— Возможно. — Джаспер так близко наклонился над картой, что почти касался носом пергамента. — Но смысл все-таки был. Я его вижу совершенно отчетливо.
— Какой же?
— Деньги. — Джаспер окончательно разочаровался в карте. — Французы объявили большую награду за нужные сведения.
— Значит, все-таки шпион? — Мэтью недоверчиво поднял черные брови.
— А почему бы нет?
— Потому что любой, включая меня, разорвал бы его на куски, вот почему, — ответил Мэтью. Он вскочил на ноги и в волнении зашагал по комнате.
— Он рассчитывал на то, что никто не узнает, — тихо сказал Джаспер.
Мэтью, который стоял теперь у окна, только пожал плечами.
— Послушай, мне эта мысль нравится не больше, чем тебе, — проговорил Джаспер. — Но если нас предали, если все умерли из-за жадности одного человека, если мы шли через тот лес и перенесли… — Он умолк, не в силах продолжать.
Джаспер закрыл глаза, но и в темноте он все еще видел горящий факел, все еще чувствовал запах горящей человеческой плоти. Он открыл глаза. Мэтью с ничего не выражающим лицом наблюдал за ним.
— Мне надо… найти его и отдать в руки правосудия. Пусть он заплатит за свои грехи, — сказал Джаспер.
— А что Хасселторп? Ты виделся с ним после того, как в него стреляли?
— Он отказывается встречаться со мной. Я послал ему записку сегодня утром, просил его о встрече, но он вернул ее с сообщением, что уезжает в свое поместье, чтобы поправить здоровье.
— Черт!
— Именно. — Джаспер снова задумался над картой.
— Тебе надо поговорить с Алистэром Манро, — сказал ему в спину Хорн.
— Ты думаешь, что он предатель? — повернулся к нему Джаспер.
— Нет, — покачал головой Мэтью. — Но он был там. Он может помнить что-то, чего не помним мы.
— Я пытался писать ему, — сказал Джаспер. — Но он не ответил.
Мэтью пристально смотрел на него.
— Значит, тебе придется поехать в Шотландию.
В этот день Мелисанда увидела своего мужа только за обедом. Она уже начинала думать, не избегает ли он ее, не случилось ли с ним что-нибудь, но он вел себя как обычно и, насаживая на вилку горошины, шутил с лакеями.
— Как прошел день? — спросил он как бы, между прочим. Временами он был совершенно несносным человеком.
— Я ездила на ленч к твоей матери.
— В самом деле? — Он жестом попросил лакея налить ему еще вина.
— М-м-м… Она угощала фаршированными артишоками и холодной ветчиной.
Он содрогнулся:
— Артишоки. Никогда не знал, как их едят.
— Ты сдираешь зубами листок, и все. Очень просто.
— Листок… И кто только догадается, есть листья? — спросил он, явно не ожидая ответа. — Я бы не догадался, вероятно, эти артишоки обнаружила какая-то женщина.
— Их ели римляне.
— Значит, это была римлянка. Вероятно, она подала мужу тарелку с листьями и сказала: «Вот, дорогой, ешь досыта».
Мелисанда невольно улыбалась, слушая описание воображаемой римлянки и ее несчастного мужа.
— Во всяком случае, артишоки, которыми угощала твоя мать, были очень вкусными.
— Ха, — скептически проворчал Вейл. — Полагаю, она рассказала тебе все о моей бездарно растраченной юности.
Мелисанда съела горошину.
— Правильно полагаешь, он поморщился:
— Что-нибудь особенно вопиющее?
— Ты в младенчестве страдал отрыжкой.
— По крайней мере, от этого я избавился, — сердито заметил он.
— А когда тебе было шестнадцать, ты флиртовал с молочницей.
— О, об этом я совсем забыл! — воскликнул Вейл. — Да, славная была девушка, Агнесса или это была Элис? А может быть, Арабелл…
— Насчет Арабелл я сомневаюсь, — тихо заметила Мелисанда.
Он пропустил ее слова мимо ушей.
— У нее была приятная, как персик, кожа и очень большие… — Неожиданно на него напал кашель.
— Ноги? — сладким голоском подсказала Мелисанда.
— Поразительно, но действительно ноги. — Его глаза озорно сверкнули.
— Гм… — произнесла Мелисанда, подавив улыбку. — А как ты провел день?
— А, хорошо. — Джаспер набил рот говядиной и добросовестно жевал ее, прежде чем проглотить. — Я заехал к Мэтью Хорну. Помнишь его? Он был в гостях у моей матери, когда она устраивала прием в саду.
— Да.
— Не поверишь, у него есть карта мира, на которой нет Италии.
— Может быть, ты не там ее искал, — доброжелательно предположила она.
— Нет-нет. — Джаспер покачал головой и сделал глоток вина. — Она сбоку от России и выше над Африкой. Я совершенно уверен, что я бы заметил ее.
— Возможно, карту составлял человек, которому не нравился Рим.
— Ты думаешь? — Казалось, его поразила эта мысль. — Вот так просто взял и избавился от Италии?
Она пожала плечами.
— Какова идея! Если бы Италия исчезла, мне бы не пришлось все эти годы учить латынь.
Мелисанда съела немного вареной моркови. Кухарка добавила в нее что-то сладкое, вроде меда. Не забыть бы, похвалить эту маленькую женщину.
— Да, Хорн… Мы говорили об одном знакомом, который живет в Шотландии.
— О!
Вейл уже достаточно выпил, и ему было трудно определить, что выражало его лицо. Любопытство Мелисанды возрастало.
— Как его зовут?
— Сэр Алистэр Манро. Он был приписан к моему полку, но не был солдатом. Его направило правительство изучать животный и растительный мир Америки.
— Правда? Должно быть, интереснейший человек. Вейл нахмурился:
— Только если тебе нравится часами говорить о папоротниках.
Мелисанда отхлебнула вина.
— Мне нравятся папоротники. Вейл еще больше помрачнел.
— Во всяком случае, я собираюсь совершить поездку в веселую старую Шотландию и повидать его.
Наступило молчание, и Мелисанда задумалась над своими остывающими горошком и морковью. Не хочет ли он сбежать от нее? Ей так нравилось жить в его доме и знать, что он рядом. Даже если он отсутствовал большую часть дня или не возвращался до утра, она знала, что он всегда придет. Просто то, что они находились в одном доме, успокаивало ее душу. А теперь она лишится даже этого.
Вейл кашлянул.
— Дело в том, что он живет к северу от Эдинбурга. Это очень далеко. При плохих дорогах и езде в карете поездка займет неделю или более. Придется останавливаться в плохих холодных гостиницах, есть плохую пищу, и можно, кроме того, подвергнуться нападению разбойников — все это делает путешествие ужасным.
Он перевел мрачный взгляд на свою тарелку и усердно потыкал вилкой в свое мясо.
Мелисанда сидела молча, не притрагиваясь к еде, — казалось, у нее сжалось горло. Он собирается навестить человека, которого, по собственному его признанию, не очень любил и не очень хорошо знал. Зачем?
— Но, несмотря на все это, я хотел бы спросить: не пожелаешь ли ты сопровождать меня, возлюбленная жена моя?
Мелисанда была так погружена в свои мысли, что не сразу поняла смысл его слов. Она взглянула на него и увидела, что он пристально смотрит на нее своими сине-зелеными глазами. Она почувствовала благословенное облегчение.
— Когда ты уезжаешь? — спросила она.
— Завтра.
Она изумленно раскрыла глаза:
— Так скоро?
— Мне надо обсудить с Манро нечто очень важное. Это не может ждать. — Он наклонился к ней. — Ты можешь взять Мауса. Конечно, нам надо взять и его поводок и убедиться, что он не испугает лошадей в гостиницах. Но у нас, в самом деле, не будет никаких удобств, и ты можешь очень утомиться, хотя…
— Да.
Он не понял.
— Что?
— Да. — Мелисанда улыбнулась и вернулась к еде. — Я бы хотела поехать с тобой.
— Они уезжают в Шотландию, — объявил лакей Берни, принесший обратно в кухню блюдо с горошком.
Салли Сачлайк чуть не уронила ложку в тарелку супа. В Шотландию? Эту землю болот и пустошей? Говорили, что мужчины там отращивают такие бороды, что и глаз не видно. И всем хорошо известно, что шотландцы не моются.
Миссис Кук явно разделяла это мнение.
— А они только что поженились, — огорчилась она, ставя на поднос заварной лимонный торт. — Какая жалость, право, какая жалость!
Она указала Берни на торт, чтобы, он отнес его, тот взял поднос, но кухарка остановила его:
— А они не сказали, надолго ли уедут?
— Он сказал об этом только миледи. Но ведь это займет недели, не так ли? — Лакей пожал плечами, чуть не уронив поднос. — Даже месяцы. А уезжают они прямо сейчас. Завтра.
Когда Берни вышел из кухни, одна из посудомоек расплакалась.
Салли попыталась сглотнуть, но ее горло сжалось. Ей придется ехать с леди Вейл в Шотландию. Так полагалось камеристкам. Неожиданно ее новое положение, с приятным увеличением жалованья, которое удовлетворило бы любого, уже не казалось таким важным. Салли содрогнулась. Шотландия находилась на краю света.
— Ну, перестаньте, не надо так волноваться, — раздался громкий голос мистера Пинча, сидевшего у камина и, как обычно, курившего свою вечернюю трубку.
Сначала Салли подумала, что он обращается к ней, но он явно смотрел на Битей, посудомойку.
— Шотландия не так уж плоха, — заметил камердинер.
— А вы, значит, были в Шотландии, мистер Пинч? — спросила Салли. Возможно, если он ездил туда, и выжил там, и вернулся, то все уж не так ужасно.
— Нет, — сказал мистер Пинч, разрушая ее надежды. — Но в армии я знал шотландцев, и они совершенно такие же, как и мы, но только вот говор у них смешной.
Салли посмотрела на свой мясной суп, сваренный из костей, оставшихся после жаркого, которое готовила миссис Кук для хозяина и хозяйки. Это был очень хороший суп. Всего лишь несколько минут назад Салли с наслаждением ела его. Но сейчас при виде плавающего сверху жира ее желудок неприятно сжался. Знакомство с шотландцем и поездка в Шотландию — совершенно разные вещи, и Салли даже чуть рассердилась на мистера Пинча за то, что он не понимает разницы. Его шотландцы, вероятно, пообтесались за время службы в армии. А кто знает, как ведут себя шотландцы, так сказать, на родной почве. Может, им нравятся маленькие блондинки из Лондона. Может быть, ее похитят прямо из постели и поступят с ней ужасным образом… или еще хуже.