– Я – гражданка Великобритании, со всеми правами. Лотон забрал список делегатов съезда, я это видела. А потом какой-то британский офицер вытащил меня ночью из моей собственной постели.
– Мне очень жаль, – мрачно изрек Доминик. Его глаза были суровыми – почти безжалостными.
– Ты злишься?
– Сильно злюсь.
– На меня?
– На тебя, на Лотона, на того офицера, который арестовал тебя, – бросил Доминик и порывисто обнял ее, крепко прижав к своей груди.
Сердце Джулианны заколотилось – по-новому, стремительно, резко. Что он делал? Она должна была протестовать. Так почему же молчала?…
Доминик поцеловал ее в висок.
Это был мимолетный, легкий как перышко поцелуй. И все-таки волна желания накрыла Джулианну с головой. Все мысли вдруг разом исчезли. Ее влечение к Доминику не пропало – нисколько.
Он коснулся губами ее уха, и Джулианна затрепетала, вдруг ощутив такую пустоту внутри, такую слабость…
Она втянула воздух ртом, дрожа всем телом, томясь в страстном огне. Если бы она только могла мыслить ясно! Она не должна была лежать в объятиях Доминика. Но он смог бы защитить ее ото всех бед. В этот самый момент Джулианна чувствовала, что ей отчаянно требовалась защита.
А потом Доминик поймал Джулианну за подбородок, поднял ее лицо, глядя на нее сверкающими глазами, – и снова посмотрел на ее губы.
Новая волна желания, еще сильнее прежней, захлестнула Джулианну.
– Поцелуй меня, Педжет, – неожиданно для самой себя зашептала она.
И прежде чем Джулианна успела закончить предложение, он впился в ее губы настойчиво и решительно. Все пути к отступлению были отрезаны, но ее это нисколько не волновало. Джулианна вскрикнула, нетерпеливо, с жадностью отдаваясь его ласкам. Его язык неистово прорывался все глубже. Ее ладони скользнули под сюртук Доминика, потом под его жилет, желая ощутить его обнаженную кожу. Оторвавшись от губ Джулианны, Педжет принялся осыпать поцелуями ее шею, скользя ртом по голой коже ее ключицы и груди выше лифа платья. Джулианна застонала, потянувшись к бриджам Доминика, и мгновенно ощутила внушительных размеров, твердую как камень выпуклость.
– Пообещай мне, Джулианна, что никогда не будешь снова искушать судьбу.
– Я хочу тебя, – прошептала она, едва ли слыша Доминика. – Боже, помоги мне, но как же я тебя хочу!
– Что ж, хорошо. – Он откинул Джулианну на мягкую плюшевую подушку. Их рты снова слились в неистовом поцелуе. И стоило их губам соединиться, а языкам – коснуться друг друга, как шокирующее желание быть с этим мужчиной промчалось по всему телу Джулианны, вверх и вниз, заставив ноги ослабеть. В этот момент карета остановилась. Но Джулианне было все равно. Доминик поцеловал ее снова, глубоко и пылко, и она ответила на его поцелуй со всей отчаянной горячностью своей страсти. Наконец Доминик оторвался от ее губ. Он поднял голову, тяжело дыша, и посмотрел на лежавшую на скамье Джулианну.
Она подняла взгляд, ошеломленная тем, что бушевавшая между ними страсть не угасла за время разлуки. Скорее наоборот, только усилилась.
– Мы закончим позже.
И Джулианна осознала, что не хочет ничего иного, кроме как снова оказаться в его постели. Но теперь благоразумие стремительно возвращалось к Джулианне. Она не могла возобновить их роман. Это было невозможно.
Педжет сел прямо, подавая ей руку.
Поколебавшись, Джулианна тоже уселась, не протянув ему руки. Метнув в нее смутным, не поддающимся объяснению взглядом, Педжет дернул вниз жилет и сюртук. Стоило ему поправить одежду, как дверца кареты отворилась.
Джулианна посмотрела в сторону дверцы. Там стоял лакей в васильково-золотистой ливрее и треуголке. Потом она скользнула взглядом мимо лакея, заметив фонтан в центре посыпанной ракушечником дороги, – и испытала настоящий шок. За изумительной красоты фонтаном виднелся древний особняк с тремя башнями, родовые стены которого увивали изумительные красные розы.
– Добро пожаловать в мой дом, Джулианна.
Глава 11
Доминик помог ей выбраться из кареты, и Джулианна в нерешительности остановилась, во все глаза глядя на впечатляющий фасад его дома. Особняк был очень старым, блестяще ухоженным и в крайней степени ошеломляющим. Конечно, Джулианна знала, что Педжет был аристократом, владеющим землями, титулом и определенным богатством. Но такой роскоши она не ожидала.
Отойдя от кареты, Доминик взял Джулианну за локоть.
– Все в порядке? – тихо спросил он.
Вздрогнув, Джулианна подняла на него взгляд:
– Я не знаю.
Оправиться от потрясения было непросто. Она влюбилась в простого француза, который верил в социальную справедливость точно так же, как и она сама. Но в Педжете не было ничего простого, и они находились по разные стороны баррикад.
– Моя семья веками владела этим домом, Джулианна.
Разумеется, так и было. Педжет унаследовал свой дом, свой титул, свое богатство. Он был воплощением той самой социальной несправедливости, против которой так рьяно боролась Джулианна. И все же она не хотела бороться с ним, к тому же едва ли была настолько лицемерной, чтобы выступать против унаследованного богатства. В конце концов, Лукас тоже унаследовал имение Грейстоун.
Джулианна задрожала всем телом. Без богатства и власти Педжета она все еще сидела бы в Тауэре.
– Ты замерзла, – заботливо сказал Доминик, и на его лице появилось выражение озабоченности.
– Со мной все хорошо, – солгала Джулианна. Бедняжка явно была нездорова: стоял теплый августовский день, и все же она замерзла настолько, чтобы задрожать.
Обняв Джулианну рукой за плечи, Доминик провел ее по сверкающей белой дорожке и вверх по широким каменным ступеням лестницы. Джулианна чувствовала, что кучер и два лакея внимательно наблюдают за ними – так, словно знают об их романе.
Облаченные в ливреи швейцары уже распахнули перед ними высокие широкие двери из черного дерева и теперь учтиво склонились в поклоне. Сердце Джулианны подпрыгнуло в груди. Слишком много различий оставалось между ней и Педжетом – лучшая причина, чтобы по-прежнему быть настроенной против него.
Шагнув на верхнюю ступеньку лестницы, она споткнулась. Словно уловив смятение и переживания Джулианны, Доминик крепче сжал рукой ее плечи.
– Ты больна.
– Мне не стоит находиться здесь.
– Вздор. Я пошлю за врачом, Джулианна.
Она не смогла ничего ответить, поскольку Доминик заставил ее переступить порог и провел в просторный холл.
Оценив размеры округлого зала, высоту потолков, красоту полов и обстановки, Джулианна услышала, как Педжет тихо разговаривает со слугой, моментально появившимся перед ними. Она гадала, может ли позволить себе рухнуть на ближайшее кресло. Ее ослабевшие колени так и подкашивались.
– Джулианна, – окликнул Доминик, прерывая ее размышления, – это Жерар. Если ты что-то пожелаешь, тебе стоит только сказать ему, – он все для тебя сделает.
– Надеюсь, ты шутишь, – отозвалась Джулианна, вдруг осознавая, что Педжет по-прежнему обвивает ее рукой за плечи.
– Ты перенесла ужасное, тяжелейшее испытание. Ты – здесь, чтобы прийти в себя и отдохнуть. Я говорю серьезно, – категоричным, не допускающим возражений тоном бросил он. – Жерар, позови мавританского врача, Аль Такура.
– А что, если я попрошу жемчуга и бриллианты? – К глазам вдруг подступили слезы. И что заставило Джулианну сказать такое? Она не была любовницей, чтобы ее осыпали подобными подарками.
Его лицо стало каменным.
– Ты никогда не попросила бы этого.
Джулианна снова с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться, но уже не от ужаса перенесенного недавно сурового испытания. Ее разбитое сердце снова кровоточило так, будто рана не затянулась, а только разбередилась еще больше. Так или иначе, но сейчас Джулианна качала головой, пытаясь дать Педжету понять, что вся эта ситуация была невыносимой и решительно невозможной.
В этот момент до нее донеслись мягкие, явно женские шаги; высокие каблуки застучали по мраморным полам.
Напрягшись всем телом, Джулианна обернулась. Женщина потрясающей красоты появилась с противоположного конца холла. Увидев их, леди остановилась, и на ее лице застыло ошеломленное выражение.
– Моя мать, леди Катрин Педжет, вдовствующая графиня, – тихо сказал Доминик.
Джулианна вдруг поймала себя на том, что он по-прежнему крепко обнимает ее и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о характере их отношений. Джулианне захотелось вывернуться, освободиться от руки Педжета, но она не могла так явно сделать это теперь, когда леди Катрин направлялась к ним.
Вдовствующая графиня была самой элегантной женщиной, которую когда-либо видела Джулианна. Никогда еще ей не доводилось видеть такого количества драгоценностей, такой роскошной прически, такого великолепного белого парика. На Кавендиш-сквер мимо Джулианны проходили леди, заставлявшие ее чувствовать себя неотесанной и жалкой нищенкой, но даже они не могли сравниться с этой блистательной, явно баснословно богатой женщиной. Взгляд ее глаз – точно такого же зеленого оттенка, как и глаза Доминика, – ни на миг не отрывался от сына и его гостьи. Когда леди Катрин остановилась перед ними, ее лицо было твердым и строгим, и Джулианна поняла, что казалось самым потрясающим в этой женщине – окутывавший ее ореол абсолютной уверенности в себе и власти. Можно было не сомневаться: от внимания этой леди не укроется ничто.
– Значит, это та самая радикалка, которую ты вызволил из Тауэра, – сказала она.
– Мама, – предостерегающим тоном произнес Доминик. – Джулианна Грейстоун спасла мне жизнь. Долгие недели она ухаживала за мной в Корнуолле, помогая выздороветь после ранения, справляясь сама, без единого слуги, который помогал бы ей.
Катрин взглянула на Джулианну. Улыбка леди Педжет была холодной, сдержанной, и глаза не просияли искренним теплом.
– В таком случае я многим обязана вам, мисс Грейстоун. Добро пожаловать в мой дом.
Джулианна изо всех сил боролась с волнением, пытаясь найти в душе хоть каплю самообладания. Доминик говорил ей то же самое, но в его словах чувствовалась теплота и благодарность. Леди Катрин явно не верила ни слову из того, что сказала. Джулианна уже не сомневалась в том, что эта женщина возненавидела ее с первого взгляда.