Джулианна медленно встала.
– Комендант.
Он смерил ее взглядом, не скрывая скепсиса.
Джулианна знала, что напоминает сейчас бездомную бродяжку с Ист-Энда.
– Я – Джулианна Грейстоун, – сказала она. – Мой брат – Лукас Грейстоун, мой дядя – Себастьян Уорлок. И мой друг – Бедфорд. Пожалуйста, скажите ему, что я – здесь!
Комендант с интересом воззрился на нее:
– Вы говорите очень складно.
Джулианна из последних сил старалась не поддаваться подступавшему отчаянию.
– Бедфорд не обрадуется, когда узнает, что я сижу здесь, а мои мольбы пропускают мимо ушей.
Комендант продолжал пристально смотреть на Джулианну, и она понимала, что этот человек пытается оценить опасность обращения к такому влиятельному пэру, как Бедфорд, с историей, которая вполне может оказаться выдумкой мошенницы.
– Я говорю вам правду. Вы должны сказать Бедфорду, что я – здесь. Сэр, вдумайтесь: могу ли я на самом деле рассчитывать на помощь, если обращаюсь к вам с сумасбродной, заведомо неосуществимой просьбой?
– Именно это я и пытаюсь сейчас понять, – ответил он.
– Доброе утро, дорогой, – поприветствовала леди Катрин, заходя в комнату для завтраков с яркими желтыми стенами, располагавшуюся в углу башни.
Доминик отложил газету и поднялся, подходя к матери, чтобы поцеловать ее в щеку. Графиня была одета в костюм для верховой езды, ее щеки зарумянились, и это означало, что она недавно вернулась со своей утренней прогулки верхом.
– Доброе утро.
Доминик был удивлен, что мать прервала прогулку ради того, чтобы присоединиться к нему за завтраком.
– Какой приятный сюрприз!
– Мы уже несколько дней не беседовали с глазу на глаз, – улыбнулась она и уселась на кресло, любезно отодвинутое для нее Домиником.
– Это все потому, что ты – нарасхват, постоянно в водовороте светской жизни, – ответил он с любовью, нисколько не кривя душой. И в самом деле, леди Катрин вечно звали на какие-то мероприятия, и ее день неизменно был расписан по минутам.
– Я что, должна сидеть дома одна? Хм… ты хоть представляешь, как уныло это было бы?
– Бог его знает, ты никогда не бываешь унылой.
В комнате появился слуга, который налил леди Катрин ее любимый чай. Поблагодарив лакея, она сказала:
– Разве ты не наслаждался приемом, который леди Дэвис давала вчера вечером?
Доминик вопросительно взглянул на нее:
– Мне скорее было скучно.
– Я так и думала. Я заметила, что Надин там не было, хотя ее приглашали.
Доминик не виделся с Надин с момента их воссоединения и ожидал встретить ее на званом ужине. Д’Аршан был в числе гостей и, хотя явно пребывал в хорошем расположении духа, не хотел обсуждать Надин с Домиником, отделавшись объяснением, что ее беспокоит нечто вроде кашля.
Он не поверил графу. Доминик подозревал, что Надин не хотела появляться в свете так часто, как он. Что ж, теперь у них было гораздо больше общего, чем прежде, до начала революции, подумал Доминик.
– Я увижусь с ней сегодня, чуть позже. Я уже отправил ей записку.
– Хорошо, – улыбнулась ему мать. – Ты – прекрасный дипломат, Доминик, и достойный джентльмен. Я уже говорила тебе это? Надин – счастливая молодая женщина, ей так с тобой повезло!
Доминик вдруг подумал о Джулианне, вспомнив, как она кричала на него, обвиняя во лжи. Уж Джулианна-то вряд ли согласилась бы со столь лестной характеристикой, мелькнуло в его голове.
– Быть дипломатом обычно означает умение находить практическое разрешение конфликта, – уклончиво ответил Доминик. Леди Катрин пришла бы в ужас, узнай она, что любимый сын давным-давно принес свои благородство и аристократизм в жертву банальному выживанию.
– Что ж, если ты отправишься к Надин сегодня днем, я подожду и заеду к ней завтра. – Мать снова просияла улыбкой, явно обрадованная. А потом тихо добавила: – Убеждена, чувство неловкости пройдет, Доминик.
Он сделал глоток чаю и в который раз подумал о том, что мать будет сильно недовольна, когда он разорвет помолвку. Впрочем, Катрин наверняка со временем свыкнется с этой мыслью, точно так же, как смирилась с его скорым отъездом во Францию. Доминик собрался было придумать какой-то вежливый, успокаивающий ответ, когда в комнату вошел Жерар:
– Милорд, к вам посетитель.
Доминик нахмурился:
– Девять утра. Никто не приходит с визитами в такой час.
– Этот человек утверждает, что он – комендант Тауэра.
Доминик в изумлении уставился на дворецкого, не понимая смысл его слов:
– Какого еще Тауэра, скажи на милость?
– Лондонского Тауэра, милорд, – выжидающе посмотрел на него Жерар.
Доминик не знал никакого коменданта Лондонского Тауэра. Заинтригованный, он поднялся из-за стола.
– Где он?
– В холле.
– Прошу прощения, – обратился Доминик к матери, которая была удивлена не меньше его.
Он прошел мимо Жерара, который последовал за ним из комнаты завтраков в коридор. Тауэр служил тюрьмой, оружейным складом и хранилищем королевских богатств. У коменданта могло быть великое множество обязанностей, но ни одна из них не могла касаться Педжета.
– Он сказал, почему хочет видеть меня?
– Он сказал, что у него есть сообщение для вас от одного из его заключенных.
Доминик не мог представить ни одного из своих знакомых, который мог бы в настоящее время сидеть в камере Тауэра. Обычно туда отправляли всевозможных политзаключенных. Но Доминика не было дома довольно долго. Возможно, за время своего путешествия он успел познакомиться с кем-то, кто сейчас мог томиться в тюрьме. Зная, что леди Катрин направилась за ними в холл, он оглянулся на нее:
– Как ты думаешь, мог ли кто-то из наших знакомых недавно попасть в тюрьму?
– Даже представить себе не могу, – ответила мать.
И Доминик подумал о том, что в это непростое время действительно нельзя было точно знать, кто является врагом государства. Те, кто выступал против войны – и поддерживал Французскую республику, – предпочитали скрывать свои взгляды.
И вдруг перед его мысленным взором предстал образ Джулианны.
Джулианна – она была сторонницей якобинцев и не скрывала этого.
Доминик почувствовал себя так, словно его сердце остановилось. Отбросив тревогу, он решил рассуждать спокойно. Джулианна была в Корнуолле. Никому не было дела до ее Общества друзей простых людей. Никто, кроме Трейтона и его самого, Педжета, не знал о том, что парижские якобинцы просили ее узнать новое место жительства семьи эмигрантов. Никто в Лондоне и не подозревал о существовании Джулианны.
Немного успокоившись, Доминик вошел в огромный, с высокими потолками, холл. При появлении хозяина дома комендант обернулся, улыбаясь. И Доминик лишний раз убедился в том, что не знает этого человека. Мужчина, крупный и элегантный, поклонился.
– Милорд, я – Эдвард Томпсон. Прошу прощения, что потревожил вас в столь ранний час, но я должен передать вам сообщение от одного из моих заключенных. Разумеется, это весьма необычно, но она так настаивала… Мне остается только молиться, чтобы в этой просьбе не таилось никакого вероломства и я не стал жертвой преступного обмана.
«Она настаивала… – застучало в голове Доминика. – Она…»
Колоссальным усилием воли ему удалось сохранить невозмутимость, не дав потрясению отразиться на его лице. Нет, это не могла быть Джулианна!
– Кто желает связаться со мной?
– Мисс Джулианна Грейстоун, милорд. Она настаивала, чтобы я пришел к вам лично и сообщил о том, что она находится в тюрьме. Надеюсь, я не допустил серьезную ошибку.
Значит, Джулианна в Тауэре.
Доминик почувствовал, как волна ярости начинает захлестывать его.
– Отвезите меня к мисс Грейстоун.
Ну разумеется, Доминик придет к ней.
Оставалось только молиться, чтобы он оказался человеком слова.
Джулианна сидела на своем жалком тюфяке, обхватив руками прижатые к груди колени, и напряженно смотрела в конец коридора. Дверь в тюремный коридор находилась слишком далеко от нее, чтобы быть в поле зрения, да и сам конец коридора надежно скрывался в тени. Но Джулианна знала, что спасительная дверь была там. Через эту дверь войдет Доминик, который скоро приедет к ней. Ведь он обязательно приедет, не правда ли?…
Джулианне вдруг показалось, что она заметила какое-то движение в конце коридора. Боясь даже надеяться, бедняжка застыла на месте. А потом услышала, как тяжелая железная дверь закрылась. Раздались тихие шаги.
«Пожалуйста, пусть это будет Доминик!» – взмолилась Джулианна про себя.
Шаги становились все более четкими, различимыми. Их звук нарастал, приближаясь.
Джулианна так боялась, что это два тюремщика направляются к ней… Сердце неистово заколотилось, лишая ее возможности дышать.
И тут из сумрака теней показался Доминик…
Он увидел Джулианну в тот же самый момент, когда она заметила его. Их взгляды встретились, и Доминик остановился. Его зеленые глаза округлились от потрясения.
Джулианна медленно встала, дрожа всем телом и внезапно совсем ослабев от изнеможения и облегчения. И тут же задалась вопросом: как же могла она когда-то принять Педжета за простого армейского офицера? Он был воплощением богатства, влияния и власти, аристократом до мозга костей. Ей никогда прежде не доводилось видеть Доминика в его собственной одежде. Сейчас на нем были темно-синий бархатный сюртук, серебристо-синий шелковый жилет, элегантные белые бриджи, белые чулки и черные туфли с пряжками. На голове красовались темный изысканный парик и черная треуголка.
Пристальный взгляд Доминика скользнул по запачканным кровью, почерневшим юбкам Джулианны. Педжет обернулся, и в этот момент она заметила на его пальцах несколько колец.
– Освободите ее немедленно.
В его голосе ясно послышалось угрожающее предостережение. Это был тон, которого не смел ослушаться никто.
– Да, милорд, – кивнул комендант, и один из тюремщиков со всех ног кинулся выполнять приказ.
Джулианна из последних сил боролась с мощным, неудержимым порывом дать волю чувствам и разрыдаться. Он приехал. Он освобождает ее!