– Кредиты? – догадалась Энни. – Ты думаешь, их похитили ради выкупа? Да они же не согласятся!
– Сразу видно, у тебя никогда не было похмелья, – заметил Джим.
– Если оно может заставить делать то, чего не хочешь, – то и очень прекрасно!
Снаружи послышались какие-то крики, затем двери открылись, и толстяк влетел обратно – очевидно, не без посторонней помощи.
– Посидите и подумайте, мистер Мобс, – донеслось снаружи, а двое зелёных уже поднимали с пола следующего бедолагу. – Мы продержим вас здесь столько, сколько понадобится, чтобы вы образумились. И кстати, питание в нашем отеле не предусмотрено.
– Мобс, соглашайся, – пискнул бедолага, пинками выгоняемый за дверь.
– Десять тысяч! – прокашлял Мобс, валясь на бок и прижимая руки к животу. – Ещё чего, как же…
– Вполне гуманная такса, – заметил кто-то. – Не сильно выше, чем у этих кровопийц из налоговой службы. Лично я, пожалуй, приму их условия.
С разных сторон послышалось согласное бормотание, а Джим выразительно посмотрел на Энн, как бы говоря: «Вот видишь…» Энни озабоченно потёрла переносицу.
– Слушай, Джим, – негромко проговорила она. – Но ведь если этим людям нужны только кредиты…
– …То с нами двумя у них вышла бо-ольшая промашка, – с полуслова согласился Джим. – Так что постарайся пока придумать, что ты можешь предложить взамен.
Взамен кредитов? Энн честно задумалась, но ничего удачного ей в голову так и не пришло. Тем временем соседей по сараю у них постепенно оставалось всё меньше – по-видимому, все остальные гости мистера Брингерберга, за исключением толстяка, решили проявить сговорчивость. Вскоре пленники остались втроём.
Когда люди в зелёном появились в очередной раз, они даже не стали утруждаться – один из них просто поманил Джима пальцем. Другой с сомнением поглядел на Энн и решил:
– Ладно, ты давай тоже.
Под обиженное сопение толстяка Энн и Джим вышли за дверь и оказались на довольно неприбранном дворе. Тут и там торчал бурьян, прямо у сарая неприкаянно валялось большое деревянное колесо с поломанными спицами. Человек шесть-семь расположились поблизости на ящиках, бочках и тюках, и все были заняты каким-то полезным делом: чистили ножи, что-то подшивали, поддерживали огонь в выложенном камнями кострище. Над кострищем на длинном вертеле была насажена крупная птичья тушка – наверное, индейка, – уже начинавшая источать весьма аппетитный аромат. Картина складывалась самая что ни на есть мирная.
Подняв голову, Энн увидела перекошенный и наполовину вросший в землю бревенчатый дом. Подальше обнаружились останки ещё одного: обугленные стены да печная труба. Место выглядело совершенно нежилым и явно не служило никому постоянным обиталищем.
Всё это время они шагали за двумя провожатыми и вскоре оказались перед человеком, сидевшим спиной к ним на деревянной колоде. Человек, очевидно, обладал здесь высоким статусом: на нём был длинный кожаный кафтан, весь в заклёпках, а к колоде был аккуратно прислонён… Меч?
– Последние, Том, – почтительным тоном сообщил спине один из провожатых. Человек неспешно обернулся через плечо. Через минуту его губы скривились:
– Господи, этого-то зачем прихватили? Впрочем…
Вожак отложил своё занятие (похоже, он наматывал тетиву на длинный лук), неспешно поднялся и подошёл к Джиму. Энн повнимательнее всмотрелась в спокойное, уверенное лицо и обомлела: это был тот самый человек-жилет, который давеча смахивал пыль в гостиной, где её угощали лимонадом.
– Вы же служите у мистера Брингерберга! – Так вот почему здесь все сплошь в бутылочно-зелёном! Или не поэтому?
– Взял выходной, – коротко отозвался тот, кого здесь называли Томом, не глядя на неё. – Итак, мистер Бейкер, мы снова встретились. Думаю, раньше, чем вы планировали. Но, говорят, всё, что ни делается – к лучшему.
На лице Джима заиграла беззаботная улыбка, словно встреча с мистером Томом его душевно радовала.
– Дайте-ка кое-что припомнить… Я дважды помог вам попасть в имение Брингерберга. Второй раз – не далее чем вчера. В первый раз за эту услугу мне была обещана превосходная оболочка, стилизованная под «Фоллаут-три». – Вожак похлопал Джима по груди. – А вчера вы клялись, что у вас с собой патч, способный пофиксить все баги в том, что должно было быть превосходной оболочкой, стилизованной под «Фоллаут-три».
– Всё верно, мистер Томпсон, – покивал Джим. – В точности так оно и было.
– Так почему же тогда я просыпаюсь сегодня утром и вижу – знаете, что я вижу, мистер Бейкер? – Похлопывание становилось всё энергичнее. – Я вижу вокруг себя троллей. Троллей с лиловыми ушами и кривыми клыками. И даже кое-какую нежить из отрёкшихся. По-вашему, в третьем «Фоллауте» были отрёкшиеся, мистер Бейкер?
– Не думаю, – признал Джим.
– Вот и зря, мистер Бейкер, очень зря. Это плохо, что вы не думаете. Это вам не на пользу. – Хлопки стали уже такими сильными, что теперь от каждого Джима слегка покачивало. – Рейдеры, мутанты, гули – вот они в третьем «фолле» были. Братство, чёрт бы его побрал, Стали – было. Но не тролли с гоблинами. Не дренеи! Не таурены! Потому что это совершенно, понимаете, другая стилистика.
– Я ведь говорил: требуется время, чтобы система обновилась, – защищался Джим. – Вы же сами понимаете: оболочка ломаная, это ж вам не лицензия – не может она так же гладенько работать!
– Гладенько? О, о гладкости я уже и не говорю, мой дорогой. Знаете, как вы сейчас выглядите в моих глазах?
– Как мошенник, – тихонько предположила Энн.
– Как ночной эльф! – рявкнул мистер Том. – Долбаный эльф с ушами как стручки гороха, синими волосами и в идиотском халате!
– Мистер Томпсон, – задушевно начал Джим. – Ваше недовольство очень понятно, но…
– Мистер Бейкер, – оборвал его Том. – Я полагаю, вы – любитель путешествовать?
– Эмм… – такого поворота Джим не ожидал. – Да, в некотором роде.
– Ну, конечно. Ваши друзья сидят где-то по домам и ломают программное обеспечение, а вы ездите по свету, общаясь, так сказать, с клиентами. Вы могли бы делать это письменно.
– Я пришёл к выводу, что личное общение всегда продуктивнее, – сдержанно заметил Джим.
– А я пришёл к выводу, что вы – перекати-поле. Бродяга, одинокий странник. Вам нравится чувствовать себя свободным, быть самому себе хозяином, и мне это по душе. – Рука мистера Тома внезапно сменила гнев на милость и ободряюще погладила Джимов жилет. – Весьма по душе. Потому что в этом случае вам наверняка приятно побыть какое-то время в одиночестве. Правда, насколько я понимаю ваш характер, сидеть взаперти вам будет крайне мучительно – но тут уж ничего не поделаешь, увы.
Мистер Том кивнул своим ребятам, крутившимся поблизости, и на оба плеча Джима тотчас легло по тяжёлой руке.
– Подождите! – вскрикнула Энн. – Нам с Джимом нужно ехать дальше, так что вы никак не можете его запереть!
Вожак наконец-то признал и её существование. Он кисло глянул на Энн и нахмурился:
– Да, вот это как-то не вписывается.
– В рамки разумного? – мрачно уточнил Джим. – Да, согласен, логикой она обычно не блещет.
– В мою оценку вашего характера. Зачем вам эта девчонка? Впрочем, какая разница… – Мистер Том снова коротко кивнул зелёным парням.
До сих пор Энн так внимательно следила за диалогом, что совершенно не заметила, как к их компании добавился ещё один персонаж. Но сейчас, когда зелёные ребята схватили за плечи и её, этот персонаж привлёк к себе внимание самым неожиданным образом:
– Папа, ну зачем же? Лишать свободы ни в чём не повинную девушку…
Высокий стройный юноша, который, кажется, уже некоторое время стоял за плечом мистера Тома, вышел вперёд. Он вежливо убрал от Энни руки зелёных ребят и окинул её полным симпатии взглядом – и в этот момент остолбеневшая Энн поняла, что перед ней – учитель Саа собственной персоной. Правда, иначе одетый, но всё с теми же гипнотическими светло-серыми глазами. И изящными руками. И локонами до плеч. И скулами этими высокими.
Энн моргнула.
– Сынок, мне очень нравилось, когда ты не мешался в дела, – хмуро бросил мистер Том. – Давай и дальше так будет.
– Но ты же не собираешься держать её под замком?
– Почему нет?
Учитель Саа не отрывал глаз от Энн:
– Она такая самобытная. Я вижу в ней некую цельность… Подлинность…
Энн потеряла дар речи, мистер Том закатил глаза, а Джим пренебрежительно фыркнул.
– В любом случае эта девушка очень мила и совершенно не заслуживает того, чтобы её запирали в сарае, – убеждённо проговорил учитель Саа мягким, располагающим голосом.
– Сына, я ведь предупреждал, чтобы ты не слишком вживался в роль. Милые люди – это люди с кредитами, а у этой твоей девчонки на лбу написано: голытьба бессребреная. – Мистер Том снисходительно похлопал сына по локтю и гаркнул: – В сарай!
– Я буду кричать! – пригрозила Энн, пока её, упирающуюся, подталкивали в спину к постылой тюрьме. – Так, что в миле отсюда услышат.
– На здоровье, – благодушно разрешил вожак. – Ни в миле, ни в двух ни одной живой души нет.
Их с Джимом вновь впихнули в сараюшку, да ещё хлопнули позади дверью так, что стены задрожали.
– И вы, значит, не согласились? – уныло поинтересовался мистер Мобс. – Ох-ох-ох… А насчёт завтрака там ничего не слышно, случаем?
Джим хорошенечко потянулся, подгрёб под себя побольше сухой травы и уселся у стенки. Энни от нечего делать принялась расхаживать по сараю, рассматривая его так и этак. Обнаружила старую негодную упряжь, толкушку для картофеля и, в самом дальнем углу, запылённую стеклянную банку с консервированными помидорами.
– Знаешь, Джим, по-моему, вот эта доска не очень плотно пригнана. Мне кажется, если найти какой-нибудь инструмент, мы сможем…
– Ой, перестань, а? – скучающе попросил Джим. – Ты хоть догадываешься, где мы?
– А ты? – воинственно поинтересовалась Энн.
– А я догадываюсь. Это Вороний остров.
– Остров?
– Называется так, почему – не спрашивай. Здесь шайка этого Томпсона обычно отсиживается, потому как – или именно поэтому – жилья никакого вокруг на полдня пути нет.