Ну как можно было объяснить подобное недомогание?
Теряясь в догадках, Джулианна улыбнулась Нэнси.
– Последние несколько дней я чувствую себя неважно, – объяснила Джулианна, вдруг осознав, что говорит сущую правду. Несмотря на то что спала она довольно долго, все равно просыпалась утомленной, если не измученной. Нередко она чувствовала себя голодной как волк. В другое время ее то и дело тошнило. Похоже, страх и тревога сделали свое дело, и она заболела. Тем более что у нее постоянно раскалывалась голова.
– Полагаю, я просто съела что-то не то, – сказала Джулианна. Но, если честно, она прекрасно знала, что не это было причиной частой рвоты.
Нэнси попыталась спрятать хитрую улыбку и отвела взгляд.
– Несколько тостов придадут вам сил.
И Джулианна спросила себя, догадалась ли эта смышленая французская горничная о том, что она носила под сердцем ребенка Доминика.
– Да, я уверена, это мне поможет.
Еще раз улыбнувшись Нэнси, Джулианна отправилась чистить зубы. «Хуже и быть не могло, не так ли?» – задавалась она бессмысленным вопросом. Джулианна была взволнована мыслью о беременности, если, разумеется, она на самом деле ждала ребенка. Но принести в этот мир дитя Доминика теперь, когда она собиралась предать возлюбленного, – это походило на дурную шутку.
Джулианна закончила свой утренний туалет и задержалась в ванной комнате, слушая, как горничная застилает постель. Наконец Нэнси ушла.
С оглушительно колотящимся сердцем Джулианна вышла из ванной. От души ненавидя то, что собиралась сделать, она направилась к двери спальни, желая запереть ее и понимая, что не должна так поступать. Вместо этого Джулианна прислушалась, не раздаются ли какие-либо звуки из коридора. Но вокруг царила тишина.
Убедившись в том, что снаружи никого нет, Джулианна на всякий случай приоткрыла дверь и быстро выглянула в коридор. Там было пусто.
Быстро передвигаясь по комнате, Джулианна закрыла дверь и поспешила к письменному столу Доминика. Самый нижний правый ящик по-прежнему был заперт. Интересно, где Доминик прячет ключ?
Усевшись за стол, Джулианна быстро обшарила остальные ящики. Она нашла множество самых разнообразных предметов, но ключа среди них не было.
Сидя на кресле Доминика лицом к двери, Джулианна начала лихорадочно размышлять.
Сознание энергично заработало, открывая путь к разгадке. Разве она не видела Доминика у этого книжного шкафа несколько раз, в том числе и тем утром, когда впервые проснулась в его спальне? И он всегда останавливался на одном и том же месте. Разве он не подходил к этому столу довольно часто, чтобы сделать какие-то заметки или написать письма после их занятий любовью, когда она засыпала? И сейчас, размышляя об этом, Джулианна вспомнила, что постоянно видела Доминика у книжного шкафа – у одной и той же полки, расположенной наискосок от окна.
Джулианна взглянула на целую стену книг. Где же можно спрятать ключ лучше всего?
Поднявшись с кресла, она постаралась встать именно там, где так часто видела Доминика, и принялась бегло просматривать книги с самых верхних полок – она была уверена, что Доминик ставил книгу с ключом на вторую или третью полку сверху.
Спустя десять минут из томика стихов выпал маленький медный ключ.
Джулианна уставилась на пол, чувствуя, как оглушительно колотится сердце. Это биение, отдававшееся в ушах, напоминало барабанный бой. Положив томик горизонтально на несколько стоявших рядом книг, она медленно наклонилась и подняла ключ.
Похоже, ей опять становилось дурно.
То и дело поглядывая на закрытую дверь, Джулианна поспешила к столу. Она отперла ящик, выдвинула его и уселась в кресло.
Внутри оказалось несколько наспех сделанных заметок. Почерк Доминика был настолько неразборчивым, что не поддавался расшифровке, и Джулианна вздохнула с облегчением. Увы, кроме этих записей в ящике обнаружились рисунок и неоконченное письмо.
Джулианна разразилась проклятиями.
На рисунке явно изображалась береговая линия. Там стояло несколько значков, но названия мест указаны не были. Впрочем, это не имело значения. Джулианна нисколько не сомневалась, что узнала береговую линию с этими выступающими левыми и правыми мысами. Доминик нарисовал побережья Бретани и Нормандии. Местность между этими двумя областями была помечена звездочками.
Тошнота снова подступила к горлу, но Джулианна попыталась хорошенько запомнить рисунок. Потом она перешла к письму. Человек, которому предназначалось послание Доминика, был ей неизвестен.
«Мой дорогой Анри!
Благодарю тебя за письмо. Я всегда рад быть в курсе дел нашего семейного шато. Пожалуйста, начни сбор урожая на второй неделе октября, поскольку я решил, что это лучшее время для сбора винограда, которое гарантирует нам великолепные плоды. Мои доверенные лица прибудут в Гранвиль, чтобы осмотреть сезонный урожай и, убедившись в качестве плодов, обсудить с тобой цены на различную продукцию. Если из-за трудностей, которыми чреваты наши смутные времена, произойдет какая-либо задержка, я незамедлительно сообщу тебе.
С уважением,
Доминик Педжет».
Действительно ли Доминик писал служащему из виноградников одного из своих имений, или письмо было закодировано? Может быть, он и в самом деле беспокоился сейчас об урожае – и ценах на вино? С одной стороны, Джулианна горячо надеялась, что нашла лишь какие-то странные записки. С другой стороны, ей оставалось только молиться, чтобы эта информация порадовала Марселя.
Джулианна положила на место заметки, рисунок и письмо, потом заперла ящик, убрала ключ в книгу.
И в отчаянии подумала, какой же легкой оказалась ее задача.
– Ты выглядишь расстроенным. – Уорлок медленно поднялся с мягкого клубного кресла, в котором так уютно было устроился.
На часах было пять вечера, и Доминик явился в точно оговоренное для встречи время. Этот частный джентльменский клуб казался мрачным, тоскливым. Обшитые деревянными панелями стены были почти черными, дополняли унылую картину темно-красные ковры и безликая обстановка. В комнате сидело несколько компаний джентльменов: одни читали, другие потягивали напитки и о чем-то приглушенно разговаривали. Уорлок и Педжет встречались здесь впервые. Никто не обращал внимания на Уорлока, зато несколько джентльменов заметили Доминика и попытались привлечь его внимание.
Он проигнорировал всех. Последние несколько дней Джулианна вела себя странно, и Доминик не мог представить, что же так ее беспокоит. Он чувствовал, что помимо опасного положения Тома Трейтона ее тревожит что-то еще.
Их отношения развивались теперь стремительно, и Доминика поражали глубина чувств, которые он питал к Джулианне, и новая степень близости, которая связывала их. Даже их любовные ласки стали иными. Но Джулианна была расстроена, да и он – тоже, но по своим собственным причинам. Сама мысль о возвращении во Францию была ему ненавистна – даже при том, что он обязан был отправиться туда. Но Доминик чувствовал, что уже начинает разрываться между желанием остаться с возлюбленной и долгом, велящим бороться за свою страну.
Уорлок был один, с бокалом бренди и газетой. Он жестом пригласил Доминика сесть в соседнее кресло с донельзя потертыми подлокотниками.
– Если ты по-прежнему сердишься на меня из-за вчерашнего разговора с Джулианной, ты будешь рад узнать, что она ни на что не согласилась.
Доминик резко плюхнулся в кресло.
– Избавь ее от своих проклятых шпионских игр, если, конечно, тебе нужна моя помощь.
Уорлок в изумлении уставился на него:
– Да ты влюбился!
– Возможно, да. В любом случае я советую тебе оставить Джулианну в покое. – Безмерно раздраженный, Доминик щелкнул пальцами проходившему мимо слуге и заказал скотч.
– Ты мне угрожаешь? – удивился Уорлок. – Я знаю тебя лучше, чем самого себя. Независимо от того, как сильно ты увлекся, ты никогда не откажешься вернуться в Вандею.
Уорлок был прав. Доминик всем сердцем любил Джулианну, но не собирался ни отказываться от принятых на себя обязательств, ни забывать о своем патриотическом долге. Он наклонился вперед:
– Просто избавь ее от этой проклятой войны. Есть ли какие-нибудь новости от Уиндхэма?
Понизив голос, Уорлок сообщил:
– В военном министерстве действует «крот».
Доминик рассчитывал услышать другие новости, но это известие потрясло его, заставив на время оцепенеть.
– Ты, должно быть, уже знаешь, кто это, – или оказался на волоске от разгадки тайны. В противном случае ты не был бы сейчас в таком прекрасном настроении.
– Это один из служащих Уиндхэма, – ухмыльнулся Уорлок.
Доминик чуть не задохнулся от негодования. Французский агент работает в аппарате военного министерства, служит под носом у министра? Нет, в это решительно невозможно было поверить!
– Я еще точно не знаю, кто это, но уже напал на его след. Так что скоро его личность будет установлена.
Доминик тоже слишком хорошо знал Уорлока.
– Теперь-то я понимаю, почему ты пребываешь в таком хорошем расположении духа. Ты на время оставишь его в покое и будешь играть с ним в кошки-мышки.
Уорлок отсалютовал ему бокалом.
– О да! Дождемся нужного момента – и от души накормим его ложной информацией. В конечном счете я обнаружу и накрою всю его агентурную сеть.
«А ему по нраву эта война», – мрачно подумал Доминик. Впрочем, кому-то следовало делать работу, которой занимался Уорлок.
Потянувшись к нагрудному карману, Себастьян вручил Доминику скрепленное печатью письмо. Педжет тут же узнал почерк Мишеля.
– Я тоже получил послание от Жаклина, – заметил Уорлок. – Французские солдаты, которые были разбиты и взяты в плен в Майнце, освобождены. Они были передислоцированы – и теперь наступают на вандейских мятежников в Луаре.
Сердце Доминика дрогнуло. Центром боевых действий на Рейнском фронте был город Майнц, который союзники осадили в марте прошлого года.
Доминик вскрыл письмо Мишеля и погрузился в чтение. Как он и думал, мятежники голодали и остро нуждались в боеприпасах и оружии. Кро