И Джулианна сдалась. В конце концов, сейчас ей было совершенно все равно, во что одеваться: если Педжет подробно описал Лукасу все детали ее злоключений, брат наверняка придет в ярость.
Спустя пятнадцать минут, когда ее волосы были уложены – горничная отделила несколько прядей и стянула их назад, позволив оставшимся локонам свободно спадать на плечи, – Джулианна последовала за Нэнси вниз. Спускаясь с последних ступеней лестницы, Джулианна обратила внимание на то, что двери из красного дерева, которые вели в самую большую гостиную, были широко распахнуты. Она увидела хозяина дома и брата прежде, чем они успели заметить ее. Доминик, по-прежнему одетый в темно-коричневый сюртук, обернулся к лестнице. В руке он держал бокал. Лукас стоял спиной, его одежда была незамысловатой: рыжевато-коричневый сюртук, простые бриджи и туфли. Джулианна споткнулась, взглянув в глаза Доминика, которые медленно скользнули по ней и с интересом распахнулись, оценивая ее смело, типично по-мужски.
Лукас повернулся и холодно воззрился на Джулианну.
Ее сердце громко заколотилось. Даже не попытавшись улыбнуться, она спустилась по оставшимся ступеням и переступила порог гостиной, трепеща от волнения.
– Добрый день, Лукас.
Брат и не собирался деликатничать.
– Я очень сердит на тебя.
Она посмотрела мимо него, на Доминика:
– Ты пощадил меня хоть немного?
– Нет, нисколечко.
Джулианна подошла к брату и поцеловала его в щеку, но он крепко сжал ее руку.
– Ты попала в тюрьму!
– Да. Но, как видишь, со мной все в порядке.
– Только потому, что Педжету удалось освободить тебя! – Серые глаза Лукаса грозно вспыхнули.
– Ты сам втянут в какую-то секретную деятельность. И разумеется, не считаешь, что здесь уместно применять двойные стандарты?
Лукас задохнулся от возмущения, не веря своим ушам.
– Я не втянут в мятеж, а уж тем более в государственную измену! Даже не трудись защищаться. Я устал слушать этот вздор о твоих правах. Я, безусловно, слишком часто потакал тебе там, где не должен был этого делать!
– Независимо от того, что рассказал тебе Педжет, – осторожно заметила Джулианна, – я уверена, что он преувеличил.
– Я рассказал ему все, Джулианна, – отрезал Доминик.
Она прикусила губу.
– Тогда Лукас знает, что со мной все в полном порядке!
– Я знаю, что ты солгала мне, Джулианна, – сказал Лукас. – Знаю, что ты выступала на этом бунтарском съезде с речами, что тебя ударили и сбили с ног. Твой подбородок в синяках! Я понимаю, что ты сильно болела. Но сейчас достаточно окрепла для путешествия – и возвращаешься в Грейстоун. Там, по крайней мере, никто не будет обращать внимания на то, что ты говоришь или делаешь.
– В этом я уже не так уверен, – сказал Доминик Лукасу, по-прежнему не отводя взгляда от Джулианны. Наконец Педжет взглянул на ее брата. – То, что случилось на днях в Лондоне, будет происходить по всей стране. Мои подозрения подтвердились. Комитет по делам иностранцев будет преследовать радикалов – по всей Англии.
Лукас обернулся к Джулианне:
– Я слышал то же самое. У меня и без того множество забот. Теперь я должен беспокоиться еще и о тебе.
Джулианна почувствовала себя виноватой.
– Я – не дурочка, Лукас. Я не собираюсь открыто отстаивать свои убеждения, провоцировать или привлекать внимание органов власти и их агентов. – На этих словах оба мужчины одновременно взглянули на нее. – Я говорю это честно. И я рада, что ты вернулся в город.
Она наконец-то улыбнулась брату.
– Мне снова нужно уехать утром, – озадаченно бросил Лукас. – Очень не хочется признавать это, но я боюсь оставлять тебя одну в доме Уорлока.
– Она может остаться здесь, – постановил Доминик. – Я многим обязан ей – и намерен теперь вернуть долг.
Джулианна обернулась к Педжету. Не глядя на Лукаса, он продолжил:
– Джулианна может остаться здесь, и я гарантирую, что она будет отдыхать до полного выздоровления.
– Значит, ты будешь моим стражником? – спросила Джулианна, и ее сердце снова заколотилось.
– Да, – категорично бросил Педжет. – Кто-то должен защитить тебя – от себя же самой.
– Что здесь происходит? – резко бросил Лукас.
– Ваша сестра спасла мне жизнь. И теперь я чувствую, что должен спасти ее жизнь, – твердо сказал Доминик.
– Вы уже сделали это, Бедфорд, когда вызволили ее из Тауэра. Вы, несомненно, уже вернули свой долг, – бросил Лукас, и его взгляд снова с подозрением заметался между ними.
– Я не чувствую, что вернул его. Что, если люди Питта решат допросить ее? Теперь-то она уж точно попала в список особого контроля.
Лукас мрачно взглянул на Джулианну:
– Вы правы, Бедфорд. Если не возражаете, я хотел бы перекинуться с сестрой парой слов.
Доминик кивнул, поставил на стол бокал с бренди и вышел из комнаты.
Джулианна устало опустилась на кресло. Изнеможение – больше эмоциональное, чем физическое, – захлестнуло ее. Лукас подтащил пуфик и уселся напротив нее.
– Почему у тебя на глазах слезы?
Она утомленно покачала головой:
– Я без сил, просто опустошена.
– Да, воистину тюремное заключение весьма способствует опустошению.
– Лукас!
– Он – не Морис, Джулианна, он – Бедфорд.
Она напряженно застыла на месте.
– Я знаю.
– В самом деле? А мне кажется, что ты увлеклась им.
Джулианна взглянула в проницательные, встревоженные глаза брата.
– Думаю, мне лучше отправиться домой, – сказала она, имея в виду квартиру Уорлока на Кавендиш-сквер.
– Ты мне не ответила. – Лукас взял ее за руку.
Джулианна вцепилась в ладонь брата.
– Я молюсь, чтобы не влюбиться в него, вопреки всякому здравому смыслу! Но иногда мне по-прежнему кажется, что он – мой герой.
Лукас привлек ее к себе и крепко обнял.
– Он – не для тебя, Джулианна. Поверь, я знаю, о чем говорю. Разумеется, ты считаешь его героем – он только что вытащил тебя из Тауэра. Но в один прекрасный день он женится на какой-нибудь богатой дебютантке. Именно это и делают обычно аристократы. При всем своем разуме, обаянии и красоте ты никогда не станешь такой женщиной. Он – граф Бедфордский, Джулианна, и тебе достаточно оглядеться сейчас вокруг, чтобы понять: преодолеть разделяющую вас социальную и финансовую пропасть невозможно. В свете этого мне ненавистна сама мысль о том, что ему удалось так увлечь тебя.
Джулианна боялась, что Лукас прав.
– Он оказывал тебе знаки внимания? – напрямик спросил брат.
Джулианна почувствовала, что побледнела. Потребовалось какое-то время, прежде чем она обрела способность говорить.
– Как ты можешь спрашивать такое?
Лукас пронзил ее взглядом.
– Слава богу, ты не пострадала в этой переделке. – Он уже на ходу обнял сестру. – Мне пора идти, Джулианна. Я проездил весь день, и уже поздно. Мне кажется, тебе действительно лучше на некоторое время остаться здесь.
– Ты ведь не скажешь мне, куда опять отправляешься и что затеял, не так ли?
Когда брат просто улыбнулся, не удостоив ответом, Джулианна крепко обняла его.
– Пожалуйста, Лукас, будь осторожен.
– Я всегда осторожен.
Подумать только, как он был самоуверен! Джулианна подошла с Лукасом к двери.
Доминик стоял в холле. Она задержалась на пороге, когда брат с хозяином дома направились в соседнюю башенную комнату. Джулианна посмотрела, как мужчины обменялись рукопожатиями у входной двери, внезапно осознав, что они с Педжетом остались в доме одни. Напряжение мгновенно сковало все тело.
Когда Лукас ушел и швейцары в ливреях закрыли дверь, Доминик обернулся. Сердце Джулианны дрогнуло, когда их взгляды устремились друг к другу.
Доминик пересек башенную комнату. Напряжение, владевшее Джулианной, усилилось. За окном было темно. Джулианна понимала: нужно как-то заставить себя забыть, что они с Домиником когда-то были любовниками, нужно всячески игнорировать взрывоопасное влечение, явно продолжавшее тлеть между ними.
И Педжет не стал бы оказывать ей никаких знаков внимания, не так ли? К тому же еще вчера она была так больна!
Но вот Доминик взял ее за руку и повел обратно в гостиную. И Джулианна не стала сопротивляться.
Он налил бренди в суженный кверху бокал и вручил ей.
– Это был очень долгий день.
Джулианна взяла бокал.
– Да, очень долгий.
Теперь ее сердце забилось стремительнее.
– Ты примирилась с тем, что придется еще на какое-то время остаться здесь?
– Полагаю, да.
– Ты не выглядишь слишком довольной этим решением.
Она отставила в сторону нетронутый бренди.
– Будь я проклята, если довольна, и будь я проклята, если нет.
Его лицо помрачнело.
– Очевидно, мы чувствуем одно и то же.
– Что это значит? – прошептала она.
– Это значит, что я скучал по тебе, Джулианна.
И в этот самый момент она поверила каждому его слову.
– Доминик… Я тоже скучала по тебе.
Он притянул ее ближе и прильнул к ее губам.
Глава 12
Доминик обнимал спящую Джулианну, когда солнечный свет раннего утра вполз в его спальню. Доминик чувствовал себя так, словно с его плеч сняли непосильную ношу. Нельзя было отрицать, что он тосковал по Джулианне. В ее объятиях он спал крепким сном, без ночных кошмаров.
Она пошевелилась.
– Тсс, – прошептал Доминик. – Оставайся в постели. Тебе нужно отдохнуть.
Скрепя сердце он выпустил Джулианну из объятий и уселся. Уже не улыбаясь, он признал, что привязался к ней, сильно привязался. Прошедшие несколько недель он твердил себе, что произошедшее между ними не имело ровным счетом никакого значения. Но события последних дней изменили все.
Доминику стало плохо от страха, когда он узнал, что Джулианна попала в Тауэр. Его буквально поглотил ужас, стоило увидеть ее в этой камере с крысами. И он пришел в ярость, когда подумал о том, как Джулианну арестовали после нападения людей Ривза на этот злосчастный съезд, в котором ее угораздило участвовать.