«Какой восхитительный день!» – подумал Доминик.
Он пустил рысью своего вороного чистокровного коня, несясь по дорожке для верховой езды в Гайд-парке, минуя несколько роскошных экипажей, карету и двухколесную повозку. В большинстве средств передвижения сидели красивые женщины, многих из которых Доминик знал. Он кивал всем леди и приветствовал каждую, приподнимая свой цилиндр. Все эти женщины, очевидно, знали Доминика, поскольку широко улыбались в ответ, с теплотой приветствуя его возвращение в Лондон. За эту прогулку Педжет успел получить несколько приглашений на ужин.
В бледно-голубом небе висели клочки белых пушистых облаков, ярко сияло солнце. Зеленела трава, лужайки с пышной растительностью оживляли маргаритки. Доминик глубоко, с наслаждением вдохнул – и вдруг осознал, что упустил немало простых, но таких приятных мгновений жизни. Подобных простых мгновений не было во Франции, и он понимал, что прежде воспринимал свою жизнь в Англии как нечто само собой разумеющееся и недостаточно ценное. И он ни за что уже не будет относиться к жизни подобным образом.
Пешеходная тропинка шла параллельно дорожке для верховой езды, и Доминик заметил двух юных леди, которые прогуливались, держась за руки. За ними шел слуга, который вел двух резвившихся кокер-спаниелей на поводках. Девушки были возраста сестер Надин, и Доминик улыбнулся им, заставив захихикать и покраснеть.
Вспомнив о невесте, он посерьезнел. Надин, безусловно, много страдала за последние два года. Он не хотел причинять ей боль, но не мог представить и того, что доведет ситуацию с помолвкой до брака, как они и планировали. Доминик едва ли мог жениться на ней, а потом бросить ее, чуть ли не у алтаря, чтобы продолжить свою деятельность в охваченной войной Франции – и, возможно, никогда уже не вернуться.
Какой-то наездник на статном гнедом жеребце остановился рядом с ним.
– Строишь глазки молодым леди, Доминик? – окликнул Себастьян. Сегодня приятель был облачен в темно-зеленый сюртук, жилет почти того же, чуть более темного цвета и рыжевато-коричневые бриджи. На губах Себастьяна играла радостная улыбка.
– А почему бы и нет? – улыбнулся в ответ Доминик. – Определенно, я перестану любоваться красотой противоположного пола лишь после смерти.
– Те леди еще слишком юные.
– Я лишь наслаждался общим пейзажем, точно так же, как наслаждаюсь этим восхитительным днем. – Доминик пустил мерина спокойным шагом, и Себастьян направил своего коня рядом.
– И я надеюсь, что ты точно так же наслаждаешься своим пребыванием в городе, – многозначительно заметил Уорлок. Его слова казались предельно ясными: этот период в Лондоне был для Доминика лишь краткой передышкой.
– Ты пригласил меня сюда для светской беседы? – ровно спросил Доминик.
– Нет, конечно нет. – Уорлок вытащил из нагрудного кармана грязный, помятый конверт и, останавливая коня, объяснил: – Наши друзья прибыли в город вчера. Это – тебе.
Доминик взял конверт, тут же узнав почерк Мишеля Жаклина. Сердце тревожно замерло.
– Ты вскрывал письмо?
– Разве оно не запечатано?
«Письмо выглядит так, будто его запечатали вновь», – подумал Доминик и бросил:
– Спасибо.
Оставалось только гадать, кем были эти друзья, приехавшие из Франции, – эмигрантами или агентами. Он пустил коня вперед, и Себастьян последовал его примеру.
– Тебя, должно быть, обрадовало воссоединение с леди Надин? – спросил Уорлок.
Доминик медленно расплылся в безрадостной улыбке, удивляясь осведомленности Уорлока.
– Если бы я не знал этого точно, наверняка подумал бы, что твои шпионы просочились даже ко мне домой.
– И зачем мне это понадобилось бы?
– Затем, что ты просто одержим шпионажем и не знаешь ничего лучше, чем играть в шахматы людьми, заменяющими тебе фигуры. – Он почти не сомневался, что Уорлок не ложился спать ночи напролет, разрабатывая планы заговоров и контрзаговоров.
– Ты по-прежнему обручен. Твоя встреча с невестой была неизбежной, рано или поздно это обязательно произошло бы, – объяснил куратор разведгруппы.
– Ты шпионишь и за ней тоже? – спросил Доминик уже не столь легкомысленным тоном.
– Сплетни представляют для меня такую же ценность, как и письма, подобные тому, что ты держишь сейчас в руках. Я услышал, что граф Д’Аршан приехал в город. Причина этого возвращения, особенно учитывая то, каким поспешным оно было, очевидна.
Доминик взглянул в почти черные глаза Себастьяна:
– Так вот почему ты вытащил меня на эту встречу? Чтобы обсудить мою невесту?
– У меня есть новости.
Сердце Доминика тревожно сжалось.
– Боеприпасы отправят в Вандею из Дувра пятого октября.
Спотыкаясь, Джулианна вбежала в дом Себастьяна Уорлока, захлопнула и заперла дверь, а потом в изнеможении прислонилась к ней спиной. Бедняжка задыхалась от рыданий, с которыми тщетно пыталась справиться, когда наполовину шла, а наполовину бежала из ньюгейтской гостиницы обратно к Уэст-Энду.
Теперь Джулианна дала волю слезам, горько разрыдавшись. Боже праведный, как же она испугалась!
Ее несколько раз толкнули, пихнули локтем, ударили и чуть не затоптали до смерти. Джулианна знала, что никогда не сможет забыть этого ужаса: когда она лежала на полу, пытаясь справиться с мелькавшими перед глазами от боли яркими искрами, понимая, что нужно немедленно встать, и одновременно осознавая, что не может сделать этого достаточно быстро. Тот проклятый предводитель людей Ривза поднял ее, и, как бы сильно Джулианна не ненавидела его, она была благодарна ему за это.
Джулианна с трудом добрела до лестницы и, рухнув на нижнюю ступеньку, сбросила туфли. Ноги были покрыты волдырями, из двух пальцев шла кровь.
Джулианна снова заплакала. Как же ей сейчас хотелось, чтобы Лукас был дома!
А потом она подумала о Доминике, его силе и смелости, о том, как прекрасно, должно быть, спрятаться ото всех бед в кольце его крепких рук… Странно, но Джулианна нисколько не сомневалась в том, что он никогда не позволил бы никому причинить ей боль.
Исключая разве что тот факт, что сам причинил ей нестерпимую боль.
Слезы потоком хлынули из глаз Джулианны. Перед мысленным взором снова предстали участники съезда, которых били дубинками, теснили к стене, толкали и били. Она явственно видела Батлера, брошенного на пол, содрогавшегося под градом яростных пинков.
Джулианна поднялась, сильно дрожа всем телом, чувствуя, как подгибаются колени. Еле-еле, пошатываясь, она добрела до гостиной. Дойдя до буфета, она чуть не упала, успев вовремя схватиться за выступ мебели. Рыдания так и рвались из груди несчастной.
Страшные картины нападения и избиения мелькали в сознании, не желая отступать, продолжая терзать ее. Лишь когда Джулианна немного успокоилась, она смогла услышать вместо рыданий резкое дыхание – свое собственное – и поняла, что распласталась на полу.
Джулианна свернулась калачиком и осталась лежать, пытаясь не думать. Но в голове настойчиво стучала одна-единственная мысль: если бы она не была сейчас так измучена, если бы ее ноги не были покрыты волдырями, она бросилась бы к Доминику.
Вместо этого Джулианна перекатилась на полу, встала на четвереньки и сумела подняться. Она вытащила из буфета бутылку шерри, откупорила ее и сделала большой глоток. Потом, сжимая бутылку в руке, то и дело спотыкаясь, поплелась к лестнице. Дорога вверх по лестнице, до спальни, оказалась самой длинной в жизни Джулианны.
Поставив бутылку на тумбочку, она рухнула в кровать, вне себя от изнеможения, и тут же провалилась в сон.
– Откройте! Джулианна Грейстоун!
Резко пробудившись, она заморгала, слишком разбитая, чтобы суметь разомкнуть веки. С трудом справившись с этой задачей, Джулианна уставилась на окутанный ночным сумраком потолок, не понимая, куда попала. Где она находится?
– Откройте! Джулианна Грейстоун!
И в это мгновение она вдруг окончательно проснулась. И вспомнила, что находится в доме, предоставленном Уорлоком в распоряжение Лукаса. А еще в памяти тут же всплыли ужасное нападение на собрание радикалов, последовавшее бесчинство, жестокие драки…
Какой-то человек между тем продолжал колотить в дверь дома, разъяренным криком призывая ее открыть.
Объятая ужасом, Джулианна резко села на кровати.
И в этот момент она услышала, как кто-то внизу с силой выбил дверь, так что деревяшка раскололась от резкого удара о стену.
«Нужно спрятаться!» – тут же мелькнуло в голове.
Джулианной двигал животный инстинкт. Она не знала, кто ворвался в дом и поднимается сейчас по лестнице, но слышала шаги нескольких пар ботинок!
– Джулианна Грейстоун!
Она машинально бросилась с кровати на пол. Звук шагов становился все громче – неизвестные приближались к вершине лестницы. О боже! Теперь Джулианне было ни за что не успеть выскочить из комнаты. Повинуясь абсолютной, бессмысленной панике, она заползла под кровать.
Спустя мгновение Джулианна поняла, что ворвавшиеся в дом люди оказались на пороге спальни. Маленькая часть комнаты осветилась – кто-то держал свечу. Джулианна в ужасе задрожала.
Шаги слышались все ближе. И вдруг несчастная увидела руку – и эта рука тронула ее за плечо. Джулианна закричала.
Кто-то схватил ее за волосы и вытащил из-под кровати. Потом ее резко дернули вверх, поднимая на ноги, – и она оказалась лицом к лицу с офицером британской армии.
– Что вы хотите? – задохнулась от страха Джулианна.
Рядом с офицером стояли двое мужчин, но они были не в привычных темно-красных мундирах.
– Вы арестованы, – объявил офицер. – Подстрекательство к мятежу – это преступление против короля.
Глава 10
Конвоир вел Джулианну вниз по темному каменному коридору, мертвой хваткой сжимая ее руку. Джулианна вскрикнула, но вовсе не потому, что стражник сделал ей больно. Ее ноги мучительно ныли. Каждый шаг причинял острую боль. Но что было еще хуже, ее руки были закованы в наручники за спиной, так что в случае падения она не смогла бы смягчить удар.