– Доброе утро! Вы не подскажете, где устроили на ночь моих спутников?
– В общинном доме они, – пробормотала женщина, плеснув водой из ведра и поспешая прочь. – Не вставали ещё.
Энн намертво не помнила, в какой стороне находится общинный дом, но справедливо полагала, что не заблудится. Через пять минут (ни на кого не наткнулась, вот и спасибо) она уже взбегала по ступенькам.
– Саша, Джим! Коммандер Шепард! Это я!
Здание ещё хранило в себе отзвуки вчерашней пирушки: характерный запах, пустые жестянки и беспорядок на крыльце. Но внутри было пусто. Энн обнаружила три пыльных мешка, набитых, по-видимому, сухой травой – поверх одного аккуратно лежал поднос, – и ни единой живой души.
И тут у неё в памяти заворочалось некое смутное подозрение. Что-то такое она слышала сквозь утренний сон – что-то про отъезд… Так они сбежали! И оставили её тут одну!
Энн рассеянно присела рядом с подносом. Что же ей теперь делать?
«Оставаться на месте и не делать резких движений. Попить минеральной воды, съесть что-нибудь с высоким содержанием протеина. Затем начать достойную, полную честного труда жизнь, почтенно вести её до самой смерти и больше никогда не соваться туда, куда… Да вообще никуда не соваться.
Ну а я при наиболее удачном стечении обстоятельств пойду на растопку, а при менее благоприятном – буду веками помирать от духовного голода в какой-нибудь кладовой».
– Ну уж дудки, – вслух сказала Энни и приступила к торопливой инспекции своего скарба. Хлебная корка, дождевик, бутылочка кокосового чего-то, две ягоды, подстаканник, металлический шуруп с потайной головкой (откуда?), брюзгливая книга-телепат, шапочка для душа – да, с этим далеко не убежишь…
Стоп, две ягоды?
Энни уставилась на красную и синюю бусины у себя на ладони. Потом рассеянно взялась за поднос и зачем-то перевернула. Почти не удивилась, когда под подносом обнаружился небольшой клочок линованной бумаги с коряво нацарапанными поперёк линейки строчками.
Записка гласила:
«Если вы получили то, что хотели, мисс Хэймен, и если вы по-прежнему хотите то, что получили, а в особенности – если уже не хотите, вспомните про подарок, который вам сделали на реке».
«Горе-грамотей, – машинально подумала Энн. – Сколько запятых почём зря понаставил. Мог бы на два предложения разбить».
– Алё, уважаемые! Выспались? – раздалось с улицы.
Энни встрепенулась. Как там сказала та не вполне нормальная, с богомолом? Откатить до предыдущей версии?
На ступеньках послышались тяжёлые шаги:
– Вставай, добрый люд, солнце уж высоко. Пашни стынут, как говорится, плуг заждался…
Энн решилась: быстро поднесла ладонь к губам, сделала глубокий вдох… И нечаянно проглотила обе ягоды.
«Ох, чёрт!»
Девушка зажмурилась. Судя по звукам, неизвестный любитель пахоты – голос, вроде, общинного главы, – не стал дожидаться на крылечке.
– И тебе доброго утречка, новобрачная. А что это ты здесь одна? Где наши дорогие гости?
Чёрт, что же теперь произойдёт?! В любом случае, что бы ни случилось – пусть случается прямо сейчас, немедленно: у неё сейчас нет ни времени, ни желания спать! Энни тихонько начала молиться.
Гипотетический Кузьма потянул носом:
– Эге-е… Сбежали, что ль?
«И пожалуйста, если можно, только не Дикий Запад… – истово взывала к высшим силам Энн. – Я там рехнусь окончательно. Умоляю, пусть будет что-нибудь повеселей…»
– Алё, новобрачная! – грозно рявкнул невидимый Кузьма. – Оглохла?! Ну-ка, живо говори, куда подевались твои приятели!
Энни прекрасно чувствовала: ничего не происходит. Как она могла так сглупить, съесть разом обе бусины?! Теперь вот инсталляция не начинается. Да и с чего бы ей начаться: оттого что сидишь сиднем и закрываешь глаза на жизненные трудности, перезагрузка не случится. При работающих-то приложениях. Тут нужен или здоровый сон, или хотя бы…
Энни распахнула глаза и уставилась на Кузьму.
«Или хотя бы нездоровая отключка».
– Простите, а вы не могли бы… Хотя, ладно, я сама.
Снова вдохнув поглубже, Энн ухватила поднос обеими руками, подняла повыше, зажмурилась и изо всей силы треснула себя по лбу.
В голове взорвался цветистый фонтан неоновых огней. Кузьма посмотрел на неё, как на трёхногую курицу.
Никаких изменений.
Энн поморщилась, в третий раз глубоко вдохнула, поднялась с лежанки и пошла к дальней стене. «Э-э…» – неуверенно запротестовал глава общины, словно девушка могла каким-то образом просочиться сквозь толстый сруб. Энни развернулась, присела и опустила голову, как атакующий бык на корриде, нацелившись прямо на Кузьму.
«Ох. Чего ж дальше-то ждать.
Эй, меня не забудь!»
– Как есть говорю, девчонка бешеная. Разбежалась через весь зал – я еле отскочить успел. И башкой о дверной косяк. Повезло тебе, Сёма, с жёнушкой, ничего не скажешь.
Энн осторожно приподняла веки. В поле зрения показалась чья-то спина.
– Что будем делать с теми, которые дёру дали? – раздался другой голос. – Погонимся? Или ну их?
– А следы есть? – снова Кузьма. Энн раскрыла глаза чуточку пошире. Так: похоже, её усадили на веранде, привалив спиной к стене.
– Да не густо. Уходили огородами, всю петрушку потоптали. И двух куриц, кажись, недостаёт.
– Вор-рьё, – с чувством ругнулся Кузьма. Энни ещё немножко разожмурилась. И едва не завопила в голос.
Кузьма стоял прямо по курсу, спиной к ней: Энни моментально узнала его по чёрной шевелюре. Только теперь из шевелюры торчали, загибаясь к спине, два больших и блестящих рога.
– А что, если мы просто забудем про этот досадный инцидент… Может быть, надо просто жить дальше…
Тон у Саймона был почтительный, а голос – какой-то блеющий. Из-за широкой спины Кузьмы Энн было не видать супруга целиком, но чудилось, что она различает светлый клочок длинной тонкой бородки и чуткое трепетание короткого хвостика.
– То есть всякая рыжая морда таскай наших курей, а мы стерпим? – промекал кто-то, судя по голосу, крупный и, вероятно, тоже копытный.
«Ох ты ж, ядрёны мандарины, – сказала себе Энн. – Доигралась».
Она с опаской опустила взгляд и уставилась на собственные ноги. В принципе ноги как ноги, ничего такого. Симпатичные туфли, кстати, только каблук, пожалуй, высоковат… И островат…
С пробудившимся любопытством Энни осторожно осмотрела себя целиком, пользуясь тем, что спорщикам не до неё. Нет, она человек, определённо: чудно́ одета, но ей не привыкать. Декольте, пожалуй, чрезмерное. И ногти непривычно длинные, да к тому же их цвет… Цветовая гамма вообще мрачновата; и, наверное, есть небольшой перебор с мехом, перьями и металлическими цепочками. Но в целом – не так плохо.
– Хорош пререкаться, – протяжно прогудел Кузьма. – Про жуликов забудем, ну их к лешему. Всё равно на системной границе полягут – в обратную сторону им её точно не преодолеть. А вот с новобрачной твоей, Семён, что-то решать надо.
Энни поспешно прикрыла веки, успев всё же поймать внимательный взгляд бежевой овцы, бредущей мимо по улице с тазиком для стирки на спине. Взгляд был мудрый, понимающий и полный бесконечного терпения.
– Само собой, конечно, я обязательно с ней что-нибудь решу…
– Не ты, а мы, – оборвал Сая глава. – И немедленно. Твоя супружница нам тут всю экосистему рушит. Что-то не вижу я в ней ни смирения, ни послушания, ни трудолюбия – а коли так, спрашивается, зачем она вообще на свет уродилась?
– Может, готовит прилично? – мекнул кто-то из задних рядов.
– Не важно, – отрубил Кузьма. – Какой толк с её готовки, если она остальных баб перезаражать может? Нет уж, я предлагаю – либо посадить в яму на пару неделек, авось одумается, либо…
Овца, которая остановилась послушать, пошевелила губами. До Энн не донеслось ни звука, но послание читалось явственно и гласило: «Беги».
– Я вам покажу, «в яму»!
Все головы повернулись к ней. Энни плавно поднялась с места – Кузьма цокотнул копытами и шарахнулся в сторону. Девушка сделала несколько качающихся размашистых шагов, отчего доски крыльца жалобно заплакали, и остановилась на ступеньках. Та-ак, а что это у неё тут к боку прицеплено? Оч-чень хорошо.
– Энни… – Саймон выглядел так, словно его только что окатили ушатом воды. – Дорогая, ты что это?
Расставив ноги для устойчивости (каблуки воткнулись в доски на четверть дюйма, не меньше), Энн медленно сняла с пояса хлыст и похлопала рукояткой по ладони.
– Я аннулирую наш брак, – сообщила она. – И, между прочим, коммуна ваша – натуральное болото.
– Что я говорил?! – проревел Кузьма. – А ну, хватай её!
Энн сделала широкий замах хлыстом. Те, кто попробовал было послушаться главу, торопливо отступили.
– За огородами тропинка, – меланхолично сообщила овца у Энн за спиной. – Ведёт на юг. Чулки – отпад.
– Спасибо. – Энн с достоинством развернулась и грациозно сошла с крыльца. Прямо посреди грязной улицы сидела, нахохлившись, курица и завистливо косила на девушку жёлтым глазом. Если она хочет догнать Джима, Сашу и Шепа, надо бы поторапливаться, но на таких каблучищах…
Внезапно у Энни зачесалось между лопатками; она передёрнула плечами, покачнулась, ловя равновесие, сделала пару хлопков в воздухе и вдруг оторвалась от земли.
Ну да, так-то будет гораздо быстрее, конечно.
Селяне высыпали на улицу, задрав головы. Забавы ради Энн с угрожающим клёкотом описала над ними пару кругов, пронеслась на бреющем над Саймоном, а затем спикировала Кузьме на голову, вцепилась в густую шевелюру и выдрала оттуда два порядочных клока. После чего взмыла в небо, разглядела огороды и понеслась в ту сторону, энергично и размеренно взмахивая крыльями.
Джим с остальными не могли далеко уйти. Главное – напасть на след, высмотреть отпечатки их ног в высокой траве, на сухой земле.
Энн набрала ещё скорости и почему-то ощутила настойчивое желание огласить окрестности протяжным высоким посвистом. Она обязательно их отыщет, можно не сомневаться. Кажется, у неё очень острое зрение.