– Сколько времени у нас осталось?
Он еще сильнее сжал ее плечи.
– Несколько дней.
На протяжении многих недель они жили одним мгновением. Джулианна прильнула к Шарлю, и он крепко обнял ее. Так или иначе, но сейчас ей оставалось лишь по-прежнему жить одним мигом – на то короткое время, что у них еще осталось.
Глава 6
Джулианна лежала в объятиях Шарля, не в силах покинуть его. Любимый крепко обнимал ее, когда бледный рассвет прокрался в спальню.
Джулианна из последних сил пыталась сдержать слезы, сочившиеся из закрытых глаз. Она гнала от себя мысли о том, что Шарль уедет всего через несколько дней, но не думать об этом было решительно невозможно после состоявшегося накануне вечером разговора. Шарль скользнул губами по ее шее, потом – плечу.
– Тебе лучше уйти.
Она даже не шелохнулась.
– Мы должны провести этот день с максимальной пользой. Давай устроим пикник в бухте.
Шарль улыбнулся:
– Мне нечего возразить. Но, Джулианна, стоит помнить о том, что мы сильно рискуем, ведь о нашей связи могут узнать.
Он был прав, но Джулианна остро осознавала, что отпущенное им время подходило к концу. Шарль собирался покинуть ее, к тому же он планировал навсегда разорвать все связи. Джулианна знала, что обязательно найдет способ написать возлюбленному, и не важно, хочет он этого или нет. Но дело могло обернуться еще хуже: он мог погибнуть.
Джулианна повернулась и поцеловала его, а потом выскользнула из постели. Натягивая ночную рубашку, она думала о том, что мечтает увидеть хотя бы слабую тень страдания на лице Шарля, но он по-прежнему был таким бесстрастным, таким сдержанным… Совсем недавно она восхищалась его стоической натурой. Теперь же хотела от него хоть малейшего знака – вспышки эмоций! И все же Джулианна успела узнать Шарля достаточно хорошо. Он никогда не позволил бы себе никакого крика души, никакого эмоционального взрыва.
– Увидимся за завтраком, – сказал Шарль.
У двери она нерешительно остановилась. Джулианна не хотела спрашивать Шарля о его чувствах к ней, но сомнения так и терзали ее. Если бы он любил ее, разве мог бы оставить вот так?
Он был героем. Он собирался на войну. Разумеется, он должен был уехать. Иначе патриот и поступить не мог.
Джулианна поспешила выйти из его комнаты, не уставая напоминать себе, что должна обрести хоть немного самообладания и наслаждаться временем, которое им осталось. Каждая минута была теперь на вес золота.
– Где ты была? – резко спросила Амелия.
Джулианна застыла на пороге спальни, которую делила с сестрой. Амелия была полностью одета, и это означало, что она уже какое-то время бодрствовала – и явно ждала Джулианну. Лицо сестры было напряженным, недовольным и, как показалось Джулианне, осуждающим.
Выходит, ее тайна раскрыта…
– Джулианна? Я встала полчаса назад. Я искала тебя в библиотеке. Где ты была?
– Мне стало дурно, – поспешила объяснить она, чувствуя, как учащается пульс. Как же ей не хотелось лгать сестре! – Меня тошнило большую часть ночи… Я, должно быть, что-то съела.
Она держалась за живот и, затаив дыхание, во все глаза смотрела на сестру. Джулианне вдруг пришло в голову, что можно переусердствовать, убеждая в своем плохом самочувствии: в этом случае ей не удастся увидеть Шарля за завтраком – Амелия просто не позволит ей встать с постели.
Старшая сестра молчала, вперив в Джулианну пристальный взгляд.
– Наверное, тебе лучше вернуться в кровать, – после долгой паузы сказала она.
– Мне кажется, тошнота прошла, – пробормотала Джулианна. – Я оденусь и спущусь вниз.
Амелия взяла свою шаль, обернула вокруг плеч Джулианны и покинула их общую комнату, не проронив больше ни слова.
Дом оказался в полном распоряжении Доминика. Амелия вывезла миссис Грейстоун на прогулку, успев перед этим отправить Джулианну в деревню Сент-Джаст с каким-то поручением. Джулианна пообещала ему, что вернется часа через два, как раз ко времени их дневного свидания в бухте.
Доминику нечем было заняться, только и оставалось, что читать. Он уже основательно, несколько раз, прошерстил весь дом, и самой интересной находкой по-прежнему были морские карты Джека. Доминик уже установил, что крестиками на этих картах обозначались пещеры. Он обнаружил несколько подобных пещер на этой неделе, когда бродил вокруг имения, предоставленный самому себе. В двух из этих пещер хранились ящики контрабандного бренди.
Накануне Доминику удалось проверить состояние лошадей в конюшне. Ни мерин, ни кобыла, размещавшиеся там, не были достаточно молоды и выносливы, чтобы выдержать путешествие в Лондон. И Доминик решил, что, покинув дом, доберется до имения Сент-Джаста, попросит мерина там – и наверняка получит лучшего коня из громадной конюшни своего друга. Таким образом, он сможет вернуть лошадь, на которой уедет отсюда, семье Грейстоун. К тому моменту Джулианна, разумеется, будет думать, что он уже сошел на французский берег.
Размышляя, Доминик позволил себе признать: он будет скучать по времени, которое они провели вместе.
Джулианна просила его остаться еще на несколько дней. Но Доминик собирался отказаться. Он полностью излечился. И если бы не Джулианна, свихнулся бы от скуки в этой унылой сельской глуши. На самом деле он с нетерпением ждал серии тайных встреч в Лондоне с хорошо информированными людьми, такими как Уорлок и Уиндхэм. А еще он страстно желал насладиться всеми теми восхитительными вещами в жизни, которые не существовали для него во Франции, – шикарными ресторанами и барами отелей, великолепными обильными блюдами и изысканными винами, своей сшитой по особому заказу одеждой и конечно же роскошными условиями в его доме в Мейфэре.
Дом… Он не мог дождаться, когда же переступит родной порог. Он не был дома целых полтора года.
Но Доминик не отказал Джулианне. Он собирался поступить именно так, но вместо этого слова сами слетели с его губ: «Да, я останусь еще на несколько дней».
Доминик давно усвоил великое множество правил шпионажа. Все они сводились к способам выживания, и большинство из них Доминик усвоил на своем горьком опыте, чудом избегая верной смерти. Некоторые правила преподал ему Уорлок. Самым значимым во всей этой науке было одно: оставаться холостяком. Привязанности делали агента уязвимым.
И Доминик знал это не понаслышке. Когда Катрин и Надин остались во Франции, без какой-либо связи с ним, он был близок к панике. Доминик до сих пор изумлялся, как это ему в таком нервном состоянии удалось успешно разыскать свою мать и вывезти ее из страны.
В некоторой степени Доминик привязался к Джулианне. С нетерпением ждал того мгновения, когда они снова окажутся вместе. И естественно, сгорал от желания заняться с ней любовью. Но Доминик надеялся, от души надеялся, что это теплое отношение возникло лишь в ответ на ее заботу и облегчение страданий, а не стало с его стороны искренней привязанностью.
Впрочем, все это не имело ровным счетом никакого значения, потому что, когда он уедет, все связи будут разорваны и их роман закончится. Да, Доминик сказал Джулианне, что не позволит ей ждать его. Но, даже несмотря на это, он, возможно, навестил бы ее – если бы закончилась война, если бы он остался жив, – только для того, чтобы убедиться: Джулианна благополучно перенесла их расставание, вышла замуж и обзавелась детьми.
Доминик открыл двери террасы и какое-то мгновение пристально смотрел на Атлантический океан, простиравшийся так далеко, как только хватало глаз. Стоял солнечный, но туманный день, и легкая дымка придавала океану унылый оттенок скучного серого, к которому Доминик уже успел привыкнуть. Невозможно было понять, где заканчивается океан и начинается небо.
Кто-то, возможно, счел бы этот вид величественным; Доминику же эта картина казалась невыносимо мрачной, суровой.
Он налил себе стакан бренди – в доме Грейстоунов водился превосходный французский бренди, возможно лучший из всех, что он когда-либо пробовал, – и уселся, чтобы почитать новую газету, The British Sun, которая, как ему было известно, издавалась на деньги правительства. Доминик как раз погрузился в чтение статьи об успехах Лиги за сохранение свободы и собственности против республиканцев и уравнителей – это была чистой воды пропаганда тори, – когда вдруг раздался хлопок входной двери.
Доминик распахнул дверь библиотеки и выглянул, рассчитывая увидеть Джулианну, хотя с момента ее отъезда прошел лишь час. Но прежде чем кто-либо появился в его поле зрения, до него донесся отрывистый стук сапог. Встревоженный, Доминик поднялся, обводя пристальным взглядом часть передней, которую мог видеть в проем. В голове мелькнула мысль об оружейном шкафе, находящемся поблизости, в этой же самой комнате. На столе рядом со шкафом лежал кинжал, но не успел Доминик подумать о том, чтобы быстро пересечь комнату и схватить оружие, как вдруг осознал, что войти в дом без стука мог лишь кто-то из братьев Грейстоун, Лукас или Джек.
Шаги приблизились. В дверном проеме библиотеки появился высокий широкоплечий мужчина с золотистыми волосами и строгими серыми глазами, одетый в сюртук, бриджи и сапоги. Стаскивая кожаные перчатки, незнакомец устремил взгляд на Доминика. Потом его глаза скользнули дальше, осматривая комнату, и наконец снова остановились на госте дома.
– Вижу, вы обнаружили мой бренди, Педжет, – сказал мужчина. – Меня зовут Лукас Грейстоун, милорд.
Доминика мгновенно охватила тревога. Как брату Джулианны удалось узнать правду о нем?
– Полагаю, вы ошиблись, месье, – невозмутимо отозвался Доминик по-английски, старательно изображая сильный акцент.
– Вы можете сбросить маску, – категорично бросил Лукас, закрывая за собой дверь. – Как я понимаю, дома никого нет?
Доминик ответил уже без акцента:
– Да, дома никого.
– Хорошо. – Холодная, безрадостная улыбка мелькнула на лице Лукаса. Доминик сразу понял, что его собеседник был строгим, сдержанным человеком. – В прошлом месяце Себастьян послал меня во Францию, чтобы перевезти вас оттуда, а теперь он отправил меня в Грейстоун, чтобы увезти вас из этого дома. Он просил в точности передать вот что: «Ты отдыхал довольно долго». Вы очень нужны в военном министерстве, милорд.