го.
– А я все гадал, когда же смогу увидеть тебя снова. И смогу ли вообще. – Гренвилл дружески сжал плечо Доминика. – Рад, что ты вернулся, Бедфорд.
Доминик расплылся в улыбке.
– Ты в городе – в конце июля? Едва ли могу представить почему. – Педжет был уверен в том, что, несмотря на двоих маленьких детей, Гренвилл большую часть времени проводил в Европе, – он свободно владел несколькими языками. Подобно Доминику, граф Сент-Джаст был ярым, непреклонным противником французской революции.
– Нам нужно пропустить по стаканчику и поделиться нашими секретами, – сказал Сент-Джаст, вскидывая брови при виде одежды Бедфорда. – Тебе нужен новый портной, друг мой.
– Все, что мне сейчас нужно, – это покои родного дома. Это длинная история. Кое-чем, полагаю, могу с тобой поделиться.
– Я останусь в городе всего на несколько дней. – Улыбка Сент-Джаста померкла.
Доминик почувствовал, как улыбка сбежала и с его лица.
– Я и сам пробуду здесь не слишком долго.
Они переглянулись, и Сент-Джаст ушел. Доминик обернулся и увидел Грейстоуна у стола приемной. Лукас беседовал с бледным долговязым клерком с белокурыми волосами. Доминик зашагал к ним, и служащий сделал шаг вперед:
– Милорд, я – Эдмунд Дюк, помощник министра. Он очень рад, что вы – здесь. Я с большим удовольствием провожу вас к нему.
Доминик пожал руку молодого человека:
– Дюк.
– Мистер Грейстоун? Министр Уиндхэм хотел бы видеть и вас тоже. – Дюк жестом пригласил их следовать за ним в глубь военно-морского министерства.
Они покинули вестибюль. Внутри располагались многочисленные кабинеты, где работали главным образом военно-морские офицеры и служащие. Следуя за Дюком, Доминик кивнул двум адмиралам, с которыми был знаком. Педжету еще не доводилось лично встречаться с Уиндхэмом, и теперь ему было любопытно. Кабинет Уиндхэма находился в дальнем конце коридора, две двери из тикового дерева были распахнуты настежь.
Дюк вежливо постучал в открытую дверь.
Доминик заглянул мимо него в очень просторную комнату. Окна, заполнявшие одну стену, смотрели на Уайтхолл, перед ними находилась роскошная зона отдыха. В другом конце кабинета размещался громадный письменный стол с несколькими стульями. Вдоль другой стены располагались книжные полки. У еще одной стены стоял большой стол со стульями и стопками документов. Там, очевидно, работали многочисленные клерки, помогавшие Уиндхэму.
Двое мужчин, сидевших на диване, поднялись. Доминик не был удивлен, увидев Себастьяна Уорлока, не стало для него неожиданностью и присутствие Эдмунда Берка. Оба были его кураторами, хотя никто не знал об этом – за исключением, конечно, нескольких посвященных.
Уиндхэм оказался грузным человеком в зеленом бархатном сюртуке и белом, припудренном парике. Министр вышел вперед, на его лице появилась улыбка, которая, впрочем, не отразилась в его глазах.
– Бедфорд, ну наконец-то! Рад вас видеть.
Доминик пожал руку военного министра:
– Это большая честь для меня, сэр.
Уиндхэм обернулся и с улыбкой поприветствовал Лукаса:
– Грейстоун.
– Сэр.
«Выходит, они уже встречались», – отметил про себя Доминик.
– Вы, полагаю, знакомы с Уорлоком и Берком.
Доминик кивнул:
– Да, знаком.
Себастьян сделал шаг вперед. Он был высоким темноволосым мужчиной, исключительно привлекательным, с проницательными глазами, от которых не могла укрыться ни одна деталь.
– Ты от души насладился песчаными пляжами Корнуолла? Похоже, ты немного загорел.
– Небольшой отдых – заслуженная награда, ты так не считаешь?
– Разумеется. – Себастьян протянул руку, и Доминик пожал ее, переглянувшись со своим руководителем. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: у Себастьяна накопилось множество вопросов, и он хотел переговорить с ним с глазу на глаз после того, как аудиенция у Уиндхэма будет закончена.
Берк держался не так отчужденно. Он заключил Доминика в объятия с такой теплотой, словно тот был братом или сыном.
– Рад видеть тебя в добром здравии, Доминик. – Берк приятельски похлопал его по спине. – Очень рад, что ты вернулся живым и невредимым.
Педжет оглянулся на Лукаса.
– Я премногим обязан Грейстоуну и всей его семье. Без их помощи я не стоял бы сейчас здесь.
– Эдмунд, налейте всем виски. Моего лучшего виски, будьте так любезны, – обратился Уиндхэм к помощнику. – У меня есть хорошие новости для вас, Бедфорд. Семнадцатого июля Жаклин наголову разбил целую дивизию войск Бирона.
Доминик ощутил, как душу наполняет приятное чувство облегчения.
– Слава богу! Нас разбили в конце июня, близ Нанта. Неприятель превзошел нас численностью и вооружением.
– Мы знаем, – коротко сказал Берк.
Доминик обернулся к военному министру:
– Сэр, мы крайне нуждаемся в огнестрельном оружии, порохе, пушках, всяческих боеприпасах, не говоря уже о хлебе и другой еде. И еще нам нужны военные врачи. У нас нет ни малейшей возможности позаботиться о раненых, и мы вряд ли вынесем еще один подобный разгром. – И Педжет принял бокал с виски из рук Дюка.
Уиндхэм повернулся:
– Благодарю вас, Эдмунд.
Помощник попятился и вышел из кабинета, закрыв обе двери.
– Мы прекрасно осведомлены о ваших потребностях. Жаклин отправил нам несколько посланий. Но у нас проблемы с осуществлением поставок.
«Они ведь не откажут в помощи участникам восстания в долине Луары», – скептически подумал Доминик.
– Сэр, я нахожусь здесь, чтобы просить вас о поставках боеприпасов и устроить встречу между вашим представителем и Жаклином. Вандейский мятеж стоит поддержать, если вы желаете разгромить французских республиканцев.
Берк сжал его плечо и поведал:
– В это самое время, когда мы с вами разговариваем, Тулон, Лион и Марсель находятся в наших руках. Бордо бьется в агонии, противостоя мятежу. Очаги восстания вспыхивают и в Бретани.
Доминик с воодушевлением воспринял его слова.
– Это чертовски хорошие новости. – Он взглянул на Себастьяна. – Дорога на Париж еще открыта?
Если бы союзники взяли Париж, французские республиканцы были бы разгромлены. Они не смогли бы противостоять такому удару.
– Да, открыта, – ответил Уиндхэм. – Генерал Келлерман продвигается в сторону Лиона с восьмью тысячами солдат, но мы полагаем, что он столкнется с сопротивлением пятнадцати или двадцати тысяч граждан, фанатично настроенных против республиканского режима. Французы отправили очень молодого, неопытного офицера брать Тулон, это некто по имени Наполеон Бонапарт. Он никогда не добьется успеха. И Кобург сосредоточивает войска коалиции во Фландрии, у Рейна и на Пиренеях. Война развивается успешно.
Взволнованный известием, Доминик судорожно облизал губы. Так Кобург не идет на Париж?
– Так что насчет пополнения наших запасов, сэр?
– В Вест-Индии есть Французские острова, представляющие для нас интерес. Питт послал несколько дивизий в район Карибского моря, чтобы взять их, – объяснил Уиндхэм. – Нам чертовски не хватает людей, судов и боеприпасов.
Доминик с трудом сдержался, чтобы не выругаться.
– Именно поэтому Кобург сидит на заднице вдоль линии фронта?
– Кобург считает, что в настоящее время жизненно важно защитить наши позиции, – заметил Уиндхэм, и недовольство засквозило в его тоне.
– Герцог Йоркский выдвинется на Париж? – с растущим недоверием спросил Доминик.
– Он присоединится к Кобургу. В конечном счете через месяц-другой они вместе пойдут на Париж.
– Через месяц-другой, – задумчиво пробормотал Доминик. Он пришел в такое отчаяние, что залпом выпил свой виски. Как можно упускать такую возможность? – Дорога в Париж открыта с апреля, когда дезертировал Дюмурье, но мы не пойдем на город и не возьмем его? Вандейским мятежникам требуются люди, оружие и хлеб, но все эти запасы отправятся в Вест-Индию?
– Мы сможем пополнить запасы вандейцев осенью, – веско изрек Уиндхэм, – но не раньше.
– Сомневаюсь, что мы сможем ждать так долго! – вскричал Доминик. – Я приехал в Лондон, чтобы просить вас о помощи, пока мы еще достаточно жизнеспособны, чтобы бороться с французами. Сэр, сейчас я просто умоляю вас! Направьте помощь нам, она нужна немедленно!
– Вы не можете позволить войскам в долине Луары пасть, – тихо поддакнул Себастьян.
Но Уиндхэм твердо стоял на своем:
– Мы отправим боеприпасы осенью, и я буду держать вас в курсе ситуации.
Доминик понимал: потребуется настоящее чудо, чтобы Жаклин и его люди пережили лето. Но убедить Уиндхэма было невозможно.
– Сэр, если позволите…
Военный министр кивнул.
– Военные новости звучат многообещающе – даже придают нам уверенности. Но могу вас заверить, победа выглядит не такой верной, когда находишься во Франции. – Он помедлил, немного подумал и продолжил: – Франция погружена в анархию. Повсюду хронический дефицит продуктов питания. Улицей правит толпа, легко подстрекаемая якобинцами и Национальным конвентом. Парижская коммуна теперь связывает улицу с деревней, и управляют этим процессом самые радикальные элементы города. Якобинцы сформировали Центральный революционный комитет, чтобы поднимать на борьбу вооруженные банды по всей стране, вселять страх во всех и каждого, кому вздумается поддерживать силы сопротивления! Франция охвачена двумя стихиями – страхом и фанатичной страстью. Даже те, кто выступает на стороне революции, опасаются, что на них навешают ярлыки врагов республики. Радикалы горят страстью повсюду распространить их мир равенства и свободы – или, проще говоря, кровавой бойни и смерти, – и это нельзя сравнить ни с чем, что мне когда-либо доводилось видеть. Эту страсть внушает офицерам и солдатам французская армия. Вы считаете, что французская армия – жалкая кучка оборванных новобранцев? О, они действительно оборваны – и фанатично настроены уничтожить силы Европы, чтобы освободить простых людей от тирании и несправедливости, чтобы революция во Франции привела к бесславному концу угнетателей – к республике без знати, дворянства, зажиточных классов! К республике людей и для людей, где никто не сможет иметь то, чего нет у остальных.