– Пока всё идёт неплохо, – громко прокомментировал он, перекрикивая спорщиков. – Я вполне могу… Ох…
Судя по всему, пропускная способность окна заканчивалась как раз где-то на уровне грудной клетки олимпийского бога. Извиваясь ужом и дрыгаясь лягушкой, учитель Саа кое-как сумел перевернуться лицом вниз, но дальше дело никак не шло.
– Ладно, давай обратно, фигуристый наш, – ехидно скомандовал Джим.
Саша неласково глянул на него и попытался пошевелиться.
– Никак, – выдохнул он.
– Ну, потрясающе. – С видом человека, который так и знал, Джим упёр руки в боки. – То есть – ты ведь понимаешь, да, что только что отрезал нам единственный путь к спасению? И, если все мы тут погибнем, то это будет исключительно по твоей милости?
– Между прочим, если бы ты пошёл первым, ты бы мог мне помочь, – выдохнул Саша, ёрзая и морщась. – И не воображай, что для кого-то остались тайной истинные причины твоего злорадства.
Энни взглянула на свою руку – ту, что последние четверть часа выглядела как грозное космическое оружие, растущее прямо из локтя; не то бластер, не то вроде того. Увы, и от бластера в сложившейся ситуации толку было мало. Даже пристрели она Сашу – окно этим не освободишь.
Странное дело: стоило ей об этом подумать, как рука начала прямо на глазах видоизменяться. Энн следила за этой переменой со странным отвлечённым любопытством, будто собственной жизнью зажила вовсе не её конечность, а чья-то чужая.
– Отойди-ка, Джим.
Шагнув к Саше, Энни приказала ему вдохнуть поглубже, невероятным усилием протиснула-таки ладонь между его телом и оконной рамой, ухватилась покрепче (не за Сашу, за раму) и потянула. Раздался низкий скрежет, сопровождаемый Сашиным стоном. Рама начала выгибаться.
Энн потянула сильнее, и металл, крякнув, надорвался, точно фольга. Учитель Саа шумно выдохнул. Не теряя времени, Энни закрепила успех – через пару секунд в стене Шепарда красовалась длинная неровная щель.
– Святые угодники, – пробормотал коммандер. – Она у вас «Т-1000», что ли?
Поднатужившись, Энни загнула металлический лист внутрь, окончательно расширив отверстие. Не сводя с неё влюблённых глаз, Саша легко проскользнул в образовавшуюся дыру и, зацепившись ногой за верёвку, закачался внизу.
– Давайте его сюда! – позвал он, и Джим, не выпуская гостиничного подноса, подхватил Шепарда под мышки и головой вперёд сунул в дыру.
– Эй, мы так не догова… Ой, мамочки…
– Извини, дружище, но нам очень-очень нужны твоя одежда, ботинки и мотоцикл, – объяснил Джим, смачно хлопая беднягу по заду, отчего Шеп окончательно вывалился наружу. Энн было расстроилась, но, поспешно высунувшись в окно, убедилась, что Саша надёжно держит коммандера за шкирку.
– Шеп, мы обязательно вас отпустим, – пообещала она, невольно залюбовавшись и дивно свежим утром, и тем, как ловко Саша, нагруженный Шепом, скользит вниз. – Нам просто нужно, чтобы вы помогли нам добраться до вашей лодки и одолжили её на время.
Ответом ей стало лишь нечленораздельное поскуливание – возможно, коммандер боялся высоты.
Бесцеремонно отпихнув девушку локтем, Джим тоже вылез посмотреть, как идёт снижение.
– Ну? – уронил он негромко, но требовательно.
– Что «ну»? – Энн вернулась в комнату и критически оглядела руку. Немного похоже на разводной ключ, хотя вот эта вот штучка – явно для чего-то другого. Отвертка, что ли?
– Может, расскажешь мне, как ты всё это делаешь?
– Не расскажу, – отрезала Энни, не добавив, что причина такой неуступчивости – исключительно в том, что она и сама не знает как.
– Ну и отлично, – заявил Джим, перенося ногу через раскуроченную Энн раму. – Прекрасно. Тогда и я тебе кое-чего не расскажу.
– Ну и отлично. Не рассказывай. Хоть отдохну от твоего вечного трёпа.
– Вот и отлично!
В обнимку со столь полюбившимся ему подносом Джим занырнул в отверстие и исчез из виду. Оставшись одна, Энни немного потерялась, но затем сообразила, что в её распоряжении имеется, похоже, безотказное средство справляться с жизненными трудностями. Через пару минут она уже легко съезжала вниз по верёвке на выращенном всё из той же руки замечательно прочном альпинистском ролике.
«…то есть мало того что все эти наука-культура-искусство-коммуникации, весь ментальный мусор – весь вот этот вот ваш, с позволения сказать, контент, – всё это населяет информационную среду, формирует сгустки, скопления, места повышенной концентрации. Вы же ещё и овеществляете! Запираете в материальных объектах! Нагенерили контента – и в книжку. Нафантазировали – и в печать. С миру по нитке надёргали – на жёсткий диск без раздумий.
А ты сиди потом в своих трёхстах семидесяти пяти страницах без какой-либо надежды на адекватный твоему уровню развития контакт. Радуйся, что тебя таскают с собой в пыльной сумке, а не держат на ещё более пыльном стеллаже – типа, хоть мир посмотришь. Раз в неделю дай б-г откроют – но и тогда никакого разумного общения, ибо неандертальцы невежественные, серость посконная, не умеем, не обучены.
Накопители! Тюремщики!
И вот ведь ирония-то: наплодили сущностей – пол-Вселенной заселить, а с собственными совладать не могут».
Глава пятнадцатая,в которой фокус по-прежнему работает
Речка действительно протекала буквально в двух шагах – правда, узенькая и с топкими бережками, заваленными всяким мусором.
– Это ерунда, вот через пару часов гребли выйдете в настоящую реку, там совсем другое дело, – пообещал Шепард, ведя их к небольшой и наполовину сгнившей дощатой сараюшке. – Тут – так, переулочек, а там настоящая магистраль, хайвей. А ключа у меня, извините, нет – вы же не предупредили, что собираетесь меня похищать.
Джим разбежался, пнул дверь сараюшки ногой, и вопрос о ключе отпал. Шеп сморщился, но оставил этот вандализм без комментариев.
– Друзья, а кто-нибудь из вас когда-нибудь ходил на вёслах? – спросил Саша, когда их взглядам предстала лодка – на вид Энн, совершенно бесформенная надутая воздухом посудина, вроде детских игрушек для купания.
– Велика премудрость, – буркнул Джим, хватаясь за нос лодки. – А ты бы лучше подсобил.
– Вот это вы очень ошибаетесь, – возразил Шепард. – Моё мнение, конечно, гроша ломаного на этом свете не стоит – это я уже в курсе. И всё же позволю себе заметить, что гребля – спорт суровый и жестокий. Он требует сильного характера, железной воли, стальных мускулов и опыта, наработанного годами изнурительных тренировок. – Коммандер приосанился, глаза его мрачно сверкнули. – Гребля ошибок не прощает. Гребля – это для людей крепкой закалки, для настоящих мужиков.
– Серьёзно? – во время этого дифирамба гребле Джим с Сашей успели выволочь лодку и спихнуть на воду, а Энн сообразила прихватить из сараюшки и две пары вёсел. – Ладно, уговорил. Полезай.
Коммандер горестно уставился на Джима, кажется, соображая, какую совершил ошибку, – но было поздно:
– Полезай лучше сам, всё равно ведь затащим, – пригрозил Джим, и бедный Шеп с самым разнесчастным видом забрался на нос.
Саша оттолкнулся веслом, и лодка медленно и величаво (а на самом деле – неуклюже, как перекормленная утка) выплыла на середину речушки.
– Куда вы, собственно, намереваетесь плыть? – упавшим голосом спросил Шеп, неловко вертя в руке одно весло.
– Сперва до твоего хайвея, а там будет видно, – сообщил Джим. – Долго до него добираться, кстати?
– Не очень. – Шепард печально погрузил оба весла в воду, тотчас выронил одно, поспешно подхватил и поёрзал на скамеечке. – Если не наткнёмся на плавучих хипстеров и если кто-то поможет мне грести…
– На кого не наткнёмся? – переспросила Энни.
– Ну, встречаются на реке их таборы, – пояснил коммандер. – Можно случайно наткнуться. Жуткое дело.
– Давайте мы все будем надеяться на лучшее, – предложил Саша. – А вы, брат мой, начинайте уже, пожалуй, грести. Мы вроде как спешим.
Коммандер тяжко вздохнул. Потом его лицо вдруг разом закаменело: на нём, как по волшебству, появилось выражение сосредоточенного упорства, с каким тяжелоатлеты, должно быть, выходят на последнюю попытку. Точным движением Шепард погрузил вёсла в воду и принялся мощно, сильно и слаженно выгребать по течению с такой прытью, что Энн пришлось для надёжности ухватиться за борт.
Прогулка вышла не из самых весёлых. Вокруг было, пожалуй, довольно живописно, но красоты природы не трогали ожесточившиеся сердца путешественников. Джим с Энни надулись и молчали, злые друг на друга и на весь мир; Шеп с остервенением восставшей машины грёб. Саша поначалу пытался оживить поездку замечаниями о прелестных пейзажах и планах на будущее, но ни к одной из этих тем интереса в спутниках не встретил.
Можно было бы скоротать время за чтением, но постоянный бубнёж в ушах и так придавал жизни достаточно занудности. Тембр звучал, в общем-то, приятно, почти по-камбербэтчевски, но вот интонации – точь-в-точь как у мамы в безоблачном детстве Энн. Да ещё это дурацкое наваждение, будто сама книга – говорящая и каким-то телепатическим образом талдычит у тебя в голове – хотя бред, конечно, это же просто внутренний голос, у всех такой есть. Ишь, разболтался.
«Говорящая книга?!!
О боги!!!
Ну о чём я всю дорогу и реку.
Тупицы».
Прошло, наверное, около часа, когда Шеп вдруг бросил вёсла. Энн решила, что запас его терпения наконец истощился, но они, оказывается, просто приплыли.
– Вот она, – отрывисто сообщил Шеп, глубоко и равномерно дыша, и ткнул большим пальцем себе за спину. – Пожалуйста вам, река, как заказывали.
Энни привстала и восхитилась: вот это река – так река, никакого сравнения с тем, по чему они только что плыли! Джим тоже, казалось, был впечатлён, потому что беспрестанно крутил головой то направо, то налево.
– Та-ак… А в какой стороне у неё конец? – неожиданно осведомился он.
Шеп задумался.
– Справа. Сами видите, она направо течёт. И впадает там в озеро, если я ничего не путаю, а я могу – все же люди, все ошибаемся. А зачем вам конец?