовать танки. Вид нескольких десятков советских танков поверг солдат роты в шок. Тем не менее солдаты роты оказали огневое сопротивление. К концу дня от роты осталось 16 солдат из 100.
Командир 2-го батальона 9-го пехотного полка майор Линд-ман потерял управление своим подразделением. В некоторых западных источниках упоминается, что Линдман был ранен, но согласно журналу боевых действий 8-го пехотного полка Линдман ранен не был, а просто потерял управление и самоустранился от событий.
Советские танки и пехота проследовали на север от захваченного «Поппиуса» и остановились у испытательного бункера, где окопались на ночь. С утра 12 февраля наступление продолжилось, и уже днем финское командование приняло решение отказаться от обороны занимаемых рубежей и отойти на вторую линию обороны, состоявшую из полевых укреплений под прикрытием грандиозного противотанкового рва.
Во второй половине дня командир 5-й пехотной дивизии полковник Селим Исакссон позвонил в Выборг командующему 2-м армейским корпусом Эквисту и произнес: «Ну вот и все, они прорвались». Эквист как мог подбодрил полковника, пытаясь внушить ему, что еще не все потеряно.
В районе «Миллионника», где на высоту «Язык» наступал батальон 255- го стрелкового полка, ситуация развивалась иначе. Штурмовые группы очистили от финнов южную часть «Языка», приблизились вплотную к ДОТ и блокировали его к 12.40 дня. Финнам не удалось удержать траншеи южнее ДОТ, несмотря на переходы в контратаки.
Рафаэль Форт, рядовой, 4-я рота 9-го пехотного полка:
«…11 февраля русские не так сильно нас обстреливали, а вместо этого перешли в наступление правее нашего ДОТ, против южной оконечности высоты «Палец». Наша рота попыталась зачистить окопы при помощи автоматов и ручных гранат, но это нам не удалось. Русские все ближе и ближе продвигались к ДОТ по траншеям. В то время как русская пехота приближалась к правому входу, один русский танк пошел в атаку на ДОТ в лоб, очевидно, решив блокировать левый выход из ДОТ. Настало время работы для противотанковой пушки. Она стояла рядом с левым входом. Расчет быстро изготовился к стрельбе. Командир расчета стоял внутри ДОТ в пулеметном каземате и командовал оттуда. Они сделали много выстрелов трассирующими снарядами, но танк все приближался и приближался к нам. Когда танк подошел на 150–200 метров, противо-танкисты в него все же попали. Танк остановился и загорелся. Командир расчета закричал по-фински: «Прямое попадание!» Я не знал, что это значит, но выскочил из ДОТ и крикнул это же слово расчету, который уже радовался победе у пушки. Подбитый танк горел всю ночь. Лейтенант Эрикссон вытащил блокнот и записал фамилии командира расчета и наводчика. «Рассчитывайте на медаль», — кратко отметил он. Если бы танк сумел блокировать левый вход в ДОТ, а пехота правый, то мы бы оказались в западне.
Вскоре после того, как русский танк загорелся, русский пулемет открыл огонь по левому входу в ДОТ. У нас рядом с ДОТ был небольшой ДЗОТ с пулеметом, но угла поворота нашего пулемета не хватало, чтобы открыть ответный огонь. Мы втроем стояли в ДЗОТ, наблюдая за горящим танком. Слева Артур Хой-ар, посередине наш комвзвода Хекерстедт и я справа. Внезапно в амбразуру влетели осколки, они попали между Артуром и Хекерстедтом. Комвзвода покачнулся, отдал честь и произнес: «Передайте привет дому!» Осколок попал ему в сердце, и он умер у меня на руках. Артуру осколками посекло правую руку. Он убежал в ДОТ на перевязку.
Между тем русская пехота сумела приблизиться вплотную к западному каземату и забралась на крышу ДОТ. Они залегли на крыше и стали сбрасывать с крыши камни и песок, чтобы заблокировать правый выход из ДОТ. Это им удалось, вход был полностью завален. Нужно было срочно что-то предпринять».
Младший лейтенант Леканов, командир штурмовой группы 245-го стрелкового полка:
«…Разведав передние долговременные сооружения, мы перешли на левый фланг, где обнаружили самый большой ДОТ № ООН. Он находился на высоте «Язык» и простреливал по просекам надолбы и траншеи вправо до ДОТ № 006 и влево до озера Сумма-ярви. Этот ДОТ и вся высота командовали над нашим левым флангом.
В день прорыва Линии Маннергейма командир саперного батальона старший лейтенант Грабовой назначил мою группу в резерв. На ДОТ № ООН были направлены две блокировочные группы под руководством младших лейтенантов Маркова и Емельянова.
Час спустя пришел посыльный с приказом: командир части ждал нас на наблюдательном пункте.
— Блокировочная группа товарища Маркова, — сказал он мне, — лежит справа от ДОТа в надолбах, прижатая к земле сильным огнем противника. Танки ей помочь не могут, так как склон высоты слишком крут. Другая группа, товарища Емельянова, действующая тоже справа, попала под ураганный минометный и артиллерийский огонь врага. Емельянов ранен. Немедленно выступайте со своей группой на помощь товарищам и уничтожьте ДОТ№ ООН(?)…
Мы вышли из леса к высоте и сразу попали под минометный огонь. Ползком с тяжелыми ящиками взрывчатого вещества стали пробираться к траншеям. Я приказал бойцам снять маскировочные халаты, так как на черном фоне вспаханной снарядами земли они лишь демаскировали нас.
Выл мороз, но мы все обливались потом. Наконец добрались до ближайшей траншеи. Вместе с пехотинцами попытались осмотреть ДОТ, но показавшийся в этот момент белофинн бросил в нас несколько гранат. Короткая очередь пулемета — и враг был уничтожен.
Белофинны заперлись в своей подземной крепости.
С ящиками взрывчатки мы пробрались на покрытие ДОТа. Стали присматриваться, куда заложить заряд. Кругом земля. ДОТ пронизывал высоту, как тоннель.
Бойцы стали кидать гранаты в вентиляционные трубы ДОТа, но это, видимо, не причинило финнам особого вреда.
Тогда сапер Завьялов пробрался в траншею с тыльной стороны и приблизился к самым дверям ДОТа. Хотя в дверях была щель, но огня оттуда не вели. Завьялов, видя, что противник не отвечает, решил бросить гранату. Но только он успел встать, как раздался выстрел, и отважный сапер упал.
Злость охватила нас.
Боец Мокрое пробрался было сзади к Завьялову на помощь, но враг огнем заставил его лечь.
Надо было спасать товарищей.
Как это сделать, смекнул сапер Солин. Он предложил завалить камнями двери ДОТа. Заметив это, финны открыли минометный огонь, но поздно. Дверь завалили камнями, щель закрылась…
ДОТ был огромный. Я понял, что взятого нами взрывчатого вещества будет недостаточно для подрыва его. Но идти в тыл за добавочной порцией взрывчатки — значит выпустить белофиннов из ДОТа.
Уложили имевшийся заряд под дверью и произвели взрыв. Под его воздействием двери согнулись: белофинны в наших руках — не выйдут.
Пехота быстро окружила ДОТ и заняла тыльные траншеи.
Я доложил о своих действиях командиру стрелкового батальона и отошел с группой на исходный рубеж, где командир части приготовил для нас взрывчатое вещество».
Рафаэль Форт, рядовой, четвертая рота 9-го пехотного полка:
«Командир роты Эрикссон принял решение перейти в контратаку от восточного входа ДОТ и выбить противника с крыши западного каземата. Мы быстро собрались, для боя удалось собрать всего тридцать гранат — пятнадцать на деревянной ручке и пятнадцать лимонок. Мой командир отделения Гуннар Инго встал чуть повыше на склоне высоты, я же был поближе ко входу в ДОТ. Я отвинчивал колпачки у гранат, а Гуннар выдергивал шнуры и изо всех сил кидал их в направлении западного каземата. После того как мы использовали все пятнадцать гранат, ребята кинулись в атаку на крышу. В ближнем бою они сумели выбить русских и заставить их отступить обратно в траншеи. Я продолжил кидать лимонки в сторону отходящих русских. Я не успел использовать все гранаты, как с крыши мне на руки упал один из наших ребят. Его прошило очередью из русского пулемета, а так как я стоял недалеко от стены, я сумел его поймать и утащил в ДОТ на перевязку. Ему попало в спину несколько пуль, ранение было тяжелое.
Когда я затаскивал раненого в ДОТ и посмотрел направо, то увидел, что пули из русского пулемета ударяются в камни и песок в каком-то метре от нас. Я втащил раненого внутрь и начал звать санитара. Санитар был финскоязычным и знаками показал мне, что ему сначала надо перевязать другого раненого. Он как раз перевязывал руку Артуру Хойару. Я положил раненого на носилки рядом с Артуром и санитаром. Раненый плакал и просил меня, чтобы я помолился за него. Я попытался объяснить ему, что на крыше идет бой и мне нужно срочно туда вернуться, но он все повторял и повторял: «Не уходи! Не уходи от меня!» Я объяснил ему, что санитар его перевяжет сразу, как освободится. Я также сказал ему, что мама наверняка научила его молиться, хотя бы «Отче Наш». «Бог наверняка поможет тебе в твоем положении», — добавил я и поспешил к выходу. В дверях я столкнулся с ребятами, которые возвращались с зачистки крыши. Они рассказали, что один наш погиб и лежит на крыше западного каземата. Во всеобщей сумятице боя проверить это было невозможно.
Лейтенант Эрикссон остался доволен результатами боя. Нас оставалось в ДОТ порядка 30 человек. В большинстве это были ребята из взвода фенрика Скаде, восемь было из пулеметной роты. Раненые, которые могли передвигаться сами, ушли из ДОТ в тыл. Тяжелораненых вывезли на лодочках-волокушах…
Стало тихо и спокойно. Танк продолжал гореть, освещая все вокруг. Русские, очевидно, тоже спали после тяжелого дня. Один за другим наши ребята говорили, что «выйдут ненадолго» и в ДОТ оставалось все меньше и меньше бойцов.
Поздно вечером в ДОТ появился лейтенант Мальм, командир соседней роты для того, чтобы обсудить ситуацию с Эрикссо-ном. Я слышал часть их разговора, так как только что сменился с поста и как раз возился с примусом, пытаясь приготовить кофе. С Мальмом в ДОТ пришло четыре или пять бойцов. Мальм пытался в течение дня связаться с «Миллионником» и послал несколько связных, но все они погибли. Лейтенанты обсуждали положение порядка часа. Из их разговора я ничего не понял. Уже совсем поздно вечером 11 февраля лейтенант Эрикссон упаковал рюкзак, взял шинель и со словами: «Я пошел отсюда, не хочу позволить русским замуровать себя здесь» — вышел из ДОТ. После того как лейтенант покинул ДОТ, мой командир отделения Гуннар Инго произнес: «А мы, кто здесь остался, значит, позволим себя замуровать!»
Через какое-то время в ДОТ вернулся фенрик Скаде. В траншее он столкнулся с лейтенантом Эрикссоном, который приказал Скаде вернуться в ДОТ и удерживать его. Очевидно, Эрикссон направился в блиндаж фенрика Финне, чтобы обсудить ситуацию. Финне же был ранен осколками и умер от ран в госпитале 21 февраля.
Очевидно, при разговоре в траншее фенрик Скаде доложил Эрик-ссону о том, что большая часть его взвода самовольно покинула ДОТ и находится неизвестно где. Это вывело Эрикссона из себя, и он приказал Скаде вернуться в ДОТ и прочно его удерживать».
Далее в рассказах очевидцев и архивных документах начинаются расхождения относительно событий вокруг «Миллионника». Младший лейтенант Леканов утверждает в своих воспоминаниях, что уже в пять утра 12 февраля ДОТ был уничтожен подрывом:
«Мы вошли в состав блокировочной группы лейтенанта Прудникова. Надо было перенести на ДОТ несколько сот килограммов взрывчатки. Несмотря на усиленный обстрел со стороны белофиннов, саперы дружно пробирались к ДОТу. Потом стали вытаскивать из траншей ящики с взрывчатым веществом и укладывать их на левом (речь, очевидно, идет о западном каземате ДОТа. — Прим. авт.).
За ночь на ДОТе выросла целая гора из ящиков с взрывчаткой. Пехота отошла в траншеи. По моему сигналу поднесли огонь к запальным трубкам.
Потрясающий грохот. Громадное пламя ударило в небо. Все мы были засыпаны землей. В ушах долго звенело, кружилась голова.
Подошли к месту взрыва. На всю его глубину — воронка диаметром до 10 метров. Железная арматура разлетелась в прах. Кругом метров на пятьдесят все почернело.
Громадный ДОТ вместе со своим гарнизоном прекратил свое существование.
Это было в 5 часов утра 12 февраля 1940 года».
Примерно о том же говорят советские архивные документы. В оперативных сводках 255-го стрелкового полка говорится о двух подрывах западного каземата «Миллионника» 11 февраля штурмовыми группами (в донесениях полка «Миллионник» описывается как два отдельных ДОТ: № ООН — восточный каземат и № 002 — западный каземат). Однако отмечается, что 11 февраля ДОТ продолжал действовать. По оперативной сводке от 12 февраля, в 03.05 утра западный каземат был подорван.
Однако в ДОТ все еще находились финские солдаты, среди них был и уже знакомый нам Рафаэль Форт:
«Ночь прошла. На рассвете нас в ДОТ осталось всего-навсего шесть человек: фенрик Скаде, Туннар Олин, Арвид Аура, Йоханнес Бенгс, Карл Холмберг и я сам, Рафаэль Форт. Все мы были пулеметчики, за исключением фенрика Скаде. Позже выяснилось, что в закоулках ДОТ находятся еще два бойца. Это были Туннар Сторм из Маллакса и финскоговорящий парень, наверное, сапер».
Интересно, что Форт вообще не упоминает в своих воспоминаниях, что в ДОТ все еще находилась группа артиллерийских разведчиков 2- го тяжелого дивизиона под командованием лейтенанта Уггла. Он также ничего не говорит о подрыве ДОТ в ночь с 11 на 12 февраля. Возможно, это объясняется тем, что все финны находились в это время в восточной и центральной частях ДОТ, в 20–30 метрах от западного каземата, а сам западный каземат был не занят финнами.
«Утром 12 февраля, когда мы выглянули из амбразур, то увидели плотные колонны Красной Армии, марширующие по дороге мимо нашего левого фланга на север. Они шли через опорный пункт шестой роты.
Лейтенант-артиллерист Уггла, не подчинявшийся Эрик-ссону, решил оставить ДОТ утром 12 февраля. По его рассказу, группе артразведчиков пришлось прорываться из ДОТ с боем, так как на крыше опять находились советские саперы, готовящие следующий подрыв ДОТ. В 12.07 лейтенант Уггла добрался до второй линии финской обороны и доложил командованию 8-го полка, что: 1) в ДОТ осталось 18 бойцов из роты Эрикссона; 2) эти 18 бойцов забаррикадировались в ДОТ и боятся из него выйти из-за подрыва, который случился ночью.
Создается впечатление, что артиллерийские наблюдатели и пулеметчики в ДОТ вообще не общались между собой, иначе как Уггла мог не знать, что в ДОТ оставалось всего шесть бойцов? Подобное отсутствие общения нельзя объяснить незнанием языков, так как весь личный состав 2-го тяжелого артиллерийского дивизиона был из провинции Вааса, и родной язык у них был шведский. Тем не менее штаб 8-го пехотного полка принимал дальнейшие решения исходя именно из донесений Уггла.
На выручку осажденному гарнизону «Миллионника» 8-й пехотный полк бросил в контратаку на ДОТ роту пехоты при поддержке четырех пулеметов, но тщетно. Финны наткнулись на интенсивный пулеметный огонь и были остановлены в нескольких сотнях метров севернее ДОТ. Они уже видели бетонные развалины и красное знамя, установленное бойцами 255-го стрелкового полка на крыше ДОТ. После этого они отступили на исходные позиции. Больше из «Миллионника» к своим никто не вышел, и так родилась легенда о гарнизоне ДОТ, погибшем в полном составе внутри своей подземной крепости.
Очевидно, расчет противотанковой пушки у восточного каземата «Миллионника» также покинул поле боя вечером 11 февраля или утром 12 февраля, так как их пушка 12 февраля досталась 255-му стрелковому полку в качестве трофея».
Рафаэль Форт описал последние часы гарнизона «Миллионника»:
Наверное, было около 12 часов дня, когда к нам по траншее в ДОТ сумели пробраться двое связных. Они передали нам приказ лейтенанта Эрикссона немедленно оставить ДОТ. Лейтенант Эрикссон принял решение на отход на вторую линию обороны. Я заметил, что связные — Хьертель из Кревлакса и Стрем из Естерханкмо сильно нервничали. Они призывали нас покинуть ДОТ немедленно. На это фенрик Скаде ответил, что командир роты приказал ему удерживать ДОТ и что он никуда не пойдет.
Связные снова и снова повторяли, что нужно немедленно уходить. Скаде и бровью не повел. В конце концов мы, оставшиеся в ДОТ солдаты, сказали ему, что раз командир роты отдал приказ на отход из «Миллионника», то нужно приказ выполнять. На это Скаде ответил: «Хорошо, пойдем, только сначала давайте попьем что- нибудь». Кто-то из нас принес примус, но он не работал, так что остались мы без кофе.
Примерно через полчаса связные направились на выход из ДОТ. Я последовал за ними. Кто покинул ДОТ после нас, я не знаю, но Аура, Бенгс и Хольмберг в результате вышли к своим. Скаде и Олин по какой-то причине задержались в ДОТ, они оба были из одной деревни Бренде.
Отойдя на 20–30 метров от ДОТ, я оглянулся, но больше из ДОТ никто не вышел, на крыше тоже никого не было видно. Перед тем как покинуть ДОТ, я взял с собой фотоаппарат лейтенанта Уггла, всякую полезную мелочь и два кожаных планшета для карт. Не знаю, чьи это были вещи. После этого я взял винтовку и последовал за связными по траншее.
Связные быстро бежали по траншее, хотя на дне лежали спутанные обрывки телефонного кабеля и прочий мусор, мешавший продвижению вперед. Когда мы были в примерно 200–300 метрах от блиндажа фенрика Финне, связные остановились. С этого места их послали к нам в «Миллионник» с приказом на отход. Вокруг не было ни души, на дне траншеи лежал противогаз и всякая мелочь. Мы выглянули из траншеи и увидели три русских танка, направляющихся в сторону второй линии нашей обороны. В тех местах, где танки переваливали через траншеи, края траншеи были частично обрушены.
Мы поспешили дальше на север и вскоре достигли развилки ходов сообщения. Мы втроем побежали по правому ответвлению, впереди связные, я за ними третьим. Я полагался на ребят, думал, что они сумеют найти своих. Вскоре мы прибыли к проходному блиндажу, который был построен прямо на ходу сообщения. Мы пробежали через него и через какое-то время нашли еще один блиндаж. Дальше хода не было. Русская артиллерия била по этому участку из сотни батарей и бесчисленных минометов, шум стоял ужасный.
Мы вернулись к развилке траншеи и повернули налево. Через какое-то время ход сообщения кончился, и началась дорога, по которой нас снабжали. Я узнал это место, так как в ночь на субботу забирал здесь пайки с несколькими другими ребятами. Мы пошли дальше по дороге, и нас обнаружили русские. Вокруг засвистели пули. Нам пришлось свернуть с дороги налево, на участок, обработанный русской артиллерией. Снега на этом участке почти не осталось, и нам удалось продвинуться примерно на сто метров, под прикрытием обломков деревьев и прочего мусора. Но тут мы дошли до границы участка, который обрабатывала артиллерия. Перед нами стояла стена снега высотой в метр. Дальше продвигаться было невозможно.
Мы втроем заползли в воронку, чтобы держать военный совет, В первую очередь избавились от всего лишнего. Оставили на месте сухарные сумки, я выкинул обе планшетки. Винтовки тоже оставили в воронке. На нас теперь осталась только форма и маскхалаты, почерневшие от грязи. На руках оставались перчатки. Мы решили ползком и перебежками вернуться к ходу сообщения.
Первый связной вскочил и побежал. Когда он был в 20–30 метрах от воронки, я изготовился к старту, но второй связной меня опередил, и я оказался последним. Я вскочил и пробежал 10–15 метров, и тут вокруг запели пули. Бросился на землю. Дальше продвигался перебежками и ползком. Примерно через 100 метров на земле лежал один из связных, сраженный несколькими пулями. Я бросился на землю рядом с ним. Он не произнес ни слова. Наверное, он был уже мертв.
От этого места я сумел продвинуться еще на 50–60 метров вперед. Там лежало много побитых наших, и я подумал, что наша четвертая рота здесь полегла полностью. Позже я выяснил, что это был пункт эвакуации погибших. Отсюда их должны были вывозить в тыл на санях. Но это было уже невозможно. Погибшие остались лежать на поле боя.
Я заметил, что впереди в 100 метрах кто-то машет мне рукой из окопа. В то же время огонь стал стихать, так что я смог сделать длинную перебежку. Я подумал, что это наша вторая линия обороны и наши машут мне. Из окопа была видна только голова солдата. Я пустился бежать туда из последних сил. Когда я был в десяти метрах от окопа, оттуда приказ на отход из «Миллионника», то нужно приказ выполнять. На это Скаде ответил: «Хорошо, пойдем, только сначала давайте попьем что-нибудь». Кто-то из нас принес примус, но он не работал, так что остались мы без кофе.
Примерно через полчаса связные направились на выход из ДОТ. Я последовал за ними. Кто покинул ДОТ после нас, я не знаю, но Аура, Бенгс и Хольмберг в результате вышли к своим. Скаде и Олин по какой-то причине задержались в ДОТ, они оба были из одной деревни Бренде.
Отойдя на 20–30 метров от ДОТ, я оглянулся, но больше из ДОТ никто не вышел, на крыше тоже никого не было видно. Перед тем как покинуть ДОТ, я взял с собой фотоаппарат лейтенанта Уггла, всякую полезную мелочь и два кожаных планшета для карт. Не знаю, чьи это были вещи. После этого я взял винтовку и последовал за связными по траншее.
Связные быстро бежали по траншее, хотя на дне лежали спутанные обрывки телефонного кабеля и прочий мусор, мешавший продвижению вперед. Когда мы были в примерно 200–300 метрах от блиндажа фенрика Финне, связные остановились. С этого места их послали к нам в «Миллионник» с приказом на отход. Вокруг не было ни души, на дне траншеи лежал противогаз и всякая мелочь. Мы выглянули из траншеи и увидели три русских танка, направляющихся в сторону второй линии нашей обороны. В тех местах, где танки переваливали через траншеи, края траншеи были частично обрушены.
Мы поспешили дальше на север и вскоре достигли развилки ходов сообщения. Мы втроем побежали по правому ответвлению, впереди связные, я за ними третьим. Я полагался на ребят, думал, что они сумеют найти своих. Вскоре мы прибыли к проходному блиндажу, который был построен прямо на ходу сообщения. Мы пробежали через него и через какое-то время нашли еще один блиндаж. Дальше хода не было. Русская артиллерия била по этому участку из сотни батарей и бесчисленных минометов, шум стоял ужасный.
Мы вернулись к развилке траншеи и повернули налево. Через какое-то время ход сообщения кончился, и началась дорога, по которой нас снабжали. Я узнал это место, так как в ночь на субботу забирал здесь пайки с несколькими другими ребятами. Мы пошли дальше по дороге, и нас обнаружили русские. Вокруг засвистели пули. Нам пришлось свернуть с дороги налево, на участок, обработанный русской артиллерией. Снега на этом участке почти не осталось, и нам удалось продвинуться примерно на сто метров, под прикрытием обломков деревьев и прочего мусора. Но тут мы дошли до границы участка, который обрабатывала артиллерия. Перед нами стояла стена снега высотой в метр. Дальше продвигаться было невозможно.
Мы втроем заползли в воронку, чтобы держать военный совет. В первую очередь избавились от всего лишнего. Оставили на месте сухарные сумки, я выкинул обе планшетки. Винтовки тоже оставили в воронке. На нас теперь осталась только форма и маскхалаты, почерневшие от грязи. На руках оставались перчатки. Мы решили ползком и перебежками вернуться к ходу сообщения.
Первый связной вскочил и побежал. Когда он был в 20–30 метрах от воронки, я изготовился к старту, но второй связной меня опередил, и я оказался последним. Я вскочил и пробежал 10–15 метров, и тут вокруг запели пули. Бросился на землю. Дальше продвигался перебежками и ползком. Примерно через 100 метров на земле лежал один из связных, сраженный несколькими пулями. Я бросился на землю рядом с ним. Он не произнес ни слова. Наверное, он был уже мертв.
От этого места я сумел продвинуться еще на 50–60 метров вперед. Там лежало много побитых наших, и я подумал, что наша четвертая рота здесь полегла полностью. Позже я выяснил, что это был пункт эвакуации погибших. Отсюда их должны были вывозить в тыл на санях. Но это было уже невозможно. Погибшие остались лежать на поле боя.
Я заметил, что впереди в 100 метрах кто-то машет мне рукой из окопа. В то же время огонь стал стихать, так что я смог сделать длинную перебежку. Я подумал, что это наша вторая линия обороны и наши машут мне. Из окопа была видна только голова солдата. Я пустился бежать туда из последних сил. Когда я был в десяти метрах от окопа, оттуда выскочило около двадцати солдат. И что же я увидел? Они все были русские. Я застыл на месте, как будто окаменел. Я не понимал, сон это или явь. Несколько десятков русских поднялись из окопа и подошли ко мне, все оживились, и стало шумно. Все они говорили одновременно. Несколько солдат обыскали меня. Кто-то забрал фотоаппарат лейтенанта Уггла. Перчатки мне оставили. В результате у меня остались только часы, которые были спрятаны под маскхалатом, и обручальное кольцо.
Ко мне подбежал русский офицер, и начался длинный поход в тыл к русским, в плен. Впереди шел русский офицер, сзади двое солдат с винтовками на изготовку. Я шел вперед, смотрел вокруг, в голове был туман. Я видел русскую боевую технику — танки, механизированные части. В голове промелькнула мысль, что еще немного, и русская армия устроит парад победы на Сенатской площади в Хельсинки.
А солдаты — их были тысячи. Только в этом месте было явно больше одного пехотного батальона. Навстречу мне шли плотные колонны пехоты, они шли туда, где противник прорвал финскую оборону в самом слабом месте в Ляхде.
Как видно из моего рассказа, я попал в плен к русским при отступлении из «Миллионника». Два с лишним месяца плена в России — совсем другая история».
После обмена пленными Рафаэль Форт выяснил, что случилось с остальными защитниками «Миллионника»:
Арвид Аура, Иоханнес Бенгс и Курт Холмберг покинули ДОТ вскоре после нас, но на развилке ходов сообщения пошли налево и попытались уйти по дороге снабжения. Они тоже попали под обстрел русских, вернулись в ход сообщения и забились в «лисью нору» в стене траншеи. Через какое-то время на дороге появился русский патруль. Русские солдаты спрыгнули в траншею и прошли мимо «лисьей норы», не заглянув в нее. Пройдя пару сотен метров по ходу сообщения, русский патруль вернулся обратно и отправился восвояси, два раза пройдя в двух метрах от моих товарищей.
Когда стемнело, русские танки отправились в тыл заправляться горючим и пополнить боекомплект. Русская пехота также отошла назад и развела костры. Троица моих товарищей видела это, когда под покровом ночи сумела проскользнуть мимо русского боевого охранения и вышла на вторую линию обороны.
В результате в «Миллионнике» осталось четверо: фенрик Скаде, пулеметчик Олин, рядовой Гуннар Сторм из шестой роты и неизвестный финский сапер. Солдаты экипировались для прорыва из ДОТ, оставив внутри все лишнее, и стали ждать команды фенрика на прорыв. Фенрик Скаде, единственный офицер, хорошо знал расположение финских траншей и огневых точек, и солдаты полагались на него. Когда, по мнению Скаде, наступил хороший момент для прорыва, все четверо выскочили из ДОТ. Пройдя всего 20 метров по ходу сообщения на север, они увидели в ходу сообщения группу красноармейцев. В результате группе пришлось отступить обратно в ДОТ и запереться изнутри. Красноармейцы сразу окружили вход и предложили финнам сдаться. Скаде сдаваться в плен не собирался. Красноармейцы начали кидать в амбразуры гранаты, но все четверо уцелели.
Через какое-то время эти переговоры красноармейцам надоели, и ДОТ был подорван. Взрывом убило троих, рядовой Сторм был контужен и тяжело ранен, но остался жив. Он потерял сознание, через какое-то время очнулся, и обнаружил, что вся его левая кисть превратилась в кровавое месиво. Сторм пополз к пролому в стене, который образовался после подрыва. Когда он появился в проломе, красноармейцы открыли по нему огонь, но не попали. Какой-то командир приказал прекратить огонь, подбежал к Сторму и помог ему выбраться из пролома и встать на ноги. Таким образом, Сторм оказался последним, кто выбрался из ДОТ живым, искалеченный, как сам ДОТ».
Легенда о «Миллионнике» продолжала жить и после войны. В 1999 году руины ДОТ посетил ветеран 8-го пехотного полка, безуспешно штурмовавший ДОТ 12 февраля 1940 года. В 1999 году ветеран по-прежнему верил, что в ДОТ погибло 18 его товарищей.
Остается непонятным, когда именно был совершен окончательный подрыв «Миллионника», убивший его последних защитников. Рафаэль Форт говорит о том, что подрыв был произведен днем 13 февраля, но это единственное упоминание этого дня. Это означало бы, что Скаде, Олин, Сторм и неизвестный финский сапер ночевали в «Миллионнике» еще одну ночь с 12 на 13 февраля. В пользу версии Форта говорит оперативная сводка 255-го стрелкового полка № 140 от 03.00 13 февраля 1940 года, в которой упоминается только один взятый пленный, то есть сам Рафаэль Форт. Так или иначе уже днем 12 февраля ДОТ перестал действовать как боевая единица, так как в нем оставалось всего четыре бойца и вряд ли они вели огонь из пулеметов ДОТ.
Вернемся в центр укрепленного района, где 12 февраля 1940 года части 245-го стрелкового полка продолжили наступление вдоль дороги на Кямяря в сторону второй оборонительной линии финнов.
Уже в середине дня оборона в районе командного бункера рухнула и финны начали неорганизованный отход на вторую линию обороны. Необходимо отметить, что телефонная связь была полностью разрушена уже 11 февраля и больше не восстанавливалась. Использование связных также было малоэффективным в условиях прорыва обороны и всеобщего хаоса, так как многие связные погибали или прибывали с донесениями и приказами через час после написания донесения или приказа. Сплошной линии фронта не было, части 245-го стрелкового полка, саперы, связисты, отступающие остатки рот 9-го пехотного полка, контратакующие роты 8-го пехотного полка — все перемешались на поле боя. Днем 12 февраля, когда финским частям уже был отдан приказ на отход на вторую линию обороны, выяснилось, что группа радистов, посланная утром в командный бункер, сумела туда пробраться и установила связь с штабом 8-го пехотного полка. Штаб 8-го полка сразу дал им приказ на отход, но было уже поздно. Группа оказалась блокированной в командном бункере. По данным капитана Оксанена, в командном бункере оставалось также 29 раненых, в большей части шведскоязычных солдат из 9-го пехотного полка. Красноармейцы окружили бункер и заставили всех сдаться, угрожая взорвать бункер. Из 29 попавших в плен только девять вернулись в Финляндию после войны. Другие документы и рассказы очевидцев эти данные не подтверждают.
К вечеру 12 февраля все финские части отошли на вторую оборонительную линию. К месту прорыва были срочно переброшены резервы — 13-й и 14-й пехотные полки, которые должны были перейти в контрнаступление ранним утром 13 февраля. Два батальона 14-го пехотного полка должны были начать наступление в 07.30 из района севернее озера Сумма-ярви и выйти на рубеж реки Маяйоки, батальоны 13-го пехотного полка должны были присоединиться к наступлению в районе дороги на Кямяря. Батальоны 14-го пехотного полка сумели выполнить задачу и вышли к реке Маяйоки, откуда днем были вытеснены обратно советскими танками и пехотой. У дороги на Кямяря батальоны 13-го пехотного полка были раздерганы на затыкание дыр в обороне и не сумели начать наступление. В утреннем бою был смертельно ранен командир 14-го пехотного полка полковник Вяйно Полттила.
В 11.00 советская артиллерия начала артподготовку, и вскоре стрелки и танки бросились в атаку на финскую линию обороны. Финны надеялись, что противотанковый ров задержит танки, но советские саперы подорвали стены рва, открыв тем самым путь танкам. Финские противотанковые пушки были утеряны при прорыве основной полосы обороны, теперь у финнов остались только противотанковые гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Однако советские танки не спешили приблизиться к траншеям на расстояние броска гранаты, а методично расстреливали финские позиции из пушек и пулеметов. Часть советских танков под командованием капитана Архипова проскочила финские позиции и направилась к финнам в тыл, застав врасплох артиллеристов 2-го тяжелого дивизиона:
«Вошли в просеку, двинулись по ней на северо-восток. Километра через два свернули на другую просеку, увидели впереди с десяток толстых бревен. Скрученные проволокой, они были подвешены к деревьям на тросах как раз поперек просеки и на высоте танковой башни. Это было новое для нас препятствие — противобашенный барьер. При плохой видимости — в туман, ночью, в сумерках — танк, если он на полном ходу врежется в барьер, как минимум погнет пушку и башенный пулемет, а как максимум может и без башни остаться.
Лес вокруг старый, деревья толстые — ни обойти, ни свалить. Но на то она и есть — солдатская смекалка. Противник рассчитывал, что мы хотя бы задержимся перед препятствием, пока размотаем тросы да распутаем проволоку. А наши ребята вышли из танков с пилами, и за пятнадцать минут от барьера и следа не оставили.
Пока пилили, слушали звуки артиллерийской стрельбы. Недалеко уже огневые позиции. Судя по всему, там не менее дивизиона, орудий десять- двенадцать. Гаубицы. Я переговорил по радио с Клевцовым, с Кулабуховым — уточнили время атаки и сигнал. Пошли просекой к огневым позициям.
Еще несколько минут ходу — и мы у цели. Лес поредел, в просветах среди заснеженных елей вижу на поляне земляные полукапониры. В них стояли гаубицы, вели огонь куда-то за дальний лес — стволы подняты очень высоко. А рядом с нами — добротные землянки. Из одной выскочил солдат в белом фартуке и с поварешкой в руке, да так и застыл, вытаращив глаза на танки.
Как было у нас условлено, даю радиосигнал, дублирую ста ракетами, и танки с трех сторон врываются на огневую позицию. Видимо, артиллеристы не были обучены стрельбе по танкам. А может, просто их паника охватила — они кинулись врассыпную. А поскольку здесь располагались на значительном отдалении друг от друга три гаубичные батареи, то бегущие фигурки, сотни две солдат и офицеров, заполнили все видимое пространство. Мы захватили 12 исправных орудий, три склада с боеприпасами, снаряжением и продовольствием. Не оказалось поблизости только транспорта — ни конных упряжек, ни автомашин, ни тракторов. Даже следов колес или гусениц мы не нашли. Этот факт, а также стационарная, с прочными полукапонирами, огневая позиция и складские помещения свидетельствовали о том, что мы еще находимся в пределах главной оборонительной полосы Линии Маннергейма, но уже в ее тылах, на последней позиции.
Так оно и оказалось. К исходу 13 февраля, на третий день наступления, 123-я стрелковая дивизия с приданными ей танками- 112-м танковым батальоном 35-й легкотанковой бригады и 90-м батальоном 20-й танковой бригады — прорвала главную оборонительную полосу на всю ее глубину (6–7 км), расширив прорыв до б км. Суммский узел сопротивления, с его 12 дотами и 39 дзотами, был полностью разгромлен».
Часть финских артиллеристов разбежалась, часть заперлась в блиндаже. Советский танк въехал на крышу блиндажа, но крыша выдержала вес боевой машины. После кратких переговоров и отказа финнов сдаться советские саперы подорвали блиндаж со всеми, кто был внутри. Всего в блиндаже смерти, как его потом прозвали, погибло 32 человека. Семь из погибших в блиндаже были артиллерийские разведчики, днем раньше вырвавшиеся из «Миллионника».
Прорыв второй линии обороны в Ляхде 13 февраля означал окончательный прорыв Линии Маннергейма. Оборудованных позиций у финнов не осталось вплоть до промежуточной линии. 15 февраля 1940 года в 1б.00 главнокомандующий финской армии маршал Маннергейм принял решение об отходе на промежуточную линию обороны. Начался отсчет последних недель войны.
За прорыв Линии Маннергейма многие бойцы и командиры были награждены Золотой Звездой Героя Советского Союза. Посмертно были награждены старший лейтенант Емельянов, командир штурмовой группы, бравшей «Миллионник», комбат-2 245-го полка капитан Сорока, погибший 13 февраля при штурме второй линии финской обороны.
Майор Артур Викинг Линдман, кадровый офицер финской армии, считал разгром своего батальона и прорыв Линии Маннергейма личным позором. В августе 1941 года, командуя 2-м батальоном 13-го пехотного полка севернее Ладоги, майор Линдман повел батальон в атаку, ища смерти и избавления от душевных страданий. Оно пришло в виде советской пули. 13 августа 1941 года майор Линдман скончался от ран в 19-м полевом госпитале.
Деревня Сумиа
Первые дни новых финских батальонов на фронте прошли относительно спокойно. Советская артиллерия продолжила обработку финских позиций, обе стороны вели активные поиски разведчиков в ночное время суток. Финские подразделения еженощно высылали разведгруппы от рот и от батальонов. В состав разведгрупп, как правило, входило несколько солдат и унтер-офицер.
С советской стороны на фронте также была произведена смена частей, перед финскими позициями появилась 100-я стрелковая дивизия, прибывшая из Белорусского военного округа. В начале декабря дивизия была сосредоточена в районе Песочное — Сертолово и в середине декабря двинулась на передовую. К моменту отправки на фронт дивизия была обеспечена теплой зимней формой. О марше на фронт и зимней экипировке бойцов вспоминает Иван Степанович Четырбок, комвзвода из 3-го батальона 85-го стрелкового полка дивизии:
«От Песочной мы шли по Выборгскому шоссе, до Линии Маннергейма, до Хотинена. Мы подошли к Линии Маннергейма, когда она еще не была взята. Там были дивизии и до нас, они были одеты еще по-старому, то есть по-осеннему и летнему. В ботинках, обмотках и буденновках. Когда мы были в Песочном, мы там в клубе все переоделись. Оделись, как Деды Морозы — шапки нам выдали, впервые в истории нашей армии — до этого буденновки были. Мало того, что шапки, так еще и подшлемники — вязаные из шерстяной нитки, глаза только и рот открыты. Без них мы бы не выдержали, обморозились бы. Одеты мы были так — теплая рубашка, гимнастерка, фуфайка и поверх шинель еще. Трудно повернуться было, не то что воевать. Но все равно холодно было. Когда мы уже шли на передовую, нам навстречу шло много машин — дорога узкая, снег, заторы, — мы больше стояли, чем ехали. Навстречу шли эти обмороженные. Они все время топали ногами — холодно им было. Мы-то в валенках, а они в этих ботинках с обмотками. Но нам тоже холодно было. Те, кто шел с передовой, нам рассказывали, что там ДОТы есть. Мы еще даже не понимали, что такое ДОТы».
Дивизия сразу приступила к активной подготовке штурма Линии Маннергейма. Западнее шоссе оборону занял 355-й стрелковый полк, восточнее — 331-й стрелковый полк. В момент прибытия на передовую в 355-м стрелковом полку насчитывалось 3028 человек (178 среднего комначсостава, 437 младшего ком-начсостава, 2413 рядового состава).
В ночь с 13 на 14 января советская разведгруппа, высланная от 355-го стрелкового полка под командованием старшего лейтенанта Ватагина (25 стрелков, 12 саперов, 8 связистов), сумела незаметно пробраться к ДОТ № 3 и подорвала его вместе с гарнизоном. Советские разведчики подорвали дверь ДОТ, схвтили первого, кто выскочил изнутри, и после этого забросали ДОТ гранатами.
Четыре финских солдата было убито, один солдат (рядовой 1-й пульроты Тойво Мякеля) был взят в плен, получив тяжелое ранение, — штаб 355-го стрелкового полка сразу направил его в медсанбат. В плену он скончался от ран, так как после войны он не был передан финской стороне. В Финляндии рядовой Тойво Мякеля до сих пор числится пропавшим без вести.
Это был первый пленный и первый успех 100-й стрелковой дивизии в боях на Линии Маннергейма. Трофеи — лодка-волокуша для пулемета и пара лыж — казались столь важными, что были отмечены в журнале боевых действий 355-го стрелкового полка. Все бойцы и командиры, участвовавшие в налете на ДОТ, были представлены к наградам. Звания Героя Советского Союза за этот боевой эпизод были удостоены старший лейтенант Ватагин (медаль Золотая Звезда № 416) и командир отделения Кириллов (медаль Золотая Звезда № 389). Командир взвода Герасименко был награжден орденом Ленина.
Финны поняли причину взрыва ДОТ лишь к вечеру следующего дня, 14 января, после того, как на передовую было послано несколько офицеров из штаба батальона.
15 января был уничтожен несколькими попаданиями бункер № 7, использовавшийся как укрытие для личного состава и склад боеприпасов. 19 января убежище № 15 получило прямое попадание, и было сильно повреждено. Финские саперы, начавшие ремонт убежища, были шокированы тем, как в 1920-е годы строились укрепления:
«Устройство крыши ДОТ № 15: метр неармированного бетона, метр песка и сверху еще метр бетона без арматуры!» Очевидно, подрядчики финского министерства обороны (небезызвестное АО «Гранит») в 1920-е годы старались экономить на строительных материалах при любой возможности…
В ночь с 16 на 17 января согласно приказу командира 7-го полка граница между 1-м и 2-м батальонами сдвинулась так, что ДОТ № 2 «Тертту» отошел к 2-му батальону, а позиции от ДОТ № 11 «Пелтола» включительно до шоссе и далее оборонял 1-й батальон.
17 января 1940 года днем 355-й стрелковый полк 100-й стрелковой дивизии провел разведку боем западнее шоссе с целью обнаружения финских долговременных укреплений. В разведку боем пошли разведрота полка и саперы 90-го инженерного батальона под командованием лейтенанта Свекровина. Поддерживала атаку 4-я рота 355-го стрелкового полка.
В ходе боя обнаружил себя ДОТ № 2 «Тертту», до этого никак не проявлявший себя (в последний раз ДОТ расположенный в маленькой рощице среди полей, вел огонь во время декабрьского наступления 17–19 декабря). Левее от ДОТ № 2 советская разведгруппа зафиксировала наличие еще одной огневой точки (ДОТ № 1). В ходе разведки боем был проделан проход в колючей проволоке, после чего разведчики попали под убийственный огонь из ДОТ № 2 и финских траншей. Разведчики были прижаты к земле и находились на волосок от гибели. Только бросок 4-й роты к надолбам (по инициативе политрука 4-й роты Фомичева), отвлекший внимание финнов, позволил роте отойти. В огневом бою было убито 8 красноармейцев и еще 8 было ранено. В перестрелке с советскими разведчиками был смертельно ранен командир гарнизона ДОТ фенрик Пенттинен.
После обнаружения ДОТ № 2 подвергся сильному обстрелу — 19 и 21 января ДОТ получил прямые попадания, тяжелый снаряд «разбил крышу, площадь пробоины около одного квадратного метра». 23 января ДОТ № 2 опять получил несколько прямых попаданий. 24 января финны провели ротацию частей: 2-й батальон ушел с передовой на отдых, на смену ему пришел 3-й батальон.
Между тем, готовясь к решительному штурму ДОТ № 2, 355-й стрелковый полк все ближе и ближе подбирался к ДОТ: последовательными атаками полк выбил финнов с их позиций и к 1 февраля рубеж штурма полка был примерно в 400 метрах от самого укрепления в роще № 3.
У шоссе долговременные укрепления финнов по-прежнему обстреливались тяжелой артиллерией — 21 января убежище № 15 получило несколько прямых попаданий. ДОТ № 5 получил еще одно прямое попадание в 14.30 22 января.
22 и 23 января советское 45-мм орудие из батареи ПТО 331-го стрелкового полка, установленное на прямую наводку, нанесло ДОТ № 5 еще более серьезные повреждения. По амбразурам и бронекуполу советская сорокапятка выпустила 20 снарядов 22 января и 180 снарядов (!) 23 января. По оценке советских противотанкистов, «пробита башня у ДОТ, пробоина размером 45–50 см». Финские саперы, которым было поручено ремонтировать поврежденный ДОТ, констатировали: «Бронеку-пол и крыша каземата прожектора разбиты на мелкие кусочки. Построили перегородку из бревен рядом с пулеметным казематом и заполнили разбитую часть ДОТ грунтом».
По предположению фенрика Пайтула (командир пулеметного взвода из 1-й пульроты 7-го пехотного полка), позиция для стрельбы прямой наводкой была оборудована советскими артиллеристами заранее, и пушка выкатывалась на нее для стрельбы лишь днем. Несмотря на запрос, посланный финским артиллеристам, уничтожить это орудие не удалось, и 25 января оно вновь вело обстрел ДОТ № 5 (одно попадание) и № 6 (два-три попадания, по советским данным, сорокапятка выпустила 30 снарядов). Очевидно, финские артиллеристы посчитали одинокую советскую сорокапятку слишком мелкой целью.
Февраль: пятнадцать суток непрерывных боев
1 февраля началось тщательно подготовленное наступление 2-го батальона 355-го стрелкового полка на ДОТ № 2 «Тертту». Эта операция была подробно, но не совсем достоверно описана командиром 2-го стрелкового батальона, Героем Советского Союза капитаном Сиповичем в книге «Бои в Финляндии». В январе 1940 года 2-й батальон 355-го полка серией последовательных атак вытеснил финнов из рощиц южнее ДОТ и оборудовал исходное положение для наступления в 400 метрах южнее ДОТ. Утром 1 февраля после артиллерийской подготовки на ДОТ пошла в наступление штурмовая группа в составе 4-й стрелковой роты 355-го полка (командир — младший лейтенант Гришин, комиссар — политрук Фомичев), 1-й саперный взвод (командир — лейтенант Кучеров), взвод танков Т-28 95-го танкового батальона (командир взвода — старший лейтенант К. А. Егоров). Полковая батарея поддерживала штурмовую группу огнем прямой наводкой.
В 12.15 штаб финского 3-го батальона получил донесение из ДОТ № 2 о том, что ДОТ уже два часа находится под сильным обстрелом и получил тяжелые повреждения. Очевидно, попадание тяжелого снаряда в крышу старой части ДОТ вызвало обрушение, заживо похоронив лейтенанта Хинттала, командира взвода и лейтенанта Маннерхови, артиллерийского разведчика. 235
Гибель сразу двух офицеров была серьезным ударом по обороне финнов. Фенрик резерва Куутти принял на себя командование взводом, снял пулеметы с лафетов в ДОТ, установил их на открытые огневые позиции и отправил запрос о помощи. Командир батальона немедленно передал это донесение дальше в полк, однако сам активных действий для ликвидации кризиса не предпринял. Сержант-артиллерист Кенття из группы артиллерийских разведчиков в ДОТ радировал на батарею: «Маннер готов, я еще жив». В 13.00 с передовой финскому комбату пришло донесение о том, что три советских танка прошли противотанковые надолбы и направляются к ДОТ № 2.
В 13.30 советская артиллерия опять открыла огонь по позициям 7-й роты и ДОТ № 2, прикрывая огневым валом советских стрелков, продвигающихся к ДОТ. 4-я рота 355-го стрелкового полка медленно приближалась к ДОТ с юга, находясь в мертвом секторе пулеметов ДОТ. ДОТ № 3, который теоретически должен был прикрывать «Тертту» от подобных атак, был уже настолько сильно поврежден, что остается неясным, велся ли из него огонь вообще. В советских источниках указывается, что ДОТ № 3 огонь вел и из-за этого не было возможности заложить взрывчатку на крышу ДОТ № 2.
Финны заметили саперов с зарядами в составе советской штурмовой группы и сосредоточили на них огонь стрелкового оружия. В результате саперы лейтенанта Кучерова не смогли даже сделать проходы для танков в надолбах, понесли тяжелые потери и откатились. Танкисты были вынуждены сами пробить проходы огнем своих орудий.
Так как противотанковых пушек в том районе у финнов больше не было, танки беспрепятственно разрушили надолбы и направились к ДОТ, потеряв на минном поле один танк. На мине подорвался танк командира взвода старшего лейтенанта Егорова. Егоров вышел из танка и побежал к ДОТ, чтобы руководить действиями оставшихся двух машин. В бою за ДОТ он был убит. Уже в 14.40 два танка стояли на крыше «Тертту». В 15.10 гарнизон ДОТ запросил по рации заградительный огонь по участку южнее ДОТ, но все усилия оказались тщетными. В 15.55 на КП 3-го батальона пришло донесение о падении ДОТ.
По донесениям отступившей 7-й роты, в районе ДОТ находилось до двух стрелковых рот красноармейцев. На самом деле на крыше ДОТ держалась сильно поредевшая 4-я рота. Политрук Фомичев докладывал комбату-2 Сиповичу: «В роте осталось 28 человек. Если подкреплений не будет, то выполним задачу, оставшиеся бойцы дерутся, как целая рота».
Несмотря на потерю ДОТ, финнам удалось пресечь попытки саперного взвода 90-го саперного батальона подобраться к ДОТ с большим количеством взрывчатки — они были остановлены финским огнем еще на подходе к надолбам. Саперы понесли тяжелые потери и откатились, не доставив взрывчатки на ДОТ. От саперного взвода осталось в строю семь человек. Из- за этого у 4-й роты, блокировавшей ДОТ, оказалось с собой лишь 100 килограмм взрывчатки, чего было явно недостаточно для уничтожения укрепления с двумя казематами и подземной галереей на глубине 4 метров. Подрыв пятидесятикилограммового заряда на крыше ДОТ никакого эффекта не дал.
Далее описание событий у ДОТ в советских и финских архивных документах расходится. Расхождение составляет всего несколько часов, но нуждается в упоминании. По советским данным, блокировочная группа была отведена на исходное положение, так как стало ясно, что подрыв ДОТ потребует времени.
По финским данным, вечером финны провели контратаку силами 9-й роты и роты легкого отряда. Атака была начата в 20.20, и к 21.50 ДОТ снова был в их руках. Красноармейцы не успели подорвать заложенную в амбразуру ДОТ взрывчатку, и она досталась финнам в качестве трофея. Финские саперы из 28-й отдельной саперной роты сразу же приступили к ремонту избитого снарядами бункера: для укрепления крыши и стен за ночь с 1 на 2 февраля они успели подвезти на крышу ДОТ 9 саней, груженных булыжником. Ремонт укрепления был запланирован на следующую ночь, но ему не было суждено осуществиться.
По советским данным, в 21.00 1 февраля, после неудачи первой попытки подорвать ДОТ, командир 90-го отдельного саперного батальона капитан Коровин получил приказ комдива лично возглавить блокировочную группу и уничтожить ДОТ № 2. Коровин взял с собой взвод саперов, остатки взвода Кучерова, остатки 4-й роты, нагрузил на бойцов около 600 килограмм взрывчатки и отправился к ДОТ № 45. Поздно вечером его группа оседлала ДОТ и началась доставка дополнительных объемов взрывчатки. Ящики со взрывчаткой пришлось подносить ползком из-за сильного финского огня от ДОТ № 1 и ДОТ № 3. Взрывчатку таскали наравне и командиры и бойцы, особо отличились при этом начальник штаба 90-го отдельного саперного батальона лейтенант Лапшин, лейтенант Иванченко, младший политрук Кирпатый, младший командир Смирнов, красноармейцы Анисимов и Колосков, командир 4-й стрелковой роты младший лейтенант Гришин и комвзвода Грошев. К 4.15 все было готово к подрыву — взрывчатка была заложена у восточной стены ДОТ. В 6.20 был произведен подрыв, уничтоживший стену восточного каземата ДОТ. После этого 4-я рота снова оседлала ДОТ.
По финским данным, ранним утром 2 февраля финны все еще удерживали ДОТ. О подрыве ДОТ в 6.20 утра ничего не упоминается. Упоминается атака 4-я роты 355-го стрелкового полка на ДОТ утром 2 февраля. В 07.30 утра гарнизон ДОТ сигнальными ракетами запросил заградительный артиллерийский огонь. Несмотря на это, в 07.45 советские бойцы при поддержке огня станковых пулеметов сумели подобраться к «Тертту» на 50- 100 метров. В 08.20 9-я рота оставила ДОТ, доложив комбату, что ДОТ разбит и его невозможно удержать. Днем финны не предпринимали контратак, в ночь с 2 на 3 фер враля в 00.20 прибыла рота 3-го отдельного пехотного батальона, которой была поставлена задача: захватить ДОТ и удерживать его столь долго, сколько представится возможным.
В 06.20 утра 3 февраля финны провели артподготовку и бросились в контратаку. К 07.40 они достигли развалин укрепления, но сумели удержать руины всего лишь полчаса: ураганный огонь советской пехоты и танков вновь заставил их отступить. Перед тем как окончательно покинуть ДОТ, финны сожгли казематы и подземную казарму бутылками с зажигательной смесью.
По советским данным, в ночь с 2 на 3 февраля 1940 года был блокирован и уничтожен ДОТ № 1, мешавший окончательному разрушению ДОТ № 2 «Тертту». Блокировочная группа в составе двух танков Т-26, 5-й роты 355-го стрелкового полка и двух отделений саперов пробилась по траншеям к ДОТ № 1, заложила 1200 килограмм взрывчатки на крышу ДОТ и в 4.20 3 февраля подорвала его.
Сразу началась доставка дополнительных объемов взрывчатки на ДОТ № 2. К концу дня 3 февраля на крыше восточного каземата ДОТ и в его западном каземате было сосредоточено около 3500 килограмм взрывчатки. В ночь с 3 на 4 февраля все было готово к взрыву, но детонирующий шнур два раза отказал. В результате подрыв был проведен при помощи зажигательных трубок. Подрыв произвел младший лейтенант Кучеров. Всего на уничтожение ДОТ № 2 было потрачено 5300 килограмм взрывчатки.
Это был первый ДОТ «миллионного» типа, захваченный советскими войсками, и командование 100-й стрелковой дивизии сосредоточило все свои усилия на развитии наметившегося успеха. После захвата и уничтожения «Тертту» 4-я рота в рукопашном бою отбила участок траншей до ДОТ № 1, а затем блокировала и подорвала и этот ДОТ.
Атаки советских войск на финские позиции у захваченных ДОТ продолжались несколько дней, но потеснить финнов и развить прорыв так и не удалось. Финны перебросили резервы и упорно обороняли вторую линию обороны, состоявшую из полевых укреплений. В этих ожесточенных боях в период с 1 по 4 февраля 355-й стрелковый полк потерял: комначсостава 5 человек убитыми, 23 ранеными, младшего комначсостава и рядового состава 70 человек убитыми и 527 ранеными.
5 февраля 355-й стрелковый полк организовал танковый десант в тыл к финнам с задачей «выйти в район Школа, Турта, занять траншеи противника, организовать оборону и обеспечить наступление полка». Для этой операции было выделено 5 танков Т-28 с бронесанями, 3 огнетанка, 105 человек с 4 станковыми пулеметами и 2 минометами. Возглавил десант старший лейтенант Лободин, комиссаром десанта был тов. Чаусов (звание не указано). Десант поставленной задачи не выполнил: дойдя до противотанкового рва, танки попали под сосредоточенный артиллерийско-минометный огонь финнов и начали маневрировать под огнем, наезжая на бронесани десанта. Десантники были вынуждены высадиться в противотанковый ров. В горячке боя экипаж танка № 108, потеряв ориентировку из-за маневрирования механика-водителя, открыл огонь по своей же пехоте и НП батальона, приняв его за финский ДОТ. Финны описали это наступление как: «Рюсся наступают 50–60 танками с бронесанями для десанта» и «около 300 солдат противника ведет наступление, укрываясь за бронещитками», 6 февраля «в 17.35 донесение об уничтожении 5 танков противника. Противник наступает крайне активно. 19.15. В опорном пункте «Пелтола» уничтожено три танка противника, один все еще цел».
355-й стрелковый полк в тот же день доложил о потере 8 танков Т-28 и отметил эффективность действия огнеметных танков. Стрелки батальонов, вышедших на соединение с десантом, залегли под интенсивным пулеметным и минометным огнем финнов и не смогли продвинуться вперед. В 20.00 третий и первый батальоны полка были отведены на исходные позиции. Попытки штурмовать оборону финнов между захваченным ДОТ № 2 и шоссе в период с 6 по 15 февраля также не увенчались успехом. В 04.00 7 февраля утра полк попытался выслать к ДОТ № 35 (скорее всего так обозначалось одно из долговременных убежищ у шоссе) блокировочную группу без танков, но та наскочила на минное поле и вернулась обратно. В тот же день прямым попаданием в бронекупол «Пелтола» был убит наблюдатель сержант Руохомаа. Финские минометчики били по наступающим цепям красноармейцев весь день.
8 февраля 355-й полк должен был получить для блокировки ДОТ химические танки и спецтанки (очевидно, речь идет о радиоуправляемых танках), но в последний момент приказ об их применении был отменен штабом 100-й стрелковой дивизии. В тот день танки и пехота 355-го стрелкового полка действовали слаженно: «Танки проходят пехоту. Бойцы указывают танкам цели». 9 и 10 февраля полк вновь безуспешно атаковал финские позиции.
11 февраля советская артиллерия обрушила на финскую оборону шквал огня: «В этот день огонь нашей артиллерии был особо сокрушительным и точным». 34-й артиллерийский полк 100-й дивизии выпустил по финской обороне 6030 снарядов, 21-й корпусной тяжелый артиллерийский полк — около 1000 снарядов.
Однако наступление 355-го стрелкового полка, начавшееся после артподготовки, было вновь с большим трудом отбито финнами. Стрелковые цепи дошли до колючей проволоки, где были остановлены интенсивным пулеметным, минометным и артиллерийским огнем. Пехота опять оказалась отсечена от танков. Шесть танков Т-28 весь день маневрировали перед финскими траншеями, ведя огонь по финским траншеям, два из них на свой страх и риск направились в глубь финской обороны. Фенрик Лехмускоски попытался подбить их противотанковыми гранатами, но это ему не удалось.
14 февраля полк снова выслал блокировочную группу, которая попала под сильный пулеметный огонь финнов и была вынуждена вернуться. В период с 11 по 15 февраля 355-й стрелковый полк потерял командного состава 2 человек убитыми и 6 ранеными, младшего и рядового состава 25 убитыми и 180 ранеными. Всего за финскую кампанию полк понес, по данным ППМ, следующие потери:
У шоссе и восточнее все попытки 331-го стрелкового полка прорвать оборону финнов также не увенчались успехом. 1 февраля полк вел разведку боем силами двух рот восточнее шоссе на ДОТ № 36 (ДОТ № б в финской системе обозначений), но роты были почти сразу же остановлены организованным пулеметным, минометным и артиллерийским огнем финнов. ДОТ № 6 продолжал действовать, несмотря на обстрел прямой наводкой из орудий и танков Т-28.
В период с 2 по 8 февраля 1940 года 331-й полк пытался наступать силами до двух-трех рот, однако успеха не добился. 6 февраля для поддержки пехоты были применены танки Т-26 и огнеметные танки, из которых финские противотанкисты вывели из строя четыре: два сгорело, два вернулось с поля боя с повреждениями.
Наступлению полка препятствовал и фланкирующий огонь из ДОТ № 10 «Червонец», который только в этот день открыл огонь и был сразу же обнаружен советскими артиллеристами. 6 февраля комполка майор Буслаев приказал блокировать и уничтожить ДОТ силами третьей роты. Финны заставили роту залечь уже в районе надолбов, и блокировочная группа, понеся потери, отступила.
В ночь с 7 на 8 февраля три танка Т-28 с блокировочной группой направились к ДОТ № 6, однако один танк попал в воронку, второй сел на камень, а третий танк при выдвижении оборвал санки со взрывчаткой. Не имея других средств для подвоза взрывчатки к ДОТ, блокировочные группы пехоты вернулись на исходные позиции. Танки были эвакуированы с поля боя, но блокировка и подрыв ДОТ были сорваны.
8 февраля советское командование, очевидно, решило испытать прочность финской обороны восточнее — советская пехота начала наступление на опорный пункт Руохонен (расположенный в районе ДОТ № 17), но все атаки были отбиты. После этого советская пехота и танки вновь нанесли удар по опорным пунктам, расположенным в районе шоссе. Для поддержки наступления на прямую наводку было поставлено как минимум три орудия калибром 76-122 мм.
9 февраля командир 331-го стрелкового полка майор Буслаев приказал уничтожить злосчастный ДОТ № 6 блокировочной группе саперов и стрелков без танков. Попав под сильный пулеметный огонь, группа была вынуждена вернуться обратно.
10 февраля советские орудия, установленные для стрельбы прямой наводкой, окончательно добили ДОТ № 5 у шоссе — в 13.10 фенрик Салонен доложил о том, что крыша ДОТ обрушилась, похоронив пулемет, однако расчет успел выскочить. В этом же докладе Салонен упомянул о том, что советские снайперы обстреливают амбразуры ДОТ № 6 бронебойными пулями, однако повреждений нет. Всю первую половину дня над финскими позициями кружили три советских истребителя, затрудняя передвижение пехоты.
11 февраля началось генеральное советское наступление на Карельском перешейке. После проведения митингов в подразделениях полка советская артиллерия начала мощную артподготовку. В 09.15 утра 331-й стрелковый полк при поддержке танков начал наступление на опорный пункт Инкиля восточнее шоссе. Атака и на этот раз была отбита. Советские танки напоролись на противотанковое орудие фенрика Хямяляйнена, замаскированное у руин ДОТ № 7, и потеряли 7 машин. К концу дня фенрик Инкиля доложил об уничтожении 9 советских танков. Финский артиллерийский разведчик, находившийся в передовых окопах, оценил потери советской пехоты за день примерно в 150 человек убитыми. Потери финской стороны (только отмеченные в журнале боевых действий) тоже были значительными — 15 убитых, 16 раненых.
Штаб 331-го стрелкового полка к концу дня мог лишь констатировать: «Наступление было остановлено огневым сопротивлением противника, в особенности из районов высоты Камень, Язык, Яйцо, а также ДС № 36 (ДОТ № 6) и траншей, что проделаны непосредственно у ДС. В особенности противник не давал возможности продвижения танкам, выведя из строя 10 штук. Также два самолета «Фоккер» пытались расстрелять нашу пехоту на переднем крае». Противотанковую пушку фенрика Хямяляйнена советские командиры приняли за мощный артиллерийский ДОТ.
За период с 1 по 12 февраля, по неполным данным, 331-й стрелковый полк потерял убитыми среднего комначсостава 6 человек, младшего 14 и рядового 128 человек. Ранеными полк потерял, опять же по неполным данным, среднего комначсостава 7 человек, младшего 8 и рядового 294 человек.
Финская оборона была значительно ослаблена ежедневными артобстрелами и непрекращающимися атаками полков 100-й дивизии: «Ходов сообщения нет вообще. Окопы и ДОТ частично обрушены». Финские офицеры отметили, что ведение оборонительного боя против частей Красной Армии, наладившей взаимодействие между пехотой, танками и артиллерией, стало гораздо сложнее: «Особо ведение боя затрудняют орудия противника, ведущие огонь прямой наводкой, и пулеметы».
Фенрик Хямяляйнен, командир взвода противотанковых орудий, так описал февральские бои в деревне Сумма:
«…Перед рассветом начался сильный артобстрел. Снаряды ложились сначала слева от нас, затем огонь перенесли вправо, и наконец, примерно в 10 утра огонь обрушился на наш участок.
Мы все были в блиндаже. Я привел из тыла нескольких ездовых, чтобы они привыкли к фронтовой обстановке. Один из них теперь был наблюдателем в траншее. Я ему приказал сразу поднять нас по тревоге, как только появятся танки противника. Так вот сидели мы и ждали того, что должно было случиться в этот день. Мы — в блиндаже, а наблюдатель — на улице, в траншее.
Вскоре после десяти в блиндаж влетел наблюдатель с большими глазами и волосами дыбом.
— Они скоро будут на крыше блиндажа!
— Кто «они»?
— Танки.
— К орудию!
Наблюдатель не сильно преувеличивал. Мы увидели мощное железное чудовище, которое, лязгая гусеницами, шло к нашему орудию. Казалось, что его орудие направлено прямо на открытую дверь нашего блиндажа. До танка было всего несколько десятков метров. За первым танком шли танки размером поменьше, «детеныши». Все они шли на приличной скорости. Первый танк вел огонь из пулеметов, но поскольку его трясло на ухабах, мы не придали особого вниманию пулеметному огню. Больше нас беспокоила короткая пушка танка, которая медленно поворачивалась в нашем направлении.
«Уже близко! Раздавит», — успел подумать я.
Васама прыгнул на место наводчика и открыл затвор, Мур-тоярви послал снаряд в ствол, я же набрался духу и встал на свое привычное место для управления огнем. Выстрел. Он прозвучал в то же самое мгновение, когда закрылся затвор. Мимо!
— Прошел левее, правее бери! — заорал я.
До громады танка осталось пара десятков метров. Если вторым снарядом не подобьем его, то нам будет совсем плохо.
— Огонь! — крикнул я.
Первый танк, самый большой, уже навел на нас свою пушку. Еще немного, и на нас обрушится огонь и сталь. У нас был только один шанс. Прозвучал выстрел. Это был наш выстрел.
— Попали! Попали в башню!
Хорошая у нас была пушка Бофорс. Броня не выдержала. Вечером, когда все стихло, мы сходили к танку и удостоверились, что снаряд пробил броню, прошил тело стоявшего рядом с орудием танкиста и так его швырнул в промежуток между стеной башни и сиденьем, что мы не смогли вытащить его тело из башни.
Три маленьких танка, что шли за первым, тоже остановились. Из-за неправильно выбранной позиции они не могли нас обстреливать. Первый танк загораживал нас от них. Один из танков, идущих сзади, сразу начал разворачиваться, подставив нам бок. Мы мигом воспользовались этим и выстрелили по нему. Страшный скрежет. Мы перебили ему гусеницу. Она слетела с катков вперед, собравшись в красивую аккуратную стопку. Несмотря на это, танк продолжал кружиться на одной гусенице. Теперь он полз с большим трудом.
Больше у нас не было времени уделять внимание этому танку. Он заполз в большую воронку и застрял там. Противник после этого весь день вел заградительный огонь по местности вокруг этого танка, отгоняя непрошенных гостей.
Печальная судьба первых двух танков привела экипажи двух оставшихся в такое замешательство, что они остановились. Вот этого им не следовало делать. Теперь у нас было достаточно времени, чтобы вести прицельный огонь. После двух выстрелов еще один танк загорелся. Очевидно, танкисты противника были из отборной и храброй танковой части. Из подбитых танков никто не вышел с поднятыми руками. Надо отдать должное смелости и стойкости противника.
Два других танка повернули направо от нас. Очевидно, они хотели обойти нашу позицию и раздавить нас с тыла. Громадные воронки, усеявшие местность, затрудняли их передвижение. Танки направились обратно, как раз мимо нашей пушки. Да что с ними такое случилось? Они как будто смерти искали, подставив нам борта.
Мы открыли по ним огонь. Оба танка загорелись и остановились прямо перед нами.
Противник продолжил бесполезный обстрел наших позиций. По нас били фугасными шестидюймовыми, били снарядами поменьше, шрапнелью, били прямой наводкой и настильным огнем. Земля дрожала, и грохот стоял страшный.
Нам нужно было менять позиции и вести огонь среди всего этого. Мне кажется, не было разницы, прятались бы мы в блиндаже или залегли снаружи — столь сильный был огонь. Отдельных разрывов было не различить и не сосчитать. Если попадут, то все, если нет — останемся в живых.
Я не мог слышать собственного голоса. Приходилось кричать ребятам в уши или показывать все знаками.
Малокалиберная пушка вела по нас огонь очередями. Я чувствовал, что снаряды пролетают слишком близко. Один снаряд пролетел совсем близко от меня, я почувствовал горячее давление воздуха, и разорвался сзади меня. Мы решили даже не менять позиции, потому что везде было одно и то же. Если били не слишком сильно по нашему участку, то били по соседям. Все на передовой были в одинаковой ситуации. Просто чудо, что никого из нас не ранило в этот день.
В какой-то момент мы оттащили пушку в лес, который был в ста метрах позади нашего блиндажа. Стволы деревьев падали от попаданий снарядов. Нужно было смотреть, чтобы дерево не упало на нас.
Рты и ноздри разъедала пыль и газы от разрывов. Пыль также сильно ограничивала возможность вести наблюдение. Из-за этой пылевой завесы выскочил один большой танк, стреляя на ходу из пулеметов, было видно, что он хочет нас раздавить. Я видел, что несколько парней из расчета были близки к панике. Мы зарядили пушку и выстрелили по этому чудовищу. В борту танка появилась дыра. Еще несколько выстрелов, еще несколько пробоин. Атакующий танк, получив эти повреждения, повернул назад. Второй танк появился из дыма разрывов, и повторилась та же история. Мы заставили и этот танк отступить…
… Подбитый танк, у которого мы утром сбили гусеницу, застрял в глубокой воронке справа от нас. Вечером, когда стемнело, я отправил разведгруппу посмотреть, что с этим танком. Однако группа была встречена сильным пулеметным огнем из танка. Наша группа, вооруженная только автоматами, не могла ничего поделать с противником, засевшим в танке. Сам танк был в такой глубокой воронке, что нам пришлось бы подтащить пушку к краю воронки, чтобы в него попасть. Бутылок с зажигательной смесью и противотанковых гранат — весело, правда? — нам не выдали.
Я попросил батальон прислать нам бутылок и противотанковых гранат, и оттуда пришла небольшая группа истребителей танков. Они с нами поделились этим противотанковым оружием ближнего боя, но для них самих было делом чести уничтожить это чудище. Они поползли к танку, ожидая каждую секунду получить пулеметную очередь. Но было тихо. Как выяснилось, экипаж танка, воспользовавшись темнотой, открыл башенный люк и покинул танк.
Дозор, оставленный нами на месте, ничего не заметил, хотя ему было приказано следить за люками танка».
12 февраля советское наступление продолжились. В 12.30 положение финских частей в УР Суммакюля серьезно ухудшилось: 8-й пехотный полк, удерживающий позиции на правом фланге укрепрайона на линии Суоканта — высота Марьяпеллон-мяки — Кархула, не смог сдержать советского наступления и в 12.00 начал отход на вторую оборонительную линию. На левом фланге все тоже обстояло не лучшим образом: 123-я советская дивизия прорвала оборону 9-го пехотного полка еще 11 февраля и продолжила наступление на север, встречая ожесточенное сопротивление и контратаки финнов. Если бы финское командование не предприняло энергичных мер и не провело бы серию контратак, введя в бой резервы, батальонам, оборонявшим УР Суммакюля, грозило бы окружение. В 16.55 командир 2-го батальона передал следующий приказ в опорный пункт Инкиля: «Подкреплений не будет. Позиции держать до последнего. Обратите особое внимание на стык с опорным пунктом Туомола. В ночное время вперед высылайте охранение, чтобы предупредить внезапные ночные атаки противника. Давайте солдатам как можно больше времени для отдыха, но не в ущерб безопасности». Последняя фраза приказа как нельзя хорошо описывает физическое и моральное состояние финнов, уже 12 дней подряд ведущей почти непрерывные бои. В эти же февральские дни командир 7-го пехотного полка послал донесение в дивизию, где красноречиво писал: «даже если окопы будут утюжить советские танки, мои солдаты в окопах не проснутся».
В 17.00 началась атака советских частей на опорный пункт Лемпи на стыке с 8-м пехотным полком. Туда командир батальона отправил приказ того же содержания: «Позиции удерживать всеми средствами»
13 февраля наступление советских войск в районе деревни Сумма не было продолжено. Только советские артиллеристы продолжили рутинный артобстрел укрепрайона, начатый еще в декабре 1939 года. Очевидно, пассивность эта обусловлена успехом восточнее, на участке обороны 2-го батальона 9-го пехотного полка, где наступала 123-я стрелковая дивизия полковника Алябушева. В тот же день 1-й батальон 7-го пехотного полка был сменен 3-м батальоном 15-го пехотного полка. Батальон сумел продержаться на позициях два дня, до 15 февраля 1940 года, когда финская Ставка отдала приказ оставить Линию Ман-нергейма и отойти на промежуточную оборонительную линию. Двухмесячная эпопея боев, артобстрелов, потерь и лишений для финской и Красной Армии завершилась.
Как видно из описания боевых действий, отличительной чертой боевых действий в этом укрепрайоне было постоянное артиллерийское воздействие на финскую оборону — советская артиллерия била по финской обороне каждый день с конца декабря по середину февраля, вела беспокоящий огонь по ночам и активно использовала огонь прямой наводкой. Несмотря на материальное и численное превосходство, финские части в этом укрепрайоне сумели отбить все наступления РККА. Даже потеря ключевого ДОТ № 2 не обескуражила финнов, и отступление из деревни Сумма они начали только по приказу 15 февраля 1940 года. Попытки блокировать и уничтожить финские долговременные сооружения в феврале 1940 года не удались, по тем или иным причинам — за исключением крупного успеха капитана Сиповича с захватом ДОТ № 2 и № 1. Однако развить этот успех 355-му стрелковому полку не удалось.
Деревня Сумма была полностью уничтожена в ходе боевых действий. Жители деревни получили разрешение вернуться на родные пепелища только в 1942 году. Зимовали всей деревней в предоставленном армией картонном бараке и в советских ДЗОТах постройки 1941 года. Летом 1944 года большинство жителей планировало заново отстроить свои дома, и зимой 1943/44 года заготовили строевой лес. Однако из-за начавшегося наступления советских войск их планам не суждено было осуществиться. После войны деревня не была отстроена, лишь в 1990-е годы на месте бывшей деревни появилось небольшое садоводство «Звездочка».
О том, что осталось от деревни Сумма в 1990-е годы, вспоминает Ауне Инкинен (в замужестве Итяля):
«…Летом в 1990-е годы мы съездили в Сумму с сыном и дочерью. Как ни странно, эта поездка успокоила мое сердце. Поля и сады деревни заросли лесом. Воронок от бомб и снарядов больше не было видно. В лесу больше не было изуродованных снарядами деревьев. От нашего дома осталась только замшелое бетонное крыльцо».
Комбриг Ермаков, командующий 100-й стрелковой дивизией, продолжил службу в РККА, прошел через Великую Отечественную войну и после войны служил на должности военного советника СССР в Китае.
Капитан Сипович, кадровый командир Красной Армии (медаль Золотая Звезда № 414), чей батальон взял штурмом ДОТ № 2 и № 1, прошел всю Великую Отечественную войну, командовал полком. Весной 1942 года он сумел вывести свой полк из Харьковского котла. Сражался на Курской дуге в должности заместителя командира дивизии, форсировал Днепр и закончил войну генерал-майором в Польше. Ушел в отставку в 1968 году. Скончался в Москве 4 января 1984 года и похоронен на Головинском кладбище.
Лейтенант-сапер Коровин, получивший Золотую Звезду за подрыв ДОТ № 2 и № 1, попал в плен в 1941 году и был лишен всех правительственных наград.
Старший лейтенант Ватагин, возглавивший налет на ДОТ № 3, погиб в Чехословакии на подступах к Праге 30 апреля 1945 года, командуя стрелковым полком в звании майора. Похоронен он на советском военном кладбище в Праге.
Командир отделения Кириллов, также участвовавший в налете на ДОТ № 3, закончил в 1940 году Московское пехотное училище, а в 1942 году — ускоренный курс Академии имени Фрунзе. Участвовал в Великой Отечественной войне и боевых действиях против Японии. Вышел в отставку в звании подполковника. Скончался в Тамбове 28 сентября 1988 года и похоронен на Полынковском кладбище.
Политрук Фомичев, отличившийся при штурме ДОТ № 2 «Тертту» и награжденный за участие в советско-финской войне Золотой Звездой Героя Советского Союза (медаль № 494), погиб 12 октября 1941 года, защищая Москву, и похоронен в Подольске.
За участие в штурме ДОТ № 2 был посмертно награжден Золотой Звездой старший лейтенант Егоров, командир взвода танков Т-28.
Фенрик Пааво Миккола, комвзвода 6-й роты 15-го пехотного полка, был легко ранен 14 февраля 1940 года при обороне гиблого сектора Суо канта, между укрепрайоном Сумманкюля и высотой Марьянпеллонмяки. От госпитализации он отказался. После того как его рану перевязали в перевязочном пункте взвода, он направился обратно на передовую и был разорван прямым попаданием снаряда, не дойдя до своих позиций. Его останки и смертный медальон были найдены на поле боя в 1999 году. Он был похоронен рядом со своими боевыми товарищами в родном городе Хямеенлинна.
В 1942 году, когда финская армия вернула Финляндии Карельский перешеек, на полях сражений был организован поиск погибших солдат и офицеров финской армии. В том году были вскрыты обрушившиеся блиндажи и казематы ДОТ. Те погибшие, кого еще можно было опознать, были перезахоронены в родных городах и деревнях (это отличительная черта финской армии во Второй мировой войне). Погибшие, кого опознать было невозможно, были захоронены в братской могиле на восточной окраине деревни Сумма. Всего в ней было захоронено 204 неизвестных финских воина. В 1942 году на могиле был поставлен простой березовый крест, а вокруг могилы была установлена ограда из колючей проволоки.
После 1944 года, когда Карельский перешеек вновь отошел к Советскому Союзу, никакого памятного знака на финской братской могиле не было. Был ли березовый крест уничтожен советскими властями или же просто сгнил от времени — остается неясным, и спекулировать на эту тему было бы неуместно. Только после окончания советского периода в истории России, в начале 1990-х годов, правительства Российской Федерации и Республики Финляндия достигли соглашения об увековечении памяти павших. В рамках этого соглашения был установлен и памятник на братской могиле неизвестных финских солдат в деревне Сумма.
Это единственный памятник на Карельском перешейке, установленный правильством Финляндской Республики, на котором текст начертан на финском, русском и шведском языках. На других памятниках текст высечен только на финском и на русском. В деревне Сумма текст на шведском добавлен в память о швед-скоязычных солдатах армии Финляндии, погибших при прорыве Линии Маннергейма в ферале 1940 года.
При вскрытии обрушившегося каземата ДОТ № 2 «Тертту» были обнаружены останки лейтенантов Хинттала и Маннера, похороненных заживо при артобстреле 1 февраля 1940 года. По свидетельству родственников лейтенанта Хинттала, его тело очень хорошо сохранилось — в февральские морозы обрушившиеся многотонные глыбы стали своеобразным ледником, заморозившим останки обоих погибших офицеров. Лейтенант Хинт- тала похоронен на военном кладбище Хиеттаниеми в Хельсинки. Там же, согласно завещанию, покоится вместе со своими солдатами и главнокомандующий Армии Финляндии, маршал Карл Густав Маннергейм.
Младший сержант Эрнест Даниел Похъела, похороненный заживо 1 января 1940 года в уничтоженном ДОТ № 4, по-прежнему покоится в руинах ДОТ. Под крестом с его именем в его родной деревне Хаттула оставлено пустое место.
Меркни. Прорыв расширяется
Фронт наступления 90-й стрелковой дивизии к февралю 1940 года стал еще более узким, так как на ее правый фланг у железной дороги прибыла 80-я стрелковая дивизия. В результате 90-я стрелковая дивизия наступала на фронте 2,5 километра. Дивизия была усилена артиллерией — всего на участке наступления дивизии было сосредоточено 48 орудий 152-мм, 20 орудий 122мм, 34 орудия 76-мм, 24 45-мм пушек.
Артподготовка началась в 09.40 11 февраля и длилась полтора часа. За это время артиллерия на участке наступления дивизии выпустила 15 179 снарядов.
На левом фланге дивизии наступал 286-й полк с двумя ротами танков 160-го отдельного танкового батальона, на правом — 173-й полк с двумя ротами 157-го танкового батальона. 588-й полк стоял во втором эшелоне. Основной удар дивизия нанесла в районе высоты 44,8, по району обороны 3- го батальона майора Руотсало из 1-й бригады. Советские танки и орудия на прямой наводке насквозь пробивали насыпные финские траншеи на болоте. Финны сумели отбить большую часть атак, но один опорный пункт потеряли. В ночную контратаку был брошен резерв бригады, 1-й батальон капитана Каринно, но опорный пункт отбить не удалось. Только утром 12 февраля при введении в бой 1-го батальона 3-й бригады опорный пункт удалось отбить.
Аймо Мурсула, 2-й батальон 1-й бригады, вспоминает бои против 90-й стрелковой дивизии 11–12 февраля 1940 года в районе Меркки:
«…В предрассветной мгле мы увидели, почему нас подняли по тревоге. К нашим позициям ночью подъехали и встали на огневые позиции три танка противника. Два из них все еще маневрировали, выискивая подходящую огневую позицию. Танки были выкрашены в белый цвет. Перед башней одного из танков были связки бревен и веток, которые мы нарубили для расчистки секторов обстрела в октябре 1939 года. Маскировка, что ли? (Скорее всего на танк были установлены фашины для преодоления противотанковых рвов. — Прим. авт.). Танки встали в каких-то 60–70 метрах от наших траншей, но стояли так далеко, что гранатой их было не достать. Танки начали вращать башнями, ища подходящие цели, и открыли огонь по нашим огневым точкам. Таким образом они разбили большую часть наших огневых точек, и немудрено, так как им никто не мешал. Нужно было очень внимательно смотреть, куда танки поворачивали башни, и давать знак нашим, чтобы они успели оттуда убежать… Танки долго безнаказанно расстреливали наши траншеи, так как противотанковых пушек у нас не было. Единственная пушка Бофорс была в третьем взводе, левее, но из-за глубокого снега ее оттуда было быстро не доставить. Вдобавок в редком леске было не замаскироваться, и продвигаться нужно было со всей осторожностью.
…Первый же снаряд, выпущеный из Бофорса с дистанции 70 метров, попал в башню. Танк сразу замолчал. Пробоина была видна невооруженным глазом. Во второй танк, который был только частично виден, выпустили несколько снарядов, но подбить его не удалось, так как он стоял за первым подбитым танком. Тем не менее второй танк тоже прекратил огонь. Третий танк сразу развернулся и уехал в лес.
Тут же началось наступление пехоты противника. Они продвигались медленно, толкая перед собой бронещитки на лыжах. Обычные винтовочные пули их не пробивали, но мы вытащили из трофейной пулеметной ленты бронебойные патроны с черными головками, и после этого проблем не было. После первого же моего выстрела по ближайшему ко мне бронещитку тот остановился как вкопанный. Очевидно, толкать его было больше некому. То же случилось и с остальными. Когда танки отступили, а пехоте противника стало понятно, что бронещитки пробиваются винтовочным огнем, атака противника на нашем участке закончилась.
Справа от нашей роты все обстояло не так радужно. Там танки противника тоже под покровом ночи подъехали на расстояние 60–70 метров от наших позиций. На том участке часть траншей была насыпная из-за болотистой местности, и танки беспрепятственно расстреляли траншею. Нашим пришлось отступить, и пехота противника после тяжелого боя заняла 200 метров траншеи по фронту. Им также удалось захватить один блиндаж…
…Энергичная контратака началась утром 12 февраля. Она продвигалась хорошо, и к полудню вся траншея снова была в наших руках. Многие пали в том бою, но на место павшего сразу вставал следующий. Через наши позиции в тыл постоянно шли раненые, кто шел сам, кто при помощи других. Солдат не жалели, но позиции отбили. Противник тоже понес потери, в месте прорыва осталось много убитых. Противник сильно укрепил место прорыва — с небольшого участка собрали 18 пулеметов на лыжах со щитками».
На фронт 90-й стрелковой дивизии был переброшен 43-й отдельный разведывательный батальон с химическими танками и одним экранированным танком Т-26. Задачей 1-й роты танков БХМ было зажечь финские лесные завалы, вызвав тем самым детонацию мин. 2-я рота должна была выжигать финскую пехоту в траншеях. Один огнеметный танк финнам удалось повредить. 286-й полк вновь перешел в атаку и снова захватил часть финских траншей, но дальше продвинуться не смог. 6 танков было подбито огнем финских противотанковых орудий, 4 подорвалось на минах. Экранированный танк получил б прямых попаданий, но повреждений не получил. 13 февраля советское наступление продолжилось, но финны с трудом его отбили. В районе ручья Муста-оя, на участке наступления 173-го полка, 40-я танковая бригада попыталась даже применить саперный танк с мостом для преодоления загражении, но саперный танк подорвался на минах.
14 февраля, в результате прорыва фронта в Ляхде, командующий 1-й дивизией генерал-майор Лаатикайнен принял решение отвести части 1-й бригады за реку Перрон-йоки. В результате прорыв финской основной оборонительной линии расширился. 15 февраля финские части получили приказ отойти на промежуточную оборонительную линию. 1-я бригада в боях 11–15 февраля понесла потери около 60 % личного состава и насчитывала не более 400 человек. Советские потери также были высоки. За период боев по прорыву финской основной оборонительной линии в феврале 1940 года 286-й полк потерял 39 человек убитыми, 419 ранеными, 11 пропавшими без вести и 15 обмороженными, 173-й полк — 97 человек убитыми, 376 ранеными, 18 обмороженными и 33 заболевшими. 588-й полк — 35 убитыми, 261 ранеными, 10 пропавшими без вести, 18 обмороженными, 19 заболевшими. Общая убыль личного состава в стрелковых полках дивизии составила 1351 человек.
Таасионламмет: одно ПТР на бригаду
В декабре 1939 года 14-й пехотный полк, занимавший оборону между железной дорогой Выборг — Ленинград и западным берегом озера Муолаанярви, с легкостью отбил все атаки 24-й стрелковой дивизии. На боеспособность прославленной в Гражданской войне дивизии Красной Армии сильно повлияла гибель командира дивизии комбрига Вещева 6 декабря 1940 года. Подробностей гибели комбрига немного. По свидетельству ветерана дивизии, полковника в отставке Давиденко, Вещев попал в засаду по пути из одного полка в другой:
«С Вещевым было такое. Вещев решил поехать в мой полк. Приехал. Какие-то указания сделал и должен был отправляться обратно. Там была небольшая лощина и маленький ручеек. Туда мы дошли, а там финны сидят на дереве и начали стрелять. Мы — обратно. Он нам дал указание — найти проход ему, чтобы спокойно пройти. Мы два разных маршрута опробовали, и оба раза нас обстреляли.
У меня лошадь была — Любимчик; когда мы были на Ханко, нам приказали всех лошадей перестрелять, а я не смог. Я его вырастил сам, я его сам кормил, на луг выводил. Он меня знал. Никто не мог его поймать, только меня он слушал. Командира посадили на лошадь, и ему нужно было галопом проскочить эту лощину. Помимо этого, я туда выслал двух разведчиков, чтобы они его провели. Обоих разведчиков ранило, но командир дивизии проскочил. Представляете, командир дивизии с двумя солдатами ушел? У нас такого уже не было в годы Великой Отечественной войны. Такого вообще не было. Командир дивизии — без никакого управления, без никакой связи, без никакой охраны — пошел в другой полк. А комдив наш был не пехотинец и не артиллерист — вы знаете, нет? Он сам был летчик. На учениях он пролетел под проводами высоковольтной передачи. Его за это сняли, направили на курсы и прислали к нам, командовать дивизией — так мне это рассказывали».
Январь 24-я стрелковая дивизия, как и другие части РККА на перешейке, провела в подготовке к новым наступлениям. В частности, артиллерия вела огонь прямой наводкой по финским ДОТ с заранее оборудованных позиций на озере Суурсуо. Помимо этого, артиллерия вела методический огонь на разрушение финских позиций. Так, несколько раз обстрелу прямой наводкой подвергся ДОТ № 5 и ДОТ № 4.
23 января 14-й пехотный полк был сменен подразделениями 2-й бригады. 3-й батальон бригады, занявший позиции на северной оконечности болота Суурсуо, с удручением констатировал плачевное состояние обороны: «Боевые позиции, которые нам оставил 22 января 14-й пехотный полк, в плохом и недостроенном состоянии. Окопы слишком мелкие, в некоторых местах (опорный пункт И) перемещаться в них можно только ползком. Между опорными пунктами КЗ и Ц окоп построен на открытой местности, насыпным способом. Ходы сообщения либо отсутствуют, либо обеспечивают укрытие только при передвижении ползком. На каждый опорный пункт приходится только два-три блиндажа. В опорном пункте 8-й роты они представляют из себя высокие надземные сооружения, слабо защищающие личный состав от осколков».
С 23 января по 11 февраля 1940 года батальоны бригады всеми силами улучшали разбитые позиции: были углублены траншеи, заново установлены минные поля на болоте. Укрепление оборонительных позиций на болотистой местности добавляло свои трудности — не было камней, и даже грунт приходилось доставлять на позиции с соблюдением всех мер предосторожности.
С советской стороны также постоянно слышался шум работы — советские саперы оборудовали исходные позиции для наступления в непосредственной близости от финских позиций, иногда под прикрытием дымовой завесы. Финны, как могли, препятствовали этой работе огнем артиллерии и минометов. Советская артиллерия все так же обрабатывала финские позиции, в результате чего было уничтожено два ДЗОТ: «артиллерия противника продолжила методическое уничтожение обнаруженных ими огневых точек». Все это указывало на приближающееся советское наступление.
В ночь с 10 на 11 февраля советские минометчики произвели мощный огневой налет на финские заграждения на болоте, и в 09.30 24-я дивизия начала разведку боем силами до роты. При разведке боем советская артиллерия вела интенсивный обстрел опорных пунктов левее и правее направления удара. После этого на опорные пункты КЗ и И обрушилась вся мощь советской артиллерии. В опорном пункте КЗ финский командир, фенрик резерва Савинен, предусмотрительно отвел свой взвод по ходам сообщения в тыл и сумел избежать серьезных потерь. В соседнем опорном пункте И ходов сообщения в тыл не было, и уже при артобстреле финны понесли серьезные потери убитыми и ранеными.
В 12.40 началась атака — прикрываясь щитками, красноармейцы 2-го и 3- го батальонов 274-го полка при поддержке танков Т-26 155-го отдельного танкового батальона медленно продвигались вперед, и вскоре заняли часть траншей на стыке опорных пунктов КЗ и \Л «в основном благодаря действиям четырех танков», как признают сами финны. Для поддержки наступающих частей на прямую наводку была установлена 122-мм пушка.
Командование 3-го батальона бригады моментально потребовало помощи, и 2-й батальон бригады прислал подкрепления. К 13.10 советское наступление развернулось по всей ширине болота, но было очевидно, что оно преследует цель связать резервы финнов и не позволить перебрасывать резервы на направление главного удара, который наносился в направлении опорных пунктов взводов КЗ и 11. К 16.30 в опорный пункт КЗ прибыли подкрепления, и таким образом финны сумели восстановить баланс сил в опорном пункте. Красноармейцы, дойдя до финских опорных пунктов, сразу начали окапываться на расстоянии броска гранаты от финских траншей. В течение дня командование 24-й стрелковой дивизии сумело перебросить на помощь красноармейцам 274-го полка еще одну стрелковую роту. Финские минометчики, расстрелявшие за день почти все мины, сумели сделать лишь несколько залпов. 5-я, 7-я и 8-я роты 274-го полка окопались в опорных пунктах КЗ и И.
Потери 3-го батальона за день составили 18 человек убитыми и 36 ранеными. Поскольку четыре советских танка стояли прямо перед финскими позициями, а на расстоянии броска гранаты перед опорными пунктами финнов окопалось до двух рот, командование 3-го батальона запросило разрешение оставить у себя подкрепление, прибывшее из 2-го батальона. 274- й стрелковый полк за 11 февраля понес потери в 191 раненого и 6 убитых.
Ночью перестрелка продолжилась. Финны сумели подвезти на передовую боеприпасы и питание для солдат. Минометчикам подвезли всего- навсего 60 мин.
Утром 12 февраля советское наступление продолжилось с новой силой. После артналета атаку начала советская пехота. «Продвижение вперед медленное, очень грамотное, под прикрытием бронещитов от воронки к воронке. Против нас действуют хорошо обученные части», — констатировали финны. В опорном пункте КЗ финны предусмотрительно раздали солдатам бронебойные патроны для борьбы с бронещитами и бронесанями. В 12.30 в опорный пункт ворвались еще 10 советских танков, а под их прикрытием через болото прошли дополнительные силы пехоты. Появилась реальная угроза танкового прорыва в тыл к развитой дорожной сети. В связи с этим была объявлена тревога по всем подразделениям бригады, и команды охотников за танками заняли отсечные позиции в тылу. К 13.30 танки и пехота заняли южную часть опорного пункта КЗ. Финны не сумели уничтожить советские танки, хотя и повредили часть их противотанковыми гранатами.
В то же самое время на стыке опорных пунктов КЗ и L1 советские танки вышли из болота на сушу и огнем пушек и пулеметов выгнали финнов из почти полностью разрушенных траншей опорного пункта L1. Возникла угроза обхода опорных пунктов КЗ и L2, в связи с чем финны срочно заняли отсечные позиции на границе опорных пунктов L1 и L2. В 14.05 Командование бригады сообщило в 3-й батальон, что для проведения контратаки из 2-го батальона оно выделяет 5 пехотных взводов и один пулеметный взвод. Этой усиленной роте командование бригады также придало одну 37-мм противотанковую пушку, но из-за особенностей местности ее было невозможно доставить на передовую, и она так и осталась у КП 3-го батальона. После проведения контратаки усиленная рота должна была вернуться во второй батальон.
Пока финны готовили контратаку в направлении опорного пункта L1, защитники опорного пункта L2 с изумлением увидели, что на болоте в колонну по два выстроилась рота красноармейцев и двинулась в атаку. Финские артиллеристы и минометчики ничего не могли сделать, так как снаряды и мины уже почти кончились. Финны попытались остановить это новое наступление огнем двух пулеметов, срочно переброшенных на запасные огневые позиции из КЗ и К1, но в этот же момент оборона стала рушиться в самом опорном пункте КЗ — советская пехота заняла восточные траншеи опорного пункта и начала зачистку окопов, постепенно приближаясь к блиндажам. Всю вторую половину дня 12 февраля в траншеях не стихал рукопашный бой, в ход шли гранаты, автоматы, пистолеты, штыки.
В 17.00 началась финская контратака на стыке L1 и КЗ, что немного облегчило ситуацию, но продвижение вперед по открытой местности почти сразу остановилось под убийственным пулеметным огнем. Через полчаса после начала контратаки лейтенант Суихконен доложил, что без ручных гранат продвижение невозможно. Гранат на пункте боепитания не оказалось, и штаб третьего батальона в срочном порядке отправил на передовую 33 ручные гранаты личного состава штаба. Одновременно с контратакой Суихконена фенрик резерва Савинен со своим поредевшим взводом начал зачистку траншей в КЗ и продвинулся до южной части опорного пункта, но там попал под огонь танков и был вынужден остановиться. В сумерках бой стал стихать. Финнам на передовой наконец подвезли ручные гранаты, в том числе и противотанковые. Финские офицеры по-прежнему считали ситуацию критической, так как часть опорных пунктов все еще оставалась в руках РККА, потери были высокими, а оставшиеся в живых солдаты были измотаны непрерывным боем в течение целого дня. Командир 3-го батальона капитан Вирккунен сообщил, что сумеет ночью отбить потерянные опорные пункты, но усиленную роту из второго батальона с передовой вернуть в резерв не сможет, то есть бригада оставалась вообще без резервов. Противотанковую пушку комбат обещался вернуть, так как воспользоваться ей на передовой он не мог.
Финская усиленная рота, которая только что провела контратаку, понесла столь высокие потери, что влилась в поредевшие взводы 3-го батальона. В полночь командир бригады подчинил 2-й батальон 3-му батальону, оставив в резерве одну роту и 8 пулеметных расчетов. В ночной контратаке финнам не удалось отбить южную часть траншей КЗ. Ситуация в L1 также была непонятной. Данных о потерях не было, так как бой не затихал ни на минуту, а в окопах погибшие в рукопашной финны и красноармейцы лежали вперемешку в пять слоев.
Ночь на 13 февраля прошла в перестрелке, и под утро финны в опорном пункте L1 получили 13-мм противотанковое ружье — во всей бригаде оно было одно. Утром 13 февраля пехота РККА начала наступление с южной оконечности болота Суурсуо уже в 08.10 утра без артиллерийской подготовки. Наступление поддерживали легкие танки. К 10.36 финские защитники КЗ были оттеснены к блиндажам, где в траншеях ни на минуту не затихал ближний бой с переходом в рукопашную. Как доложил комбат-2 капитан Кожевников, в опорном пункте КЗ шла активная перестрелка с перебрасыванием гранат.
В 11.40 штаб 2-й бригады сообщил в третий батальон, что направил минометчикам батальона последние 100 мин, больше мин во всей бригаде не было. Однако финская тяжелая артиллерия сумела рассеять очередное построение стрелковых рот РККА на болоте, а финские противотанкисты огнем из противотанкового ружья заставили советских танкистов покинуть свои машины в L1. 4 танка были выведены из строя. Советским танкистам показалось, что по ним ведет огонь крупнокалиберный пулемет. И советские стрелки, и танкисты обвинили друг друга в пассивности и нежелании продвигаться вперед.
Финнам казалось, что ситуация стала немного полегче. Вечером противотанковая пушка финнов все же добралась до передовой и уничтожила три советских танка, но на их место прибыли 4 новых. Финны на передовой наблюдали, как бронемашины и танки перебрасывают через открытое болото пехоту в опорный пункт КЗ. К 16.00 ситуация опять ухудшилась. Основной опасностью было то, что в случае прорыва у 3-го батальона на передовой не было никаких резервов для контратаки. О ситуации было доложено в штаб бригады, и командир бригады срочно выслал на помощь роту из 1-го батальона. Рота под командованием фенрика резерва Зиллиакуса выступила на передовую, несмотря на активные действия ВВС РККА. В 17.35 была восстановлена телефонная связь с опорным пунктом КЗ, и фенрик Савинен сообщил, что силы неравные и советские танки их обходят, но продержаться полчаса он еще сможет. В 17.50 фенрик Зиллиакус получил приказ срочно прибыть с ротой в опорный пункт КЗ, и 25 минут спустя его рота была на месте, несмотря на интенсивный огонь советской артиллерии по тылам КЗ. Рота Зиллиакуса прибыла в самый последний момент и отбила очередной штурм красноармейцев беглым винтовочным огнем. После этого красноармейцы отступили в окопы на южной оконечности КЗ и больше попыток штурма в тот день не предпринимали. Рота Зиллиакуса была оставлена на передовой, и влилась в сильно поредевшие 3-й и 2-й батальоны. За трое суток, что южная оконечность КЗ находилась в руках РККА, там был сооружен мощный ДЗОТ.
За день через перевязочный пункт батальона прошел 81 раненый, об убитых не было никаких данных. У минометчиков 2-го и 3-го батальонов осталось 88 мин. Обещанное подкрепление в 90 человек к полуночи не прибыло.
После трех суток непрерывных боев солдаты на передовой были страшно измотаны. Температура под утро 14 февраля опустилась до -31 градуса. Ситуация оставалась тяжелой, так как резервов по-прежнему не было. За ночь командиры батальонов подсчитали свои силы. Оказалось, что трехкилометровый фронт обороны 3-го батальона держит 248 солдат из остатков 3-го, 2-го и частично 1-го батальонов. Оба комбата отправили в штаб бригады запрос на смену частей, но в 03.45 14 февраля пришел отрицательный ответ из штаба 1-й дивизии.
Утром 14 февраля началось очередное наступление Красной Армии. В тот день наступление велось по широкому фронту, от железной дороги до восточной оконечности болота Суурсуо, но атаки везде были отбиты.
Во второй половине дня финны решили уничтожить советский ДЗОТ, занозой сидевший в финской обороне в КЗ. План финнов был такой:
— три советских танка в КЗ выводятся из строя огнем ПТР;
— минометчики выпускают около 100 мин по ДЗОТ;
— после этого следует мощный штурм траншей с двух направлений;
— танки и ДЗОТ подрываются саперами, пехота РККА вытесняется из траншей или уничтожается;
— проходы для танков по болоту минируются и блокируются завалами, а в южной части КЗ устанавливаются средства ПТО.
В 17.30 финны начали приводить в действие свой план. Однако с самого начала все разладилось: взрыватели мин от сильного мороза замерзли, и большая часть мин не разорвалась, а силы, выделенные финнами на зачистку траншей (3 стрелковых отделения и саперное отделение) оказались недостаточными. По наступавшим был открыт столь сильный пулеметный огонь, что атаку пришлось прекратить в самом начале. Сразу после этого красноармейцы сами перешли в контратаку, но финны сумели их остановить.
Всю ночь в КЗ шел рукопашный бой в траншеях вокруг блиндажей, и утром 15 февраля к 10.50 ситуация снова стала критической. На отчаянную просьбу о помощи из 2-го батальона было срочно прислано 25 ездовых — все ездовые 3-го батальона уже несколько дней сражались на передовой. К 11.49 красноармейцы сумели оттеснить финнов от крайнего блиндажа, который финны успели перед отходом взорвать и сжечь бутылками с зажигательной смесью. Минуту спустя фенрик Савинен, который со своим поредевшим взводом отстреливался уже от дверей второго блиндажа, сообщил в батальон, что скорее всего он не удержит позиций. Комроты Карттунен отправил в тыл КЗ 4 пулемета и 25 солдат из только что прибывшего пополнения для сдерживания последствий прорыва. Новобранцы были близки к панике и старались незаметно покинуть позиции.
Только огонь тяжелой финской артиллерии каким-то образом сумел остановить дальнейшие атаки 274-го полка. Ситуация опять стабилизировалась. Приказ на отход передовые батальоны получили только в ночь с 15 на 16 февраля. При отходе финны успели уничтожить все свои блиндажи. От взвода Савинена, который вынес на себе основную тяжесть боев за опорный пункт КЗ, из 32 солдат, имевшихся в строю 10 февраля, к 16 февраля осталось 11.
274-й стрелковый полк за период 11–15 февраля 1940 года потерял около 30–40 % личного состава — точные данные отсутствуют, так как 3-й батальон полка не смог предоставить данные о потерях за 11–15 февраля 1940 года.
Убыль личного состава 274-го стрелкового полка за 11–15 февраля 1940 года (без третьего батальона):
Центр Карельского перешейка
13-я Армия также начала наступление 11 февраля по всему фронту в центре и на востоке перешейка с целью связать резервы финнов. Именно здесь, в центре перешейка, от озера Муолаан-ярви до Вуоксы, наносился главный удар армии силами двух стрелковых корпусов.
Финская оборонительная линия в центре перешейка проходила через Ойнала — Париккала — Кирка-Муолаа — перешеек между Киркко-ярви и Пуннус-ярви. Оборудована она была только полевыми укреплениями — долговременные огневые точки были построены примерно в 15 километрах севернее на промежуточной линии обороны.
136-я дивизия при поддержке танков 40-й и 39-й танковых бригад начала наступление на финскую оборону в Ойнала и Париккала, сумела захватить один передовой взводный опорный пункт, но дальше продвинуться не смогла. Как отметили советские танкисты, артиллерийская разведка с советской стороны была произведена недостаточно хорошо. В результате артиллерийская подготовка была неэффективной, сеть траншей и ДЗОТ оказалась неразрушенной, и все попытки советской пехоты продвинуться вперед пресекались пулеметным и ружейно-автоматным огнем.
17-я мотострелковая дивизия с 11 по 15 февраля наступала на позиции финских 5-го и 6-го полков между озером Пуннус-ярви и Киркко-ярви и сумела продвинуться на 1–2 километра в глубь финской обороны, но финская линия фронта все же держалась. Продвижение далось ценой высоких потерь в личном составе, особенно много выбыло из строя командиров.
8-я стрелковая дивизия начала наступление на Кирка-Муолаа при поддержке 39-й танковой бригады. В период подготовки к штурму были проделаны проходы в надолбах. 11 февраля по высоте Кирка-Муолаа была проведена ураганная артиллерийская подготовка. По высоте били восемь артиллерийских дивизионов. Высота была перепахана снарядами вдоль и поперек. От церкви, сильно поврежденной в ходе предыдущих боев, осталась только груда битого кирпича. 265
В атаку на высоту двинулись 2-й и 3-й батальоны 151-го полка. Левее наступал 2-й батальон 310-го полка. В наступлении широко использовались бронещитки. Однако наступление полка было остановлено финским огнем. По воспоминаниям финских участников боя, один финский сержант выполз на нейтральную полосу, засел в воронку и открыл фланговый огонь по советским стрелкам за бронещитками, которые защищали только верхнюю часть туловища бойца. Советское наступление было остановлено в районе надолбов огнем из всех видов оружия.
В бою 3-й батальон 151-го полка поддерживали 12 пушечных танков 85- го танкового батальона и 3 огнеметных танка 204-го отдельного танкового батальона. Танки бронебойными снарядами проделали проходы в надолбах, смели проволочные загражения, проделав проходы для пехоты, и активно обстреливали финские траншеи из пушек, пулеметов и огнеметов. Финские противотанкисты не смогли за весь день подбить ни одного танка 85-го батальона. Из личного состава танкисты потеряли ранеными политрука Билика — уполномоченного Особого отдела и командира танка лейтенанта Маткина. Оба танкиста были ранены, когда вышли из танков и пытались поднять пехоту в атаку.
К вечеру бой стал стихать. Советские стрелки закрепились у надолбов. В ночь с 11 на 12 февраля командование дивизии приказало провести разведку финских укреплений на высоте с церковью и захватить их. Разведгруппы двинулись вперед, но к утру 12 февраля не сумели выполнить поставленную задачу.
С утра 12 февраля 1940 года полки 8-й дивизии снова двинулись вперед, но подняться в атаку стрелки не могли из-за сильного минометного и ружейно-пулеметного огня. Тогда в бой снова пошли танки 39-й танковой бригады. Восемь пушечных и шесть огнеметных танков проскочили надолбы, окружили высоту со всех сторон и начали ее планомерный обстрел. Огнем финской артиллерии был подбит один пушечный танк, который остался на поле боя. Было подбито также 3 огнеметных танка, один из них сгорел.
13 февраля утром началась мощная артиллерийская подготовка по высоте, часть орудий была поставлена на прямую наводку в 600 метрах южнее высоты. Командование 8-й дивизии решило бросить в атаку на высоту резерв дивизии — первый батальон 310-го полка, противотанковый дивизион и две танковые роты. В атаку на высоту пошла рота пушечных танков 85-го танкового батальона и две роты огнеметных танков 204-го батальона. Танки быстро прошли надолбы, вышли на высоту и принялись уничтожать финские позиции. Огнеметные танки заливали огнесмесью траншеи, «выжигая противника из окопов как тараканов и клопов». Расположились танки достаточно далеко от траншей, чтобы их нельзя было достать гранатой или бутылкой с зажигательной смесью. Несколько раз танки поднимались на высоту и возвращались на исходные позиции для пополнения горючего и боеприпасов. К 16.00 за танками начали накапливаться стрелки 151-го полка.
Командование полка и командиры 3-го батальона также присутствовали на поле боя, пытаясь всячески приободрить стрелков. В 17.25 началась совместная атака стрелков и танков. Несмотря на отчаянное сопротивление финнов, высота была взята к 18.00. В бою с советской стороны было убито и ранено около 500 человек. Два танка было подбито финской артиллерией.
В районе Кююреля и Кирка-Муолаа танки и стрелки выстраивали свой боевой порядок в четыре линии. В первой линии шли пушечные и огнеметные танки. Не доходя 100–150 метров до финских траншей, они останавливались и открывали огонь по местам возможного нахождения финских орудий ПТО. В это время огнеметные танки подходили к траншеям на расстояние метания огнесмеси и начинали заливать финские позиции огнем. Во второй линии шли танки с пехотой на броне, высаживали пехоту в непосредственной близости от финских траншей, а сами атаковали финские позиции в глубине. Третья волна танков с пехотой на броне проходила в тыл к финнам и высаживала пехоту там. Четвертая волна подвозила пулеметы, боеприпасы и орудия. Таким образом, танки и пехота шаг за шагом вгрызались в оборону финнов. Часто финнам удавалось разбить этот боевой порядок, и тогда танки вели бой без поддержки стрелковых частей. Однако наученные горьким опытом декабрьских боев, советские танкисты не подставляли себя под огонь финских ручных гранат и расстреливали траншеи с дистанции 60–70 метров.
14 и 15 февраля 8-я дивизия с танками продолжила медленно теснить финнов на север. После получения приказа на отход 15 февраля финнам удалось оторваться от наступающих советских частей и беспрепятственно отойти на промежуточную линию обороны в районе деревня Муолаа — Сикниеми — Сал-менкайта. При отступлении финны сжигали все строения, все, что могло использоваться противником.
При штурме финской обороны передовые полки стрелковых дивизий понесли высокие потери, до 60–70 % от первоначального состава. Так, 2-й стрелковый полк 50-й стрелковой дивизии потерял за 3 суток боев с 11 по 14 февраля 1175 человек и был сменен 359-м полком (для сравнения вся 90-я стрелковая дивизия за тот же период потеряла 1351 человека). У финнов дела тоже обстояли не лучшим образом.
Суло Вартиайнен, пулеметная рота, 5-й пехотный полк: «После прорыва в Сумме мы получили приказ на отход из района церковного холма. Отходить нужно было 18 февраля днем, в светлое время суток. Это было нелегко, были и потери. Пулемет пришлось утащить с позиций в волокуше, которую мы тянули за собой на телефонном кабеле. Противник непрерывно бил из минометов и обстреливал холм из бесчисленных пулеметов. Израненная земля кладбища показалась нам родной и близкой, когда мы отползали с позиций. Каким-то чудесным образом мы избежали потерь — только шинели продырявило в нескольких местах.
В тылу нас уже ждали запряженные сани. Возница погнал лошадь во весь опор в деревню Кууса. Артиллерия противника нас подгоняла. Хорошо еще, что небо было затянуто облаками и авиации в воздухе не было. Мороз, как казалось, ослабевал.
В сумерках мы прибыли в красивую и зажиточную деревню Кууса. Деревню сразу подожгли. От приятной карельской деревни после нас остался лишь дым. Самое печальное было в том, что пришлось сжечь много движимого имущества — эвакуировалась деревня в спешке. Уже за полночь мы прибыли в район озера Яюряпяя. Мы разбили палатки рядом с незаконченными оборонительными позициями.
— Это последняя линия обороны, — передали по цепи. — После этого больше ничего нет…
На перешейке между озер был выкопан противотанковый рое, который в летнее время смог бы остановить танки. А тогда пользы от него не было никакой, так как он промерз насквозь от сильного мороза.
Светало. Утро было ясное. Мороз был, как нам передали, около сорока градусов.
Пятая рота нашего батальона, в которой насчитывалось четыре рядовых и один капрал, разместилась ночевать в маленькой избушке. Они решили чуть-чуть обогреться и слабо затопили печку. Однако слабенький дымок из трубы заметил самолет-разведчик противника. Через несколько минут бомбардировщики сбросили на избушку свой груз. От избушки и ее обитателей остались только обгоревшие трупы и обломки. Пятая рота прекратила свое существование».
Правый фланг 13-й Армии: Тайпале и Суванто
13-я Армия наносила главный удар между Вуоксой и Муолаан-ярви. На этом участке наступали 23-й и 15-й стрелковые корпуса в составе 4-й, 8-й, 50- й, 136-й, 17-й мотострелковой дивизий. На подходе была 62-я и 97-я стрелковые дивизии. Поддерживали наступление двух стрелковых корпусов 39-я и 40-я легкотанковые бригады.
Удар 3-го корпуса с плацдарма Тайпале на правом фланге армии считался второстепенным. Здесь наступал 3-й стрелковый корпус в составе 49-й, 150-й и 142-й стрелковой дивизий. В резерве на южном берегу Тайпалеен-йоки находился 101-й стрелковый полк 4-й стрелковой дивизии. В распоряжении 3-го стрелкового корпуса находились также 14-й отдельный танковый батальон (имел на вооружении танкетки Т-37 и Т-38), 97- й отдельный лыжный батальон, 4-й отдельный лыжный эскадрон. Артиллерия корпуса располагала 6 дивизионами в дополнение к артиллерии дивизий. Основная тяжесть боя ложилась на пехоту — крошечные танкетки Т-37 и Т-38, вооруженные одним пулеметом, не могли помочь пехоте в наступлении. Последовавшие бои на плацдарме Тайпале сильно напоминали кровопролитные сражения на Западном фронте в Первую мировую войну.
За оборону широкой полосы от Хайтермаа до берега Ладоги отвечала 7- я пехотная дивизия полковника Эйнара Вихма. Номер дивизии в начале января 1940 года был сменен с 10-й дивизии на 7-ю. Поменялась и нумерация полков:
В полосе обороны дивизии также действовал 6-й отдельный батальон майора Ойва Саарелайнена — он оборонял четыре опорных пункта в Кирвесмяки.
На озере Суванто-ярви от Кивиниеми до Келья ситуация была достаточно спокойная — части 142-й дивизии и артиллерия на южном берегу ограничивались вылазками разведчиков и обстрелом финских укреплений: Олли Нииранен, Форт Кеккиниеми, Армас Пааянен, 3-й полк береговой обороны.
«15 января русские устроили нам настоящий карнавал. Когда стало вечереть, они начали запускать в нашу сторону сигнальные ракеты и на нас налетели бомбардировщики. Они засыпали нас зажигательными бомбами. Казалось, что вокруг форта засветилось северное сияние. После этого три дня подряд нас бомбили и обстреливали…
…29 февраля был особенно сильный обстрел, и все из-за какого-то пустяка. У нас был один солдат, веселый, всегда готовый помочь Нестор Хуппунен. Когда на рассвете начался артобстрел, Нестор сказал: «Что-то плохо стреляют, все время мажут». Он взял белую рубашку, привязал к палке, залез на крышу форта и начал показывать русским артиллеристам, куда падают их снаряды. Русские сильно разозлились. После этого все снаряды попали в цель, в наш форт. Когда стемнело и обстрел прекратился, Нестор сказал задумчиво: «Больше не буду этим сумасшедшим показывать, куда их снаряды падают, они юмора не понимают».
Иначе дело обстояло на правом фланге 13-й Армии, на плацдарме у Тайпалеен-йоки. Генеральное наступление 3-го корпуса должно было начаться 11 февраля, однако уже 8 февраля 150-я и 49-я дивизии начали разведку боем с целью улучшения исходного положения для наступления и вскрытия финской системы огня. 756-й полк на берегу Суванто-ярви сумел захватить взводный опорный пункт № 1 в Кирвесмяки, на участке 49-й дивизии батальон 212-го полка сумел вклиниться в финские опорные пункт № 1 и № 2 в Теренттиля. Финны трижды переходили в контратаку и с третьей попытки отбили все опорные пункты.
11 февраля 1940 года после трехчасовой артиллерийской подготовки обе советские дивизии на плацдарме перешли в наступление. В атаку пошли все шесть стрелковых полков.
В первый день наступления только 756-й стрелковый полк сумел вклиниться в финскую оборону, захватив опорный пункт № 1 на берегу Суванто, и занял ДОТ № 1 (ДОТ № 108 по советской номенклатуре). Полковой резерв 21-го полка, 1-й батальон капитана Вальдемара Килпеляйнена, перешел в контратаку после артиллерийской подготовки. Она была отбита. Со второй попытки финны ворвались в траншеи, и дело перешло в рукопашную. Советские батальоны были выбиты из опорного пункта № 1 (по советским источникам, 756-й полк отступил только после третьей контратаки). По другим данным, 756-й полк не организовал боевого охранения на ночь с 11 на 12 февраля, и ночной контратакой финны застали полк врасплох. За 11 февраля 756-й полк потерял убитыми 47 и ранеными 214 человек.
Вся линия обороны осталась в руках финнов. Однако при отражении генерального наступления финские батальоны на передовой понесли тяжелые потери, и уже в ночь с 11 на 12 февраля б-й отдельный батальон на передовой в Кирвесмяки сменил 3-й батальон 21-го пехотного полка под командованием капитана Берндта Полона.
С 11 по 14 февраля советские полки наступали каждый день и неоднократно врывались в первую финскую траншею, но прорыва не было. Ночными контратаками финны выбивали советских стрелков обратно. Вечером 12 февраля комбриг Князьков был снят с должности командующего 150-й стрелковой дивизией, его заменил комбриг Пастревич (бывший командир 138-й стрелковой дивизии).
После четырех дней наступления советские полки выдохлись. Для продолжения наступления в район Кирвесмяки был переброшен 101-й стрелковый полк полковника Пименова. 15 февраля 101-й полк начал наступление совместно с 756-м полком на ДОТ № 1 (ДОТ № 108), но продвинуться вперед не смог. Командование 13-й Армии приказало 3-му корпусу взять паузу, привести части в порядок и продолжить наступление 18 февраля 1940 года.
16 февраля 101-й полк продолжил наступление на финскую оборону. В 14.07 часть 9-й роты сумела овладеть траншеей около ДОТ № 1, и к нему сразу был направлен саперный взвод для подрыва ДОТ, но уничтожить его саперы не успели. Финны провели контратаку и восстановили положение.
Новое советское наступление 18 февраля было запланировано на широком фронте. Помимо наступления с плацдарма Тайпале 123-й и 19-й стрелковые полки должны были пересечь Суванто-ярви в районе Волоссула и ударить по правому флангу финской обороны на плацдарме. По левому финскому флангу должен был ударить лыжный отряд в составе разведбата 49- й стрелковой дивизии и 97-го лыжного батальона при поддержке аэросаней и танкеток Т-37. Задачей отряда было обойти финские позиции по льду Ладоги и захватить финскую батарею на мысу Ярисевяниеми. Финским огнем лыжный отряд был остановлен и затем отведен на исходные позиции.
15 февраля финны произвели смену частей на передовой. На смену потрепанным батальонам 21-го и 19-го пехотных полков выдвинулись 61-й и 63-й полки 21-й дивизии (дивизия была сформирована в январе 1940 года из войск обороны внутренних районов страны). Солдаты 21-й дивизии прибыли на передовую в белоснежных маскхалатах, чисто выбритые, умытые, подтянутые и опрятные. В рядах прибывшего полка было много солдат младших призывных возрастов. Финские фронтовики 7-й дивизии, небритые, в рваных и закопченных маскхалатах, просидевшие в обороне на плацдарме с декабря 1939 года, сразу прозвали смену «фарфоровыми мальчиками». Смена частей на передовой началась вечером 15 февраля. В район Кирвесмяки на передовую успели прибыть 1-й и 2-й батальоны 61-го полка майора Ууно Тиириккала. В районе Теренттиля смену частей финны не успели произвести до начала нового советского наступления.
18 февраля полки на плацдарме перешли в генеральное наступление. Советская артиллерия провела артподготовку с 12.30 до 13.00. В 13.15 огонь был перенесен в глубину и стрелковые роты двинулись вперед. Полковник Пименов, командир 101-го стрелкового полка, поставил на прямую наводку всю свою артиллерию — 6 сорокапяток и 4 полковые пушки.
Через полтора часа после начала атаки, в 15.04 остатки 2-й роты 101-го полка ворвались в траншеи, а через 10 минут до финских траншей добрались остатки 7-й и 9-й рот. В рукопашной схватке в траншеях было захвачено 16 пленных. Только что прибывший на передовую 1-й батальон 61-го полка капитана Леминена не смог удержать позиции и отступил из всех опорных пунктов взводов в районе Кирвесмяки. В 16.00 финны контратаковали, но успеха не добились. К 16.00 части полка захватили ДОТ № 2 и подорвали его в 17.00. По советским данным, в одном блиндаже была блокирована и подорвана группа финнов, отказавшаяся сдаться.
На всем участке обороны Кирвесмяки «фарфоровые мальчики» были оттеснены на 500–700 метров в глубину, но сумели остановить дальнейшее советское продвижение. Одной из причин этого было решение советских стрелковых командиров сначала закрепиться в захваченных финских траншеях, и только после этого продолжить наступление. 2-й батальон 62-го пехотного полка капитана Ларко, находившийся в резерве сектора обороны Кирвесмяки, получил приказ занять позиции на тыловой линии обороны. По пути к фронту батальон заблудился и в полном составе вышел на опушку леса у Кирвесмяки, на самую передовую. Батальон был сразу же обнаружен лейтенантом Родионовым, наблюдателем 328-го артиллерийского полка. Он сразу же вызвал огонь двух дивизионов и точно накрыл финский батальон. К расстрелу финской пехоты присоединился дивизион 418-го гаубично-артиллерийского полка. В результате финны потеряли 86 человек убитыми и 57 ранеными. Советские артиллеристы доложили о полном уничтожении батальона, так как «после прекращения обстрела никто из финнов не поднялся. Они были уничтожены».
Наступление 123-го полка и 19-го полка по льду Суванто-ярви было финнами отбито. 123-й полк и два батальона 19-го полка сумели захватить у Волоссула плацдарм 100–150 метров глубиной и начали резать колючую проволоку, но большая часть стрелков залегла на льду под сильным пулеметным огнем финнов. 19 февраля советские части отступили с плацдарма. 123-й полк после этого был переброшен на советский плацдарм на мысу Коуккуниеми. Остальные полки на плацдарме понесли столь высокие потери, что прекратили наступательные действия.
20 февраля части 49-й стрелковой дивизии прорвали финскую оборону в Теренттиля и продвинулись на километр в глубь финской обороны, но были отброшены назад финской контратакой.
После драматических событий 18–21 февраля линия фронта на плацдарме Тайпале стабилизировалась до конца войны. 28–29 февраля измотанные советские части снова пытались атаковать финские части на плацдарме, но были отбиты. В первую неделю марта внимание 13-й Армии переместилось с района Тайпале в район Вуосалми, где бои гремели до самого конца войны.
Бои на плацдарме Тайпале стали символом стойкости и героизма финских войск. Маннергейм лично поблагодарил командира 7-й пехотной дивизии полковника Эйнара Вихма и начальника штаба майора Адольфа Эрнрота за стойкость и мужество.
Бои на плацдарме Тайпале были началом боевого пути 150-й стрелковой дивизии Красной Армии. Зимой 1939/40 годов дивизия не добилась выдающихся результатов. 1 мая 1945 года знамя 150-й стрелковой дивизии было водружено над Рейхстагом и стало Знаменем Победы, главным символом победы Советского Союза в Великой Отечественной войне.
Бои на промежуточной линии обороны
Отход на промежуточную линию оборону финны осуществили с 15 по 18 февраля. Несмотря на создание подвижных групп, которые имели своей задачей стремительным рейдом выйти к Выборгу и захватить его к концу дня 18 февраля, этого не случилось. Сказались и особенности театра военных действий, и финское сопротивление, и неумение советских командиров управлять такими мобильными группами.
На промежуточной линии обороны финны сумели продержаться с 21 по 28 февраля 1940 года, после чего был начат планомерный отход на тыловую, последнюю линию обороны на Карельском перешейке. Далее описываются боевые действия на двух участках промежуточной оборонительной линии, которые были оборудованы долговременными сооружениями, — перешеек Муолаа и река Салменкайта.
4-я пехотная бригада, ответственная за оборону этого участка, была сильно измотана предыдущими боями и понесла столь высокие потери в офицерском составе, что некому было вести журнал боевых действий и оформлять прочие штабные документы. В этой связи единственным источником информации о боях в Муолаа с финской стороны являются боевые документы артиллеристов, поддерживавших пехоту (1-й дивизион 2-го артиллерийского полка), и записи 4-го отдела штаба 4-й бригады. Капитан Тирронвн, 2-й артиллерийский полк: «…Наши подразделения были безнадежно измотаны после семи дней непрерывных боев. Очевидно, противник находился в таком же положении. Высокие потери, понесенные его частями, требовали пополнений, а части — реорганизации. Противник не организовал преследования наших отступающих частей, что сделало отход и закрепление на новых рубежах значительно проще.
1-й отдельный батальон находился на первой оборонительной линии вместе с подразделениями 2-го Легкого отряда и занял ДОТ на передовой. Утром 17 февраля НП для артиллерийских разведчиков были распределены следующим образом: группа из первой батареи расположилась в старом ДОТ на берегу озера Муолаанъярви, группа третьей батареи — в старом ДОТ к северу от шоссе Кангаспелто — Хотакка, а группу из второй батареи направили в Мутаранта.
Активность авиации противника заметно возросла: на нас обрушился ливень бомб, и даже были воздушные бои. Наши истребители и зенитчики сбили по крайней мере восемь бомбардировщиков, и в воздухе были видны парашюты. Летчики либо брались в плен, либо, при оказании сопротивления, уничтожались.
Помимо этого, никаких других боевых действий не велось. В направлении Суммы, где две недели был ураганный артиллерийский обстрел, тоже было тихо. Противник продолжал обстреливать наши позиции в Ойнала и Суденойя, хотя наших частей там уже давно не было. Во второй половине дня появились танки противника и застали передовое охранение 2-го Легкого отряда врасплох. Бригада заняла боевые позиции. Танки противника были отогнаны огнем морского орудия, которое располагалось в районе Каэнниеми — это орудие называли «Пушка Муолаа». Одна из наших батарей вела огонь с закрытых огневых позиций, получив координаты целей от артразведчиков. Измотанной пехоте не пришлось принимать участие в боях в тот день.
В ночь с 17 на 18 февраля 2-й отдельный батальон занял позиции справа от Муолаа, оставив оборону слева в Мутаранта 1-му отдельному батальону. 4-й отдельный батальон и 2-й Легкий отряд были сосредоточены в районе озера Алусъярви.
Днем 18 февраля противник предпринял атаку силами до одной роты при поддержке танков. Атака была отбита огнем с закрытых позиций 1-й батареи, которая помимо всего прочего уничтожила один танк прямым попаданием.
19 февраля противник подтянул артиллерию, поставил орудия на прямую наводку и начал долбить наши ДОТ. Наша артиллерия подавила несколько таких орудий. Танки противника попытались обойти нашу оборону по льду озера Муолаанъярви в новой атаке на следующий день. Первая батарея огнем отбила атаку, и на льду остался один горящий танк. Орудия противника своим огнем прямой наводкой уничтожили ДОТ, где был НП артразведчиков третьей батареи, и корректировку огня им пришлось вести из траншеи».
На западном берегу озера Муолаанярви финны держали оборону в северной оконечности озера, отступив с основной линии обороны Вяйсянен — Таасионламмет — Меркки. Советскому командованию было известно, что перед 136-й и 62-й дивизиями находится сильно укрепленная полоса. Было принято решение обойти финские укрепления на перешейке Муолаа броском по льду с западного берега озера. Удар наносился на Хотакка.
К выполнению этого боевого задания были привлечены сводный батальон 24-й стрелковой дивизии и танкисты 40-й легкотанковой бригады. Вечером 20 февраля в разведку на восточный и северо-восточный берег ушла 3-я рота 155-го танкового батальона. Финны подбили два танка на льду. Оставшиеся танки отошли на исходное положение. В 19.15 на западный берег озера прибыл 236-й отдельный разведывательный батальон. Посадив на танки сводный батальон, БТ двинулись к восточному берегу озера. При подходе к восточному берегу батальон попал под сильный огонь из района Хотакка. В темноте на льду озера начался хаос, управление батальоном было утрачено. В некоторых местах лед был разбит артиллерией. Выходов на берег для танков обнаружить не удалось. Понеся потери, отряд отступил на исходное положение на западном берегу.
5 танков БТ было подбито и сгорело, один танк был подбит, 4 танка утонули в полыньях. Вместе с танками утонул командир роты старший лейтенант Зубков, погиб командир взвода младший лейтенант Торгобоев. Ранение получил комиссар батальона старший политрук Евдокимов. Было также ранено 6 человек, 1 контужен, пропало без вести 5 танкистов.
Совместно с разведбатом в ночь с 20 на 21 февраля на льду озера действовала 1-я рота 157-го танкового батальона бригады. 2 танка Т-26 прорвались в направлении Хотакка и пропали без вести, один танк был подбит. Обход финского укрепрайона по льду озера провалился, и 21 февраля началось фронтальное наступление по восточному берегу озера.
136-я стрелковая дивизия наступала на перешеек между озерами Муолаан-ярви и Муолаан-лампи всеми тремя полками по фронту: на левом фланге дивизии наступал 733-й стрелковый полк, в центре — 387-й стрелковый полк, на правом фланге — 541-й стрелковый полк. 541-му полку была придана 1-я танковая рота 85-го отдельного танкового батальона. Правее, на гряды Кангаспелто у хутора Мутаранта и перешеек между озерами Муолаан-лампи и Яюряпяян-ярви наступал 306-й стрелковый полк только что прибывшей на фронт 62-й стрелковой дивизии. 306-й полк усиливался 317-м дивизионом большой мощности РГК и 375-м гаубичным артиллерийским полком. Полку также был придан взвод химических танков и два взвода саперов.
Финская 4-я бригада планировала использовать первую линию ДОТ как позиции боевого охранения. Генеральное сражение должно было начаться на второй и третьей линии ДОТ. Полоса обороны бригады была разбита на два участка: участок обороны Муолаа и участок обороны Мутаранта. На 21 февраля участок обороны Мутаранта оборонял 1-й отдельный батальон с «пушкой Муолаа».
Участок обороны Муолаа у шоссе и на берегу озера Муолаан-ярви удерживал 2-й отдельный батальон с тремя противотанковыми пушками и минометным отделением 4-го отдельного батальона. Резерв бригады составлял 4-й отдельный батальон и приданный бригаде 2-й легкий отряд. Артиллерийскую поддержку бригады обеспечивал 1-й дивизион 2-го артиллерийского полка.
По приказу Военного совета 13-й Армии наступление было назначено на 13.30 после артиллерийской подготовки в течение двух часов двадцати минут. После нее все четыре полка перешли в наступление. В центре боевого порядка дивизии 387-й полк продвинулся вперед, перешел реку Муолаан-йоки и занял вторую линию ДОТ в деревне Муолаа.
На участке 733-го полка весь день кипел бой за ДОТ № 1 и № 2 на берегу озера Муолаан-ярви. 733-й стрелковый полк сумел заставить финскую пехоту отступить, но запершаяся в ДОТ группа финских артиллерийских наблюдателей целый день удерживала его. Несколько раз советские роты поднимались в атаку и достигали ДОТ, но каждый раз откатывались под ударами финской артиллерии.
Командование 136-й стрелковой дивизии 13-й Армии, штурмовавшей Линию Маннергейма в этом районе, знало о существовании укреплений. Однако самые свежие разведданные, имевшиеся у Красной Армии, датировались 1937 годом и охватывали лишь укрепления первого периода постройки. Косвенное подтверждение того, что 136-я дивизия использовала разведданные 1937 года, есть в воспоминаниях капитана Д. Шевенка (137-й артиллерийский полк РГК):
«…Начальника артиллерии я встретил в овраге, в 300–400 метрах от фронта. Слева, судя по карте, было озеро, в него впадала небольшая речка. По рассказам товарищей я знал уже, что здесь, на линии Муолаа — Ильвес, кончалось белофин-ское предполье. Пехотные части и танки пробовали ворваться с хода в укрепленный район, но не смогли.
— Вот тут, — сказал начальник артиллерии, — где-то в углу, между озером и речкой, стоит дот. Ну, а где точно — узнайте сами. Попытки пехоты продвинуться по реке и озеру успеха не имели. Чуть ли не десяток пулеметов на пространстве в 300 на 400 метров. Дот нужно подавить во что бы то ни стало.
Судя по сообщениям начальника артиллерии, амбразуры дота вели огонь во фланги наших наступающих частей и были видны только с фланга».
Капитан Тирронен, 2-й артиллерийский полк:
«21 февраля в 07.00 противник начал сильную артподготовку, после которой в 09.20 началось наступление на наши позиции. Мощный удар был нанесен в направлении шоссе Канга-спелто — Хотакка. Наша пехота была вынуждена отступить и закрепилась в районе деревни Ирьенахо. В результате отхода нашей пехоты группа артразведчиков первой батареи под командованием фенрика Йормы Виртанена оказалась блокированной в старом ДОТ на берегу озера Муолаанъярви. Противник попытался захватить ДОТ, но Виртанен отбил атаку шрапнелью. В 11.00 3-я рота 2-го отдельного батальона (рота Лиикайнен) получила приказ контратаковать и спасти окруженных в ДОТ артиллеристов. Попытка не удалась. Во второй половине дня 203-мм орудие противника открыло огонь по ДОТу Виртанена прямой наводкой. После того, как ДОТ частично обрушился, пехота противника опять попыталась захватить ДОТ.
К этому моменту Виртанен уже сжег все бумаги и карты. Гарнизон ДОТ сумел отбить атаки противника на левом фланге, но со стороны озера русская пехота сумела взобраться на крышу ДОТ и установила там пулеметы. Фенрик не сдавался: вызвал огонь всей батареи на себя! Этот отчаянный трюк сработал: пехота противника понесла тяжелые потери и была вынуждена отступить.
В 13.20 Виртанен передал на батарею следующее сообщение по рации: «Если помощи не будет, будем биться до последнего».
Вскоре после этого противник уничтожил левый каземат при помощи орудия, бившего прямой наводкой. Пулемет, бывший в каземате, тоже был разбит. Пехота попыталась проникнуть в ДОТ через пролом в стене, но Виртанен и его солдаты отбили все попытки атак ручными гранатами. Последовала набольшая передышка. В 17.00 противник опять начал атаки на ДОТ, но все атаки были отбиты огнем батареи, который корректировали из ДОТ.
Наша пехота также не сдавалась: в 18.15 рота под командованием лейтенанта Гуммеруса перешла в наступление и сумела отбросить противника и освободить осажденный гарнизон. Фенрик Виртанен и его группа покинули ДОТ в 20.15, после десяти часов боя в окружении. На крыше ДОТ и вокруг него лежало порядка 200 павших солдат противника. Огонь батареи был точным!
Помимо Виртанена, в группе были сержанты Росси и Пар-танен, и старшие сержанты Ильвинен, Койранен и Леппанен. Все они прошли через эту передрягу более менее целыми и невредимыми».
Полковник Тованцев, командир 733-го стрелкового полка:
«К вечеру батальон атаковал финские укрепления и овладел двумя дзотами и дотом № 1, который был блокирован группой бойцов 9-й роты во главе с тов. Бекетовым (ныне Герой Советского Союза). Это был мощный дот, размером 35 на 12 метров, с тремя казематами, тремя пулеметными амбразурами и металлической башней, вооруженной пулеметом. Противник несколько раз пытался контратаковать, но был отброшен».
В ночь с 21 на 22 февраля, когда рота Бекетова оседлала ДОТ, саперы поднесли взрывчатку и под руководством начальника штаба 733-го полка майора Сметанина подорвали его. Эскиз ДОТ № 1, сделанный начальником инженерной службы 733-го стрелкового полка незадолго до подрыва ДОТ, является на данный момент единственным изображением ДОТ № 1.
541-й полк продвинулся вперед, перешел реку Муолаан-йоки, захватив ДОТ № 5. В захваченном ДОТ № 5 обосновался штаб полка. В ночь с 21 на 22 февраля разведка полка и 2-й батальон полка продолжили наступление по полям вдоль западного берега озера Муолаан-лампи и вошли в лес Кирнумется. Часть советских бойцов дошла до хутора Салмела. Финский 1-й отдельный батальон, несмотря на приказ, не оставил на опушке леса боевого охранения. Донесение о советском батальоне в лесу Кирнумется пришло от финских саперов, возвращающихся с передовой. Саперы были расквартированы на хуторе Салмела, и утром им пришлось выгнать из хутора около 20 красноармейцев. Утром 22 февраля в контратаку финны бросили сначала взвод, а затем роту из резерва бригады. Дважды финны поднимались в атаку и дважды были отбиты. Лейтенант Костамо из 4-го отдельного батальона подчинил себе все финские подразделения в лесу и к середине дня вытеснил из леса второй батальон 541- го полка.
Поредевший батальон отступил на поля восточнее деревни Ильвес. Комсостав батальона был почти полностью выведен из строя, личный состав понес большие потери. Штаб батальона только дважды сумел связаться со штабом полка по радио — в 09.00 и в 11.00 батальон запросил поддержку танков. В 09.00 на КП полка прибыла рота танков 39-й бригады в составе 7 пушечных и 5 огнеметных танков. Третий батальон полка двинулся на помощь братскому батальону при поддержке танков и танкеток Т-38 18-го отдельного танкового батальона, которые везли на себе боеприпасы и тяжелое вооружение пехоты. Оба стрелковых батальона полка оказались в крайне невыгодном положении на полях. Огонь по ним вели финские пулеметы из леса с фронта, с левого фланга по ним били ДОТ № 19 и № 14. Тем не менее батальоны залегли и завязали огневой бой.
Танкетки Т-38 старшего лейтенанта Водопьяна между делом начали эвакуацию раненых с поля боя. Израсходовав боеприпасы, танкисты 39-й бригады направились в тыл для пополнения боезапаса и заправки горючим. Бойцы второго батальона, подавленные высокими потерями и отходом из леса, ударились в панику и отступили вместе с танками. Это внесло смятение в ряды третьего батальона, часть которого также отступила с полей. Пролежав день под перекрестным огнем, стрелки третьего батальона к вечеру также отступили в район командного пункта полка. Часть раненых осталась брошенной на поле боя. Командир полка приказал первому батальону вернуться на поля и эвакуировать раненых, что и было сделано в ночь с 22 на 23 февраля. В ночном бою с 21 на 22 февраля второй батальон полка понес потери до 60 % личного состава
На участке наступления 306-го стрелкового полка днем успеха добиться не удалось — финны заставили стрелков залечь после того, как они прошли противотанковый ров и проволочные заграждения. Финские позиции были прекрасно замаскированы. Ни артиллеристы, ни стрелки, ни танкисты не видели, откуда по ним ведется огонь. Все попытки обнаружить финские огневые точки провалились, к тому же поднялась метель. Продвижение вперед по глубокому снегу в лесу было крайне затруднено. В результате дневного боя полку удалось только выйти к колючей проволоке и обнаружить два ДОТ на грядах. Командование полка решило взять гряды штурмом в ночной атаке. Ночью, в пургу, действуя штыком и гранатой, штурмовые группы 306-го полка захватили высоты у Мутаранта в ближнем бою, захватив все ДОТ на высотах. В бою 21 февраля 1940 года финны потеряли две противотанковые пушки и три пулемета. Потери 306-го полка за 21 февраля составили 82 человека.
Капитан Тирронен, 2-й артиллерийский полк:
«В 17.45 атака двух рот противника при поддержке десяти танков вынудила роту Мюттю (2-я рота 2-го отдельного батальона) отступить с позиций к северу от шоссе. В процессе отступления был ранен артиллерийский разведчик 3-й батареи лейтенант Тамминен.
В секторе Мутаранта артподготовка противника началась в 9 утра. Атака последовала в 12.00 при поддержке танков. Бой длился весь день. Мы потеряли один ДОТ, который был разбит огнем артиллерии, два пулемета и одну противотанковую пушку. В 17.15 командир опорного пункта получил разрешение отступить на основную линию обороны в районе Кайванто. Утерянные позиции первоначально рассматривались как предполье. Основная оборонительная линия в секторе Муолаа была еще в процессе строительства — 4-й отдельный батальон был занят на ней на фортификационных работах».
Казалось, что все четыре советских полка добились успеха, захватили финские долговременные укрепления и теперь им предстояло только преследовать отступающего противника. 0 третьей, самой мощной линии ДОТ советсккое командование не знало. Однако на последней линии укреплений развернулись тяжелые бои, продлившиеся с 22 февраля до позднего вечера 27 февраля.
Капитан Шевенок, 137-й артиллерийский полк резерва РГК: «21 февраля началась артиллерийская подготовка. Через четыре часа она закончилась, пехота пошла. Но, не пройдя и километра, легла снова. Сзади первой линии дотов у финнов была вторая, еще более сильная, еще лучше замаскированная. Мощные долговременные огневые точки здесь были созданы по лучшим французским образцам. Огневая разведка с дальнего расстояния не дала ощутительных результатов, да и не могла дать. Мы не знали, где они расположены. Надо было не только разрушать, но и находить эти чудовища».
При штурме последней, третьей линии обороны финнов основной удар наносил 387-й полк в центре боевого порядка 136-й дивизии с общим направлением на деревню Ильвес. Остальные полки дивизии наносили вспомогательные удары.
306-й полк продолжил наступление на перешеек Кайванто и капонир № 15. Задачей 306-го полка было захватить ДОТ, затем высоту Кяэнниеми и выйти в тыл финскому узлу сопротивления в деревне Ильвес. Днем 22 февраля штурмовые группы полка попытались блокировать капонир № 15, но были остановлены сильным пулеметным огнем. Тогда командование 306-го полка решило отправить первый и третий батальоны полка в обход капонира по заболоченной пойме озера Яюряпяян-ярви с общим направлением на Копрала. Батальоны двинулись вперед по глубокому снегу. Каждое отделение двигалось колонной, след в след. Все приказы командиров развернуться в цепь красноармейцами были проигнорированы.
Когда батальоны подошли на 200 метров к северному берегу озера, финны открыли по ним сильный пулеметный и минометный огонь. Бойцы залегли, поднять в атаку их не удалось. Бойцы были сильно измотаны предыдущим ночным боем. Многие бойцы залегли в стогах сена и заснули, несмотря на продолжающийся обстрел. Батальоны пролежали в достаточно густых боевых порядках до наступления темноты и после этого были отведены на исходные позиции в Мутаранта. Общие потери батальонов за день составили 13 убитых и 86 раненых. Финские газеты на следующий день сообщили о 800 убитых красноармейцах на льду Яюряпяян-ярви.
После этого неудачного наступления командование 30б-го полка решило взять капонир № 15 штурмовыми группами третьего батальона днем 23 февраля. Второй батальон полка должен был повторить атаку на Копрала по льду Яюряпяян-ярви. Командование полка категорически запретило батальонам действовать скученными боевыми порядками и большими группами.
Второй батальон полка снова был остановлен финским минометным и пулеметным огнем, залег в снегу и в атаку больше не поднялся. Вечером он отошел назад. Штурмовая группа третьего батальона днем не смогла подойти к капониру. Тогда в атаку пошли танкисты. Семь пушечных танков 368-го танкового батальона, два пушечных танка танковой роты 306-го стрелкового полка и два огнеметных танка подъехали к противотанковому рву и начали интенсивный обстрел бронекупола. Гарнизон покинул ДОТ. В нем осталась только группа артиллерийских наблюдателей 1-го дивизиона 2-го артиллерийского полка. На узком перешейке танки встали фактически борт к борту, и финны накрыли танки минометным огнем. В результате у одного танка была перебита гусеница, на втором выбито два зуба из ведущего колеса. Старший лейтенант Киржнер, командовавший танками, приказал рассредоточиться, постоянно держать ДОТ под обстрелом и по очереди выдвинуться к капониру, обходя противотанковый ров слева по льду озера. Командир огнеметного взвода лейтенант Егоров начал заливать капоир огнесмесью, произведя 10 затяжных выстрелов из огнемета. В это время ров по льду озера слева обошли пушечный танк лейтенанта Полевича, танк командира роты старшего лейтенанта Киржнера и огнеметный танк лейтенанта Роднева. Начался расстрел амбразур и двери капонира. Танки также атаковали ДЗОТы севернее капонира. В это время к ДОТ подобралась группа саперов под командованием начальника инженерной службы дивизии майора Сагояна и подорвала ДОТ. Сразу после взрыва оставшиеся южнее рва танки оседлала пехота и танки двинулись к ДОТ.
Первый подрыв уничтожил только бронекупол. Танки и стрелки продвинулись вперед и обеспечили работу саперов. Саперы 93-го отдельного саперного батальона дивизии доставили большое количество взрывчатки и в полночь подорвали ДОТ. Этим он был окончательно разрушен. При доставке взрывчатки особую самоотверженность проявили командир саперного взвода лейтенант Павел Степанович Федорчук и старшина саперной роты Борис Львович Кузнецов — стоя по пояс в ледяной воде противотанкового рва, они передавали ящики со взрывчаткой к ДОТ, а затем перенесли на себе всех бойцов взвода. Оба были награждены Золотой Звездой Героя Советского Союза.
Финская версия событий несколько отличается от советской, но в общем повторяет ее.
Капитан Тирронен, 2-й артиллерийский полк: «23 февраля противник начал наступление из района Мутаранта на наши позиции у Кайванто. Мало- помалу противник заставил роту Вуолио отступить, и она закрепилась только у хутора Самела. Артиллерийский разведчик второй батареи, фенрик Антеро Леванто был блокирован вместе с 13 солдатами в ДОТ к северо- западу от рва. ДОТ был окружен танками, которые открыли огонь по амбразурам ДОТ. Один снаряд разорвался в каземате, разбив тяжелый пулемет и тяжело ранив двух солдат. В тот же самый момент телефонная линия из ДОТ на батарею была перерезана. Радиостанции у Леванто не было. Гарнизон ДОТ поставил легкий пулемет на место разбитого и огнем сумел сдержать попытки пехоты противника продвинуться дальше.
Пехота противника попыталась подняться на крышу ДОТ, но все попытки были отбиты автоматным огнем из бронекупола. После этого противник установил на прямую наводку тяжелое орудие и открыл интенсивный огонь по бронекуполу. Нахождение в бронекуполе стало невозможным, и после того, как два солдата были ранены, броне купол был разбит. В крыше ДОТ появилось отверстие, в которое пехота противника начала кидать ручные гранаты. Гарнизон вступил в бой, несколько раз забросав пехоту противника на крыше гранатами. Несколько раз защитникам ДОТ удавалось очистить крышу, бросая гранаты снизу от двери ДОТ.
Примерно в 18.00 пехота противника бросила в дымоход ДОТ противотанковую гранату, в результате чего плита в ДОТ разлетелась на куски. Из-за дыма и угарного газа в ДОТ стало сложно дышать и говорить. В этот момент фенрик Леванто решил прорываться к своим.
Противник открыл сильный автоматический огонь по прорывающейся группе, но из-за темноты было сложно вести прицельный огонь, и только одного сразила пуля. В ДОТ осталось двое убитых, один разбитый и один целый пулемет. Во время отступления Леванто сумел перебить экипаж вражеского танка, который покинул подбитую машину.
В 15.00 1-я рота 1-го отдельного батальона (рота Терас-вирта) получила приказ контратаковать и захватить район Наэнниеми, который был оставлен ротой Вуолио. Контратака была успешной, и к 17.00 Кайванто снова был в наших руках. Успеху контратаки способствовал своим огнем из осажденного ДОТ фенрик Леванто — именно благодаря ему противник не сумел перебросить достаточные силы пехоты в Кайванто.
В 16.45 рота Гуммерус из 4-го отдельного батальона получила приказ контратаковать и деблокировать ДОТ, где был фенрик Леванто. Солдаты Гуммеруса продвинулись вперед примерно на 200 метров, когда встретились с группой Леванто, которая выходила к своим. Рота заняла позиции в небольшом лесу в 400 метрах от Кайванто и частично в Каэнниеми».
733-й стрелковый полк, наступавший у берега озера, был остановлен огнем из ДОТ № 9, 10, 16 и дальше продвинуться не смог. Первый и третий батальоны 541-го стрелкового полка с огнеметными и линейными танками снова пошел в наступление на лес Кирнумется, но попал под сильный фланговый огонь из района деревни Ильвес. В результате боя батальоны отступили в прибрежные рощицы на западном берегу Муолаан-лампи и заняли там круговую оборону. Вплоть до 27 февраля полк продвинуться вперед не смог.
Третий батальон 387-го полка сумел в ночь с 23 на 24 февраля блокировать ДОТ № 13 и № 14, но уничтожить их не смог — подрыв ДОТ зарядом в 100 килограмм никакого результата не дал. Финские гарнизоны отказались сдаться. Вскоре на поле боя прибыли саперы и начали готовить подрыв ДОТ. Однако на этом стрелковые командиры решили, что их дело сделано, и отвели свои роты в район надолб. Саперов об этом не предупредили, хотя с ними и была договоренность о том, что роты отходят только после зажигания огнепроводных шнуров. Саперы не успели закончить подготовку к подрыву ДОТ, а финны заметили отход советских стрелков и моментально перешли в контратаку. В результате саперы тоже откатились от ДОТ, так и не взорвав их. При попытке восстановить положение роты 3-го батальона попали под ураганный огонь финнов и понесли большие потери. В результате утром 24 февраля в дело был введен 2-й батальон 387-го полка.
В западной литературе о советско-финской войне достаточно распространен миф о том, что 23 февраля 1940 года советские части на перешейке не наступали, а шумно праздновали День Красной Армии. Обязательно упоминается, что пьяные крики и песни были слышны даже на финских позициях. Возможно, где-то на тихих участках фронта в Лапландии такое было, но на Карельском перешейке фронтовики 13-й Армии отмечали свой праздник упорными атаками финской обороны и продолжали наступление.
Капитан Тирронен, 2-й артиллерийский полк:
«23 февраоя в Муолаа наши позиции весь день были под очень сильным артобстрелом. Во второй половине дня противник начал наступление и здесь, пытаясь овладеть лесом юго-западнее деревни Ильвес. В 21.00 первая рота 4-го отдельного батальона получила приказ контратаковать в этом районе с запада. Рота Суорса из 5-го пехотного полка должна была присоединиться к наступлению с севера. Обе роты наткнулись на сильное сопротивление противника. Бой в лесу шел всю ночь.
Утром 24 февраля противник бросил в бой еще больше танков. Помимо всего прочего, огнеметные танки полностью уничтожили гарнизон одного из ДОТ, залив его горящей огнесмесью через амбразуры.
Эти бетонные ДОТ получили крайне низкую оценку наших частей. Артиллерийский разведчик 1-й батареи, лейтенант Хейкки Туликоура так описывает их:
В редком и низеньком лесочке стояли черные бетонные ДОТ без каких бы то ни было ходов сообщения или телефонных кабелей. В бою они были настолько невыносимыми местами для нахождения, что нужно было всегда быть готовым выскочить из него. Несмотря на свою дороговизну, это были настолько безнадежные крысиные норы, что я диву даюсь, как противник их всех до одного не поджарил. Если бы эти ДОТ были оснащены противотанковыми средствами, то можно было бы отбиться от танков противника, а так можно было только сидеть в ДОТ сложа руки и ждать, когда к двери подъедет танк и будет делать все, что ему захочется».
В уничтоженном советской штурмовой группой полукапонире № 14 в полном составе погиб пулеметный взвод 4-го отдельного батальона и полувзвод 2-го отдельного батальона. Уничтожила ДОТ штурмовая группа 2- го батальона 387-го стрелкового полка с танками 85-го батальона, огнеметным танком и саперами. Младший командир сапер М. Булатов, участник штурма полукапонира № 14, вспоминает об этой операции:
«…Взяв с собой пару сотен килограмм взрывчатого вещества, мы двинулись в путь. Обошли дот с тыла. Вдруг видим, к амбразуре подходит наш танк. Только он приблизился, белофинны закидали его из амбразуры бутылками с какой-то жидкостью. Одна из бутылок попала на заднюю часть танка, и машина загорелась. Мы начали подавать танкисту сигналы, показывая, чтобы он отъезжал в тыл. В это время бойцы Чупин, Захаров, Сухарев и Сазонов под огнем противника подобрались к горящему танку и стали кидать на него снег, стараясь погасить пламя. Вскоре это им удалось сделать.
Тем временем подошла еще одна боевая машина. Это приехал наш командир взвода младший лейтенант Гордюшов и привез нам еще взрывчатки.
Я доложил командиру взвода, что ДОТ со стороны амбразур взорвать трудно. Целесообразнее взорвать его сверху — начать с броневого купола, а потом в самый ДОТ опустить ящик взрывчатого вещества с коротким шнуром и оглушить шюцко-ровцев. Так и решили поступить. Под купол подложили 75 килограммов взрывчатки и подожгли шнур. Раздался взрыв. Он был силен, но купол дал только трещину.
Тогда мы решили подорвать ДОТ по-другому. Приготовили взрывчатку, шнур и капсюли. Одного красноармейца посадили на огнеметный танк, чтобы он подавал танкисту знаки, когда жечь амбразуры и когда прекращать огонь. Вот наш боец, поместившись за башней танка, командует:
— Дай огня!
Танкист дает огонь. Боясь быть сожженными, белофинны укрылись в глубине дота. Тогда я решил вылезти из танка и послушать, что делается в ДОТ. Услышал разговор. Ах так! Влезаю на ДОТ, кричу:
— Сдавайтесь, гады!
Но белобандиты молчат. Тогда я бросил в отверстие башни гранату. Она взорвалась, и в ДОТ вспыхнуло пламя. Это загорелись бутылки с жидкостью, которые белофинны припасли для поджигания наших танков. Вскоре я услышал стоны и непонятный шум.
Танкисту тем временем подали сигнал, чтобы он дал огня по амбразурам и затем сразу прекратил его. Тот так и сделал. В один миг мы подскочили к амбразурам, заложили в каждую по два ящика взрывчатки и зажгли огнепроводные шнуры. Когда произошел взрыв, амбразуры разорвало. Вместо них зияли большие отверстия. Вот эти-то отверстия и начал танк беспрерывно поливать огнем. У дверей дота с пулеметом и гранатами стояли бойцы. Белофиннам был отрезан путь к отступлению.
Через некоторое время мы прекратили огонь из танка и бросили в дот четыре ящика взрывчатки. Танкистам предложили отвести танк. Внутри дота произошел сильный взрыв. Купол сбросило, дверь вылетела. В доте — ни звука. Тогда мы доложили командованию, что дот обезврежен.
Нам приказали вынести убитых из дота. Когда мы начали выносить трупы, к нам бросились белофинны из других дотов и начали обстреливать из автоматов. Бойцов-пехотинцев они оттеснили от дота, а мы остались в нем. Ну, думаем, будем сражаться, а из дота — ни шагу!
Правее, в двадцати метрах от дота, расположился наш станковый пулемет. Пулеметчик, видя, что на него движутся белофинны, не растерялся, подпустил их поближе и открыл по ним сильный огонь. Но все же белофиннам удалось бросить к нам в дот гранату, осколками которой ранило командира отделения Краснова.
Вдруг мы слышим, что наш пулемет ведет огонь одиночными выстрелами. Тогда выполз из дота отделенный командир Сазонов, подобрался к пулеметчику и подал ему новую ленту с патронами. Пулемет снова начал косить белофиннов. Враги не выдержали и убежали. Много их погибло от метких выстрелов пулеметчика.
В доте оказалось 15 убитых шюцкоровцев».
После этого боевого эпизода финны использовали ДОТ, но были готовы покинуть их в любой момент при приближении советских танков. Так, танковый взвод старшего лейтенанта Курганова в составе двух пушечных и одного огнеметного танка атаковал финский ДОТ (скорее всего, это был полукапонир № 13) без поддержки пехоты. Гарнизон покинул ДОТ сразу, как только заметил приближение танков. Три советских танка открыли беглый огонь из пушек и огнемета по двери и амбразурам ДОТ. Затем советские танкисты вышли из танков и забросали полукапонир гранатами через разбитую дверь и амбразуры. Когда финская пехота пыталась контратаковать, танкисты снова заняли места в танках и отбили контратаку огнем из пулеметов и пушек. Головные части советских 45-мм бронебойных снарядов до сих пор находятся в стене этого полукапонира.
Бои на третьей линии ДОТ не утихали круглые сутки. Каждый день 387- й стрелковый полк атаковал финские позиции. Днем советские танки выгоняли финскую пехоту из траншей, заставляли их уйти в лес. Ночью финны отбивали траншеи и восстанавливали положение. Советские танкисты действовали достаточно свободно, так как на весь перешеек у финнов осталась только одна противотанковая пушка старшего егерь-сержанта Васама из 2-го егерского батальона.
306-й полк на перешейке Кайванто, действуя штурмовыми группами, медленно прогрызал финскую оборону и к 24 февраля начал штурм высоты Кяэнниеми. Высоту финны держали три дня, и только к вечеру 26 февраля 306-й полк сумел ее занять. Танки не могли эффективно помочь пехоте из-за большого количества валунов на высоте и крутых склонов. За два дня боев полк потерял убитыми 9 и ранеными 82 человека, что говорит об эффективности действий штурмовых групп полка.
После захвата высоты 306-й полк повернул на запад на хутор Салмела, выходя в тыл финским ДОТ в деревне Ильвес. При отходе финны взорвали мост между Кяэнниеми и Салмела, но два пролета остались невредимыми, и батальоны 306-го полка установили локтевую связь с 541-м полком.
Обе стороны понесли высокие потери в пехоте и были страшно измотаны неделей боев, которые шли и днем и ночью. К 25 февраля 1940 года в ротах 2-го и 3-го батальонов 387-го полка осталось около 30 % личного состава. Оттепель 22 февраля 1940 года и последовавшие морозы 23 февраля еще более затруднили ведение боя. Круглые сутки бойцы лежали у надолбов в мокром обмундировании в снегу, поднимались в атаку, несли потери, откатывались назад.
К утру 27 февраля 1940 года батальоны 387-го полка, уже неделю штурмующие финские ДОТ, потеряли боеспособность. Командный состав батальонов почти полностью вышел из строя. Утром 27 февраля в атаку пошла только 4-я рота Голубева. Остатки 7-й и 9-й рот, которые должны были наступать, в панике покинули поле боя и разбежались. Комсостав третьего батальона, которого осталось совсем мало, потерял управление и долгое время не мог собрать своих людей. В результате 4-я рота чуть не попала в окружение и вышла из боя, понеся большие потери — из 57 человек вышло из строя 20. Пятая и шестая роты, в каждой из которых было не более 30 человек, помочь четвертой роте не смогли.
Во второй половине дня 27 февраля 1940 года на прямую наводку встали 203-мм орудия 317-го артиллерийского дивизиона большой мощности Резерва Главного Командования. Они открыли огонь по ДОТ и серьезно повредили или разрушили их. Обстрел ДОТ прошел без потерь, во многом благодаря грамотным действиям командиров-артиллеристов. Они сумели договориться со стрелками и танкистами об обеспечении боевой работы своих гигантских орудий. Лейтенант Тарасов попросил танкистов поставить два танка вплотную к его орудию — один слева, а второй справа, тем самым прикрыв расчет от обстрела с флангов. Стрелки залегли рядом с орудием, чтобы обезопасить его от возможных атак финской пехоты.
Эйно Хермунен, противотанковый взвод 2-го егерского батальона: «У нас, противотанкистов, тоже наступила тяжелая страда — нужно было отбивать атаки танков на шоссе у озера Муолаан-ярви и ближе к Яюряпяян-ярви. По танкам мы попадали, но нейтралка была такая узкая, что противник ночью, а иногда и днем, эвакуировал подбитые танки в тыл. То есть подбивать танки нам удавалось, а уничтожать — нет.
Бомбежка и артобстрел были такими сильными, что нам приходилось после нескольких выстрелов оттаскивать пушку к стене бункера, чтобы ее не разбило. Если бы мы потеряли пушку, то туго стало бы всем — и нам, и пехоте. На всем участке обороны я не видел других противотанкистов. Нам приходилось все время метаться с одного места на другое. В бункерах тоже стало небезопасно, так как тяжелая артиллерия постоянно долбила их. Самолеты противника сбрасывали на ДОТ бомбы и перепахивали всю округу мощными бомбами. Вронекупол на ДОТ № 10 получил прямое попадание и треснул. Наблюдатель в бронекуполе потерял сознание. После я узнал, что бронекупол после многочисленных попаданий был сбит и покосился, как корабль в шторм.
Как-то раз с нами случился редкий случай. Мы как раз оттаскивали пушку и снаряды к бункеру. Ребята тащили пушку, а мы втроем снарядные ящики. Командир орудия Васама шел впереди, Вяйно Уола вторым, а я замыкающим. Каждый нес по два ящика со снарядами, в каждом ящике было вроде бы по 5 снарядов. Что-то просвистело мимо меня — камень, осколок, кусок бетона — артобстрел был постоянным. Это «что-то» попало в снарядный ящик в левой руке у Вяйно, и он взорвался. Вяйно рухнул на землю, а мы стояли и пытались сообразить, что это такое взорвалось прямо среди нас. У Вяйно Уола была оторвана левая нога, начиная от паха. Держалась она только на обрывках одежды. У младшего сержанта Васама спина была разбита в фарш, у меня — передняя часть тела. Между нами было всего-то около метра. Мы положили Вяйно в волокушу, оторванную левую ногу положили рядом с правой. Он даже не потерял сознания, и кровь не шла, но нога точно была оторвана. Уола еще успел попросить нас: «Когда мне посылки будут приходить, не отсылайте их обратно, угощайтесь все вместе». Ему посылки из дома приходили достаточно часто, и мы все лакомились его деликатесами. Когда Васама вернулся из медсанбата, он сказал: «Уола жить будет, дотянул до медсанбата и там тоже был в сознании».
Однако судьба Уола сложилась иначе. Узнали мы об этом только после наступления мира. Мы отошли в район Лаппе-енранты, где в большом ангаре собирали для отправки домой погибших солдат. Там их обмывала и раскладывала по гробам какая-то мрачная баба. Не знаю, работала ли она одна, но кроме нее живых людей там больше не было. Мы часто приходили туда, обходили гробы, читали таблички — искали знакомых. И вот, как-то раз на гробу прочитали: «Вяй-но Уола, деревня Лауттакюла, Раума». Еще один из нашего взвода окончил свой земной путь, отдав жизнь за Родину.
Нас, фронтовиков, немного утешало то, что его похоронят в родной деревне.
…Мы почти сошли с ума от недосыпа и усталости. Мы понимали, что долго не протянем, физический коллапс приближался семимильными шагами. Но все равно мы сражались, стиснув зубы, сжав кулаки. Так прошла неделя, а может, две. Счет времени сбился, мы уже не знали, какой день недели, какое число, еще февраль или уже наступил март. Знали только одно — что после ночи наступает день и мы все еще являемся живыми существами на этой земле. Земля тряслась и стонала, война продолжалась, и она уже подходила к концу… Чем ближе она подходила к концу, тем тяжелее и кровавее она становилась».
Вечером 27 февраля 1940 года финские части получили приказ отступить с оборонительной линии у Муолаа. Отход был начат сразу же. В ночь с 27 на 28 февраля штурмовые группы с танками беспрепятственно подошли к ДОТ и подорвали их. В 387-м полку формировать штурмовые группы было уже не из кого. В результате в штурмовую группу была выделена группа стрелков 6-й роты под командованием младшего лейтенанта Синевых. Усилить их добровольно вызвались артиллеристы из полковой и противотанковой батарей полка. Всего удалось собрать группу в 60 человек. После подрыва ДОТ группа поняла, что финны начали отход, и начала осторожно продвигаться вперед.
Командование 23-го корпуса понимало, что финны вот-вот начнут отход, подготовило к рейду в тыл противника подвижную группу, основой которой стала 39-я легкотанковая бригада. Танки бригады должны были стремительным броском выйти на станцию Хейн-йоки. Полковник Лелюшенко отправил в авиаразведку рейда лейтенанта Арекелова из штаба бригады. Самолет-разведчик пролетел до станции Хейн-йоки и разведал маршрут движения. В районе станции он был обстрелян финскими зенитчиками из пулеметов, но сумел вернуться назад.
Стремительного рейда не получилось из-за сильного минирования дорог, лесных завалов, глубокого снега и эффективных действий финских заслонов. 28 февраля по пути на Хейн-йоки в районе деревни Хейкурила 232-й разведывательный батальон 39-й бригады, следующий с передовыми стрелковыми подразделениями без боевого охранения (финские источники утверждают, что советская пехота шла по дороге в колонну по три), был внезапно обстрелян перед завалами и минным полем.
Советские стрелки залегли и завязали с финским заслоном огневой бой. Командир танковой роты 232-го разведбата старший лейтенант Василий Моисеев, прошедший с бригадой весь ее боевой путь от Тайпале до Муолаа, вышел из танка и лично повел саперов вперед, чтобы расчистить дорогу для танков. Во время разминирования лейтенант Моисеев был убит финской пулей. Посмертно он был награжден орденом Ленина. Дома в Рыбинске у него осталась жена и четверо маленьких детей. Вот рассказ внука лейтенанта Василия Моисеева, московского бизнесмена Игоря Моисеева:
«…Бабушка не перенесла смерти деда и умерла в 45-м году. Они очень любили друг друга. Всех 4-х маленьких детей отправили в детдом, притом в разные. Старшая дочь деда Мая потом приехала в другой детдом и забрала маленьких детей в свой детдом. По стопам деда пошел мой отец Леня, став кадровым военным летчиком. Я последовал примеру отца, и мой сын Руслан последовал тоже за нами. Надеюсь, что мой внук Дмитрий тоже пойдет в кадетский корпус. Вот такая история…»
К полудню 29 февраля 1940 года финский заслон был сбит и советские части овладели поселком Хейкурила. Советские части выходили к последней финской линии обороны. Две недели спустя война закончилась. К концу войны 387-й полк понес потери от 70 до 90 %.
…в ротах личного состава осталось всего по 10–15 человек, не имея ни одного ни среднего ни младшего командира (1-й батальон 387-го полка). Благодаря большой физической усталости (нет отдыха 7 дней) бойцы там, где ложатся, там сразу засыпают. Необходимо: замена, отдых и пополнение».
Бои на реке Салменкайта: боевое крещение горьковчан
Согласно плану по отходу на промежуточную оборонительную линию, 6-й пехотный полк отступил с Линии Маннергейма в ночь с 16 на 17 февраля. Утром 17 февраля все финские части переправились на северный берег реки Салменкайта, и в 9.00 финские саперы взорвали мосты через реку. Штаб 6-го полка разместился в Поляккала, в блиндажах, которые ранее занимал штаб 2-й пехотной дивизии.
6-й пехотный полк занял оборону всеми тремя батальонами: на правом фланге, у моста Кууса — Яюряпяя, занял оборону 1-й батальон, в центре, в районе деревни Вариксенкюля и дороги Хейн-йоки — Рауту занял оборону 3-й батальон, а на левом фланге, в районе железной дороги и до Вуоксы 2-й батальон.
Участок обороны полка по фронту составлял около 5 км, всего в распоряжении финнов было около 35 ДОТ — десять ДОТ первого периода постройки и около 25 капониров и полукапониров постройки 1939 года. Часть убежищ образца 1939 года была не построена. Перед оборонительной линией полка был сплошной забор из колючей проволоки, в районе шоссе Кууса — Яюряпяя, на полях деревни Вариксенкюля, и в районе железной дороги были построены линии надолбов.
По обоим берегам реки Салменкайта раскинулись поля шириной до одного километра на южном берегу и до 600–500 метров на северном. Старые финские ДОТ были построены непосредственно на берегу реки, новые ДОТ располагались на удалении 200 метров от берега. По описаниям советских командиров: «Противник здесь имел перед собой заранее обстреленную поляну, по которой приходилось двигаться».
При наступлении на финские позиции бойцам 17-й мотострелковой дивизии нужно было пройти поля на южном берегу, перейти реку по льду и после этого начинать непосредственный штурм ДОТ.
17, 18 и 19 февраля подразделения 6-го финского полка занимались рекогносцировкой местности, обживали ДОТ, расчищали сектора обстрела и строили ходы сообщения. Как и везде, пехотные роты полка заняли окопы, а пулеметные роты заняли ДОТ, установив в них свои пулеметы. Уже 19 февраля на левом фланге полка появилась советская разведгруппа, которая под защитой бронещитков пытается подобраться к ДОТ № 20, но в бою с финскими пехотными частями была уничтожена. В ночь с 19 на 20 февраля еще одна советская разведгруппа пыталась перебраться на северный берег реки, но попала на минное поле. С утра 20 февраля советская артиллерия начала беспокоящий обстрел укрепленного района. В 10.00 огонь советской артиллерии усилился, и финны приготовились к отражению наступления. К этому времени в районы южнее реки Салменкайта подтянулись основные силы 17-й мотострелковой дивизии и 50-й стрелковой дивизии. Командование 17-й дивизии решило наносить основной удар в центре финской обороны, на полях деревни Вариксенкюля. Советские части заняли позиции в лесу на высотах в одном километре южнее реки. На левом фланге дивизии наступал 55-й мотострелковый полк, в центре — 278-й мотострелковый полк, на правом фланге — 271-й мотострелковый полк. Правее 271-го полка, от ДОТ № 3 и 4 до берега Вуоксы, наступали 359-й и 2-й полки 50-й стрелковой дивизии.
В 13.00 советские части провели разведку боем на участке обороны 2-го батальона силами до роты. Рота сумела зацепиться за северный берег реки, но вечером была отогнана обратно за реку. Вечером того же дня советские части вели пропаганду на личный состав 2-го батальона 6-го полка при помощи громкоговорителей. Полковая артиллерия 271-го мотострелкового полка вела огонь по надолбам и проволочным заграждениям финнов.
Во второй половине дня в воздухе появилось большое количество советских самолетов. Бомбардировщики нанесли бомбовые удары по всему рубежу обороны 6-го полка, истребители обстреливали финские позиции из пулеметов. Большую проблему для финнов создали постоянно кружившие в воздухе самолеты-корректировщики. Эти тихоходные бипланы, постоянно барражирующие над финскими позициями, получили у финнов на разных участках фронта прозвища «летучая мышь» или «лентяй», так как летали они со скоростью всего 40–50 километров в час. Одно только их нахождение в воздухе заставляло замолчать финскую артиллерию, которая боялась выдать себя и навлечь на себя огонь артиллерии или бомбовый удар. К вечеру огонь советской артиллерии обозначил направление главного удара 17-й мотострелковой дивизии — снаряды обрушились в основном на третий батальон у шоссе Хейн-йоки — Рауту в центре финской обороны. Финны отметили, что в советской артиллерийской группировке появились тяжелые орудия. Два старых каземата на берегу были повреждены огнем.
На участке обороны 2-го батальона советские артиллеристы выкатили орудия на прямую наводку и открыли огонь по ДОТ. В отличие от декабря и января, когда финские батареи по заявкам гарнизонов ДОТ подавляли или уничтожали советские орудия, на этот раз финская артиллерия оказалась бессильна. Постоянное присутствие «летучих мышей», мощный артобстрел, порывы телефонных линий связи и общее нарушение управления подразделениями — все это привело к тому, что советские артиллеристы вели огонь без помех со стороны финнов.
21 февраля в 8.30 утра советская артиллерия открыла ураганный огонь по всему рубежу обороны полка. Однако большая часть финских ДОТ еще не была разведана, и огонь велся в основном по площадям. Необходимо также отметить, что 17-я мотострелковая дивизия имела достаточно слабую артиллерию и сильно помочь своим мотострелкам не могла. В 12.30 советские стрелковые части пошли на штурм укрепрайона на участке 3-го батальона. Мотострелки 1-го и 2-го батальонов 278-го полка сумели переправиться через неширокую реку Салменкайта, закрепились перед позициями 9-й роты, укрылись за бронещитками и завязали огневой бой с финской пехотой. В 13.30 советская пехота овладела Койвиккониеми (Березовым мысом) к северо- западу от шоссе и вынудили один финский взвод отступить. В 16.15 на северный берег реки сумели переправиться дополнительные силы, и огневой бой в районе обороны 9-й роты продолжился.
На Березовом мысу бойцы 359-го полка блокировали старые казематы № 3 и 4. Финские гарнизоны отказались сдаться, несмотря на стрельбу по дверям ДОТ из пулеметов. Вечером оба ДОТ были подорваны вместе с гарнизонами. Заживо похоронены были 10 человек. Спаслись только двое — капрал Пелтола (по его словам) был послан за помощью еще днем, и рядовой Паркконен, который стоял на посту в траншее у одного из ДОТ. Когда началась советская атака на ДОТ, он попытался укрыться в нем, но дверь была заперта изнутри и товарищи его внутрь не пустили. Тогда Паркконен зарылся в сугроб и пролежал там до наступления темноты, наблюдая, как мотострелки пытались убедить гарнизон сдаться. В сумерках он ползком сумел добраться до ДОТ № 36, откуда был отправлен в тыл, так как обморозил ноги.
Первый батальон 278-го полка продолжил наступление, развернувшись в цепь на поле перед ДОТ № 15 и № 36. Финские пулеметчики в ДОТ подпустили батальон к пристрелянному проволочному заграждению и открыли ураганный фланкирующий огонь. Пулеметы капонира № 15 били не переставая весь день. Дальше проволочного заграждения продвинуться мотострелки не смогли.
В 17.00 им удалось, однако, занять также рощу Лухтасаари северо- восточнее шоссейного моста через Салменкайту. На правом советском фланге первый батальон 271-го мотострелкового полка был остановлен огнем у проволоки и дальше продвинуться не смог.
Во второй половине дня разыгралась пурга, и советское командование решило этим воспользоваться, перейдя в наступление по всему фронту дивизии. Третья рота и часть первой роты 278-го полка под командованием политрука Сенечкина вновь пошли в атаку на поле у ДОТ № 15 и № 36 и в сумерках оседлали ДОТ № 15. Однако развить этот успех не удалось — из-за сильного огня другие роты не смогли пробиться к ДОТ. Понеся ночью тяжелые потери убитыми и ранеными, третья рота была вынуждена отступить к реке. Всего за 21 февраля первый батальон 278-го полка потерял около 200 человек убитыми и ранеными.
Первый батальон соседнего 271-го полка вечером также пытался перейти в атаку, но при попытке перерезать проволоку потерял комиссара батальона — старший политрук Зотов был убит. Несколькими часами позже был ранен также комбат-1 старший лейтенант Казанский. На левом советском фланге 55-й полк сумел перейти через реку и занять старый каземат № 9, но был выбит на южный берег реки финской контратакой.
Командование б-го финского полка приказало второму и первому батальону выделить по взводу и перебросить их в сектор обороны третьего батальона, к месту советского прорыва, а также запросило у дивизии тактический резерв для проведения контратаки. По приказу комдива, 2б-й пехотный полк выслал в распоряжение 6-го полка усиленную роту лейтенанта Хакалахти (три пехотных взвода, пулеметный взвод и отделение ПТО), а 5-й пехотный полк выслал первый батальон в полном составе. В 5 часа утра 22 февраля первый батальон 5-го полка начал контратаку и к 9.30 сумел оттеснить мотострелков 278-го полка к реке в районе Березового мыса. Однако полностью ликвидировать советский плацдарм финнам не удалось — подорванные казематы № 3 и № 4 остались за советскими подразделениями. Финский комбат Ганстрем посчитал, что у него недостаточно сил для удержания этого рубежа, и не продолжил атаки. В ночной контратаке финны захватили 8 пленных и 12 пулеметов.
22 февраля советское наступление продолжилось. Артиллерия усилила огонь, сосредоточив его на разведанных финских огневых точках. Особенно сильный огонь прямой наводкой обрушился на ДОТ № 15, разведанный третьей ротой столь дорогой ценой накануне. ДОТ получил три прямых попадания во фронтальную стенку. Днем прямое попадание сбило с него бронеку-пол. Советские артиллеристы вели огонь также по ДОТ № 13 и № 37, в основном прямой наводкой.
После артподготовки майор Крылов, командир 278-го мотострелкового полка, бросил в бой второй батальон полка. Батальон засел на танки и сумел таким образом добраться до реки, но дальше танкисты не пошли, и мотострелки пошли дальше в бой в пешем строю. Они сумели занять финские ходы сообщения в 150 метрах от ДОТ № 15 и отбить у финнов Березовый мыс. В результате этого командир 8-й финской роты фенрик резерва Элоранта решил отвести свою роту в ДОТ № 36, оставив пулеметчиков фенрика Хонккила в ДОТ № 15 в одиночестве. Бойцы 17-й дивизии продолжили наступление также из рощи Лухтасаари и к 14.15 оседлали ДОТ № 16. Уничтожить и удержать ДОТ не удалось.
Командир 6-го полка приказал роте Хакалахти немедленно выступить к КП третьего батальона и перейти в распоряжение комбата-3. Он также запросил у командира 5-го отдельного батальона срочно выслать одну роту в район КП полка. Во второй половине дня 278-й полк продолжил атаки на ДОТ № 15, и финны были вынуждены перебросить все резервы в сектор обороны третьего батальона. Вечером командир финского 6-го полка получил в свое распоряжение еще один пехотный батальон в резерв (капитан Леппялакс).
На советском левом фланге 55-й полк бросил в наступление одну роту, которая попала под сильный пулеметный огонь финнов и была вынуждена отступить, понеся потери.
Днем 22 февраля началась оттепель с мокрым снегом, и все бойцы промокли насквозь. Утром 23 февраля ударили морозы до -10 градусов с резким ветром, и вся форма — шинели, валенки, рукавицы — замерзла. Анатолий Деревенец, связист из третьего батальона 278-го полка, описал свои ощущения:
«От мокрого снега шинели промокли насквозь, а под утро ударил мороз, и мокрые шинели замерзли в том положении, в каком были бойцы. Ночью почти все бойцы сидели, и шинели замерзли, как пачки у балерин. Утром в таком балетном виде мы поплелись в тыл…»
Несмотря на тяжелейшие погодные условия, 23 февраля советское наступление продолжилось по всему фронту 17-й дивизии. На советском левом и правом флангах финны отбили атаки 55-го и 271-го полков, а в центре вновь разгорелся тяжелый бой за ДОТ № 15. Сначала в бой были брошены три танка, но два из них финнам удалось подбить. К вечеру советская штурмовая группа сумела оседлать ДОТ и подорвать его мощным зарядом. Финны были вынуждены его оставить. Фенрик Хонккила, оборонявший ДОТ весь день 23 февраля, описал бой за ДОТ в объяснительной командиру батальона:
«Командиру третьего батальона 6-го пехотного полка. По Вашему приказу докладываю об обстоятельствах потери ДОТ № 15 в бою 23 февраля 1940 года. Я оборонял ДОТ весь день с моим пулеметным взводом, так как, несмотря на мои просьбы к 8-й роте прислать подмогу, никакой помощи я не получил.
Нам только сообщили, что из ДОТ № 36 помощи не будет. После этого я отправил свой запасной пулемет на позицию в руины близлежащего хутора. Я отдал приказ этому расчету пресекать все попытки противника забраться на крышу, с которой бронекупол был сбит днем ранее. Из ДОТ я отослал всех солдат, не нужных для обороны ДОТ. Таким образом мне удалось отбить все попытки штурма до наступления темноты. В темноте расчет пулемета больше не мог видеть движения противника. Штурмовая группа противника принесла на крышу ДОТ мощный заряд и сбросила его в шахту сбитого броне-купола. Взрыв заряда убил и ранил всех моих людей, и когда ДОТ загорелся, я решил, что у меня есть право покинуть ДОТ. Все раненые эвакуированы, и им оказана медицинская помощь. В ДОТ остались два погибших солдата и сгоревший пулемет. Пулеметный станок и все снаряжение уничтожено».
Фенрик Хьялмар Хонккила, командир 3-го пульвзвода, 3-й батальон 6-го пехотного полка.
В ночь с 23 на 24 февраля финны провели успешную контратаку и отбили ДОТ № 15 и рощу Лухтасаари. В качестве трофеев финны захватили 2 ручных пулемета и один станковый пулемет.
24 февраля с утра советская артиллерия начала артподготовку, сбив бронекупол с ДОТ № 13, а в 12.30 278-й полк опять пошел в наступление при поддержке шести танков, из которых два застряли в надолбах. К 18.50, несмотря на упорное финское сопротивление, мотострелки сумели снова захватить разрушенный ДОТ № 15 и руины хутора Рантала. Финнам пришлось сменить 8-ю роту и усилить 9-ю роту одним взводом и начать очередную ночную контратаку. К 21.00 финны выбили советских мотострелков из остатков хутора Рантала, а к 04.00 25 февраля — и рощу юго-восточнее него.
Обе стороны были сильно измотаны четырьмя сутками непрерывных боев. 278-й полк понес тяжелые потери, у финнов потери были меньше, но тем не менее штаб б-го полка отметил:
«…Личный состав доходит до состояния крайней физической усталости. Ночью нужно восстанавливать поврежденные траншеи, а днем быть в постоянной готовности на позициях. В ДОТ и блиндажах солдаты помещаются разве что стоя…»
Работа советских артиллеристов также начала давать свои результаты. 24 февраля огонь велся по всем разведанным ДОТ, и их состояние резко ухудшилось. По отчету командира третьей пулеметной роты, состояние финских ДОТ в районе Вариксенкюля на 20.00 24 февраля было следующим:
ДОТ № 12
Противник обстреливал ДОТ с 9.30 утра до 16.15. В 11.00 с ДОТ был сбит бронекупол. Бронезаслонки внутри бронекупола и люк в бронекупол были выбиты днем ранее. Пулеметный станок разбит. Двери выбиты. С внутренней стороны крыши в некоторых местах видна арматура, по стенам идут трещины. Снаружи на крыше выбоины глубиной в 60 сантиметров.
Противоосколочное покрытие разбито. Один пулемет в исправном состоянии. Одна винтовка сгорела. Гарнизон цел. В ДОТ можно находиться только ночью.
ДОТ № 23
ДОТ в порядке, два пулемета в исправном состоянии.
БЕРЕГОВОЙ ДОТ № 33
Бетонная часть каземата в порядке. Правая часть каземата, сделанная из грунта и бревен, обрушилась уже в первый день боев. Два пулемета в исправном состоянии.
ДОТ № 13
Бронекупол сбит, внутренние двери разбиты. Внешняя дверь не закрывается. Один пулемет в исправном состоянии.
ДОТ № 14
Бронекупол сбит. Угол, где находится амбразура для прожектора, начинает обрушиваться. Один пулемет в исправном состоянии, около убежища № 34 2 трофейных пулемета, оба в исправном состоянии.
ДОТ № 15
Бронекупол на земле, дверь разбита. Внутренние деревянные части ДОТ сгорели. Один пулемет обгорел и неисправен.
Рядом с ДОТ установлены три трофейных пулемета. Укрепление больше нельзя использовать кроме как в качестве временного убежища.
ДОТ № 25
Повреждений не получил. Один пулемет в исправном состоянии.
ДОТ № 16
Внутренняя бронезаслонка в бронекуполе заклинена, не вращается. Дверная коробка разбита, углы одной из амбразур — тоже. Заслонка прожектора повреждена. Два пулемета в исправном состоянии.
Потери материальной части: два пулемета потеряно при захвате противником береговых казематов, один потерян в каземате на Березовом мысу, в ДОТ № 15 — один пулемет, в обрушившейся части ДОТ № 33 — один пулемет, всего 5 пулеметов. Всего исправных пулеметов в роте на данный момент 15.
25 февраля был выведен с передовой 278-й стрелковый полк. Потери в полку составили свыше 50 % личного состава.
Так описывает состояние 278-го полка на 25 февраля официальный журнал боевых действий полка:
«25 февраля 1 и 2 батальоны были отведены. На занимаемых рубежах осталось усиленное боевое охранение. В этот день комдив-17 комбриг Бацанов сделал смотр полку. Полк был выстроен, и тут же был взят на учет весь его личный состав. В 1 батальоне оказалось: в пулеметной роте 19 человек, в 1-й роте 21 человек, во 2-й 56 человек, в 3-й роте 32 человека. Минометный взвод 15 человек, взвод ПТО 15 человек. Командовал батальоном капитан Высоцкий, комиссар батальона т Сенечкин сильно заболел и был отправлен в госпиталь. 2 батальон насчитывал к этому времени всего 60 человек. Командовал им лейтенант Захаров. Самым многочисленным был 3 батальон, который насчитывал: взвод связи 27 человек, разведвзвод — 15 человек, 7 рота 78 человек, 8 рота 62 человека, 9 рота 75 человек, взвод ПТО 16 человек, минометный взвод 25 человек, командовал батальоном лейтенант Пряников, комиссаром батальона был мл. политрук товарищ Костров, который до этого было политруком роты связи.
Комбриг тов. Бацанов дал установку отвести людей в укрытие, развести костры, привести себя в порядок, обогреться и обсушиться».
Анатолий Деревенец так описывает этот момент:
«…По приходу в тыл мы собирались было завести костры, чтобы разморозить шинели, но велели собраться у штабной палатки. В таком виде мы и предстали перед комдивом, прибывшим в полк на броневичке. Наш вид его нисколько не смутил. Кругленький, румяненький, чисто выбритый, в белом полушубке, с финским автоматом на плече, у нас такого оружия еще не было в частях, комдив призвал нас добить врага и сообшил, что перед нами Линия Маннергейма. Рядом, неподалеку от штабной палатки, на снегу вповалку лежала куча бойцов.
Сначала мы подумали, что это убитые. Но это были уцелевшие бойцы 271-го полка, штурмовавшего ДОТы, вернувшиеся ночью с передовой. Они спали…»
Командир 278-го полка майор Крылов дал следующую оценку действиям своих батальонов за первые четверо суток боев на реке Салменкайта:
«…При наступлении мы продолжали в некоторых случаях те же ошибки, которые были у нас в операции на р. Пуннус-йоки. Подразделения шли скученно, во весь рост. Командиры проявляли излишнюю храбрость, выдвигали себя вперед, тем самым демаскируясь и давая возможность противнику безнаказанно выводить из строя наш командно-политический состав. Подразделения двигались в лоб противнику, скапливались большими группами. Самостоятельных задач каждое подразделение не имело. Щитки, несмотря на то, что движение было медленным, не использовались…»
Его слова подтверждает в своих воспоминаниях и Анатолий Деревенец:
«…Теперь из комбатов остался только один — комбат первого батальона капитан Высоцкий. Финские снайперы упорно и очень успешно охотятся за командирами. И Высоцкий учел это. Он ходит в красноармейской шинели, без портупеи и с винтовкой, как рядовой боец. И, наверное, поэтому он до сих пор уцелел — один из всех командиров. Он воюет умело, и потери в его батальоне не такие огромные, как в других. Однако, видно, сильно «заливает за воротник» — лицо все время сильно опухшее от водки…»
25 февраля в центре финского сектора обороны в наступление после артиллерийской подготовки пошла сводная группа 271-го и 278-го полков. Остатки второго батальона и третий батальон 278-го полка лейтенанта Пряникова опять пошли в бой в первом эшелоне, за ними второй и третий батальон 271-го полка. В результате атаки финны опять были вынуждены отступить из ДОТ № 15 и руин хутора Рантала. Остатки гарнизона ДОТ № 15 перешли в соседний ДОТ № 36. Финская вечерняя контратака была на этот раз отбита.
Советские ВВС нанесли несколько бомбовых ударов по финским тылам. Одна бомба попала в медсанчасть 6-го полка, погибло три военврача. Советские истребители также активно действовали по тылам полка, затрудняя передвижение по дорогам. 313
Используя захваченный ДОТ № 15 в качестве исходного рубежа, сильно поредевшие мотострелки продолжили наступление при поддержке танков на соседние ДОТ №№ 36, 14, 34 и 13. В 14.00 остатки седьмой роты 278-го полка, укрываясь за артиллерийским валом, поднялись на крышу ДОТ № 36 и подняли на нем красный флаг. Атаку лично возглавлял политрук Костров. Гарнизон ДОТ вышел из укрепления, и на крыше началась рукопашная. Батальон Пряникова действия седьмой роты не поддержал, и финнам удалось одержать в рукопашной верх. Горстка храбрецов погибла полностью.
Политрук Костров и красноармеец Бойцов из 278-го мотострелкового полка, павшие в этом бою, были посмертно награждены званием Героя Советского Союза.
Более успешно развивалась атака на запад, в направлении ДОТ №№ 13, 14 и 34. По ДОТ № 14 был сначала произведен артиллерийский налет, а затем в атаку на него пошла советская штурмовая группа, в которую входил один танк. Финнам удалось отбить атаку мотострелков, которые закрепились в траншее между ДОТ № 14 и 34. Несмотря на это, советский танковый экипаж не сдавался и продолжил бой с ДОТ в одиночку. Танк начал курсировать у ДОТ на расстоянии около 100 метров, чтобы не попасть под атаку ручных гранат и «коктейлей Молотова», и открыл интенсивный огонь по двери и амбразурам ДОТ из пушки и пулемета. Гарнизон из семи пулеметчиков оказался блокированным. Связной капрал Хяккянен, попытавшийся выскочить из ДОТ и пробраться к своим, был тут же убит. В результате обстрела ДОТ были ранены еще четыре защитника, невредимыми остались только двое. В сумерках гарнизон покинул ДОТ, а финские пехотинцы сумели уничтожить советский танк, который остался без пехотного прикрытия.
В тот же день артиллерийским огнем была разбита крыша ДОТ № 19.
В дневной атаке мотострелки сумели также захватить ДОТ № 13, но ночью финны опять оттеснили советские части на исходный рубеж — к руинам ДОТ № 15. К 04.00 27 февраля финнам также удалось отбить хутор Рантала. В эту же ночь 6-й полк получил приказ начать запланированный отход на новые позиции в тылу в ночь с 28 на 29 февраля, на южный берег Вуоксы. Час начала отхода штаб 2-й дивизии должен был сообщить позже.
27 февраля 1940 года части 17-й дивизии готовились к решительному штурму, перебрасывая дополнительные части на северный берег Салменкайты и продолжая разрушение ДОТ прямой наводкой. К этому дню расположение всех финских ДОТ было разведано и известно.
Ранним утром 28 февраля началось генеральное наступление в центре финской обороны, и уже в 08.00 третий батальон доложил в полк о советском прорыве в районе хутора Маттила. Все приданные полку части уже сняли связь и отходили на последнюю финскую линию обороны на Вуоксе. Парировать советский удар было нечем. После этого третий батальон начал слать донесения о прорывах столь часто, что у Грюнна появились серьезные сомнения, сможет ли третий батальон удержать позиции. Первому и второму батальонам полка был отдан приказ следить за флангами на случай советского прорыва. Анатолий Деревеней, вспоминает последние дни боев на реке Салменкайта:
«…В это время к нам подползли, волоча свой «максим», пулеметчики. Первый номер был постарше, из «приписников», как именовали мобилизованных, а второй номер — мальчишка из наших. Установив пулемет, молодой дал короткую очередь. «Не пуляй попусту, — сказал старший. — Сначала разберись. А то только на себя огонь вызовешь».
Такое соседство меня не обрадовало. Если финские минометчики засекут миномет, то немедля на нас выпустят несколько мин. Но мины рвались где-то на левом фланге. Там были наши связисты Лавровский и Янковский.
— Вьют вот оттуда, справа, — сказал я старшему. И они стали глядеть в этом направлении и попусту, наугад, не стреляли.
В это время сзади по снегу подполз какой-то командир с пистолетом в руке. «Вперед, ребята, давай вперед, — обратился он к нам, смотрел испуганными глазами и снова повторял: Вперед, вперед».
Не торопись, командир, — повернулся к нему старший пулеметчик. — Надо сначала отыскать амбразуру. Мы ее блокируем, а тогда и двигайтесь. Командир лег рядом с нами, а пулеметчики о чем-то переговаривались между собой и смотрели вперед, и, когда из ДОТа дали очередь, они сразу увидели: «Вон он там. Поворачивай». Старший развернул пулемет, нажал на гашетку и дал несколько очередей. Огонь из ДОТа прекратился…
… Стрельба из ДОТа прекратилась, и лежавшие бойцы зашевелились. А тут еще сзади раздался рокот моторов. Один танк подошел к надолбам и стал строчить из пулемета.
— Это другое дело, — сказал лежавший рядом со мной боец, поднялся и, пригнувшись, двинулся вперед. Я тоже отключил свой аппарат, чтобы двигаться следом. Но я не знал, как быть с раненым Старожуком.
То же было и слева от нас. Там два танка появились чуть позже нашего, и мы видели, как за танками следом бежали несколько бойцов. Танки слева финны начали обстреливать минами из минометов, но ни в один танк не попали, а танки быстро развернулись и ушли в тыл. Видно было, как мины рвались около танков и среди бегущих за ними бойцов. На нашем правом фланге огонь из ДОТов затих, а на левом фланге были слышны частые автоматные очереди. И вот здесь впервые я почувствовал себя нужным на этой войне. Я связался со штабом: «Передайте нашим минометчикам, чтобы открыли огонь по левому флангу». Мою просьбу передали. Мины наши прошуршали над нашими головами. «Возьмите чуть дальше, — корректировал я минометчиков. — Чуть левее».
И автоматный огонь слева затих. В это время к нам подбежал какой- то командир в маскхалате. В руках у него была винтовка. «Вперед, вперед!» — закричал он. «Да у меня вот раненый товарищ».
— Вперед, говорю. Раненого подберут. Давай! — добавил он матом. И для убедительности замахнулся прикладом винтовки. Я схватил свой аппарат и побежал вперед. Командир был прав: надо было не медлить, пока финны почему-то замешкались.
Пройдя через надолбы, я подошел к первому ДОТу. Мощный железобетонный ДОТ на опушке леса возвышался над расстилавшейся перед нами равниной, сеявший смерть, сейчас молчал. Один его угол был разворочен снарядом, но в остальном весь ДОТ был цел. Перед самим ДОТом была глубокая воронка от авиабомбы. Я заглянул в воронку и увидел, что на ее дне сидел боец — молодой парнишка. «Ты что сидишь?» — спросил я.
— Я ранен, — сказал он. — В руку и в ногу.
— А почему не вылезаешь?
— Не могу. У меня с одной стороны ранена нога, а другой — рука. Пробовал вылезти из воронки, да стенки крутые, все время сползаю, и рука не действует. Помоги мне, — обратился он ко мне.
Я спустился в глубокую воронку от крупной авиабомбы и увидел, что ноги бойца вмерзли в лед. На дне воронки после бомбежки выступила вода. Парень пытался подняться повыше, но стенки у воронки крутые, и он каждый раз сползал вниз в воду, пока, выбившись из сил и от боли, не оставил этих попыток. А потом вода замерзла. Я стал лопаткой обрубать вокруг парня лед, но лед был толстый, и ничего не получалось.
— У меня и руки, смотри, какие. — Зубами он сдернул с руки варежку, и я увидел его белую, замерзшую кисть руки.
— Я третий день здесь, — добавил он. — Помоги мне.
Я снова попытался лопаткой разрубить лед и вытащить его, но ничего не получалось. «Лучше бы меня убило», — произнес мальчишка. Он понимал, какая участь ждет его. Я ожесточенно бил лопаткой по льду. Но лед был слишком толстый. «Лучше бы меня убило», — снова тихо повторил он».
После отхода с реки Салменкайта финские офицеры дали следующую оценку действиям 17-й мотострелковой дивизии и приданной ей артиллерии:
«На Салменкайиа противник сразу попытался обнаружить наши ДОТ и выяснить их секторы обстрелов. Пехоте противника удавалось сближаться с нашей обороной под прикрытием подвижного огневого вала. Артиллерия, танки, и пулеметы противника при этом вели интенсивный обстрел ДОТ и их амбразур. Пехота противника шла в бой в сомкнутом строю, разворачивалась в цепь только непосредственно на рубеже атаки. Зачастую пехота противника просто шла вперед, под защитой огневого превосходства. При продвижении вперед пехота противника не вела огонь из винтовок для обеспечения продвижения.
Поддержка наступления пехоты огнем автоматического оружия была поставлена хорошо; особенно удачно выбирались огневые позиции для пулеметов.
Артиллерия противника на Салменкайте вела себя крайне активно, стреляла метко, что было результатом как прекрасных возможностей наблюдения целей, так и хладнокровности расчетов, которые били по нашим ДОТ прямой наводкой. Воздействие обстрела ДОТ прямой наводкой на гарнизоны ДОТ было мощным, особенно плохо огонь прямой наводкой влиял на боевой дух бойцов».