— Да,— сказал он,— будь я женщиной, вы имели бы право назвать меня неряхой.
— Сэр!
Засмеявшись, он взял миссис Армистед за плечи и изучающе посмотрел на ее лицо.
— Известно ли вам, миссис Армистед, что когда-то я, мой друг Ричард Фитцпатрик и мой кузен граф Карлайл считались тремя самыми элегантными мужчинами Лондона? Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Посмотрите на меня сейчас. Вы не смогли бы назвать меня самым хорошо одетым мужчиной Лондона.
— Сейчас я бы вовсе не назвала вас одетым, сэр.
— Перестаньте называть меня сэром,— сказал он.— А я отказываюсь называть вас миссис Армистед.
— До того, как я вышла замуж за мистера Армистеда, меня звали Элизабет Бриджит Кейн.
— Ну, Лиззи, теперь, после вашего официального представления, я рад тому, что мы становимся добрыми друзьями.
— Я пришла сказать вам, что миссис Робинсон собирается оставить сцену.
Фокс состроил гримасу.
— Шеридану это не понравится. Дела у него идут успешно. Все хотят посмотреть на миссис Робинсон. Хотя публика и не уверена в этом, ходят слухи, что она — любовница принца Уэльского.
— Когда принц отделится от родителей, он предоставит ей дом.
Фокс кивнул.
— Их маленький роман развивается но плану. Есть и другие дела.
Он пристально посмотрел на нее. Она знала, что это должно произойти. И, конечно, это не станет концом. Их связывало нечто большее, нежели его сиюминутное желание овладеть красивой служанкой и ее нежелание обидеть важного человека.
Он приблизился к ней, и она не отошла. Он взял миссис Армистед за руку, и она не убрала ее.
Шеридан сидел в театре в своем кабинете среди афиш, пьес, присланных для прочтения, и счетов, которые он игнорировал, потому что не мог их оплатить.
Он удивился, когда ему сообщили о приходе мистера Чарльза Джеймса Фокса. Они были знакомы и восхищались друг другом; однако их интересы весьма различались. Шеридан следил за политическими событиями со сдержанным интересом; Фокс посещал театр от случая к случаю; Шеридана, который был вигом, впечатляли ловкие маневры Фокса, а последний отдавал должное автору «Школы злословия» и «Соперников».
Но почему, спросил себя Шеридан, этот важный господин счел необходимым нанести сей визит?
— Я к вашим услугам, мистер Фокс,— сказал драматург.
— А я — к вашим, сэр. Надеюсь, я выбрал не слишком неудачное время для посещения?
— Любое время удачное для принятия господина Фокса. Гость улыбнулся, давая понять, что они могут обойтись без формальных любезностей.
— Вижу, дела тут идут отлично,— сказал мистер Фокс.
Он знал, что долги Шеридана растут, несмотря на успех. Шеридан был игроком и бонвиваном. По масштабу своего интеллекта драматург был ровней Фоксу. Такое духовное родство встречалось редко.
Шеридан, знавший, что Фоксу известно о его финансовых затруднениях, пожал плечами и кивнул в сторону скопившихся счетов. Нет смысла оправдываться перед человеком, постоянно находившимся в аналогичном положении.
— Как скучно,— сказал мистер Фокс,— платить за свои удовольствия!— Однако если мы не будем притворяться, что делаем это, каждый Том, Дик и Гарри начнет бороться за них. Что тогда останется для нас?
— Думаю, нам хватит фантазии изобрести новые, мистер Шеридан.
Драматург открыл шкаф и вытащил оттуда два бокала. Он молча наполнил их и протянул один Фоксу.
— За ваше здоровье, сэр, и за успех того дела, которое вы пришли обсудить.
Фокс засмеялся.
— Мистер Шеридан, вы очень талантливы. Слова — ваша сила. То же самое можно сказать обо мне. Буду краток — я пришел, чтобы предложить вам войти в парламент.
— Я не ослышался, сэр?
— В качестве вига. Вы ведь виг, сэр. Несомненно. Шеридан поднял свой бокал.
— За вино, женщин и вигов, сэр. Мистер Фокс выпил и произнес:
— Ну, мистер Шеридан?
— Мистер Фокс. Сэр. Я сижу здесь среди моих счетов, занимаюсь театральными делами и не помышляю о должности главы казначейства.
— Вас не будут заставлять немедленно занять ее, мистер Шеридан.
— Каждый входящий в политику мечтает о Большой печати. Это маршальский жезл... адмиральский... Простите, сэр, что является знаком отличия наших властителей моря? Чаша Грааля?
— Так мечтайте о ней, мистер Шеридан! Мечтайте о ней! Вы слишком умны, чтобы сосредоточивать все ваши усилия на одном деле. Ваши пьесы... ваш театр... да, это великолепно для обычного человека. Но вы — не обычный человек, мистер Шеридан. На вас лежит печать гениальности. Отдайте ее вашей стране.
— Разве мало людей предлагают сейчас стране свою гениальность? Посмотрите, что натворили такие гении. Потеряли наши американские колонии.
— Увы, политиков легион, а гении редки. Норт — самый отъявленный идиот, который когда-либо держал Большую печать. А Его Величество держится за этого человека. Почему? Потому что он считает себя Верховным Правителем. Его бестолковая голова полна мыслей о Божественных Правах. Норт и король — господи, что за пара. Я должен выгнать короля и его тори из правительства, мистер Шеридан; я могу сделать это, лишь поставив на их место вигов.
— Несомненно, эти люди стоят за правительством.
— Мистер Шеридан, вам придется постичь политическую науку. Сегодня у власти тори, завтра — виги. Наша задача — сделать так, чтобы виги остались у власти через неделю и через год. Как этого добиться? Надо учить, воспитывать людей, объяснять им, в какое ужасное положение мы попали, что означает для нас потеря колоний.
— Это должны делать мы?
— Те, кто способен на это. Люди, хорошо владеющие английским языком.
— Например, мистер Фокс.
— Мистер Фокс, сэр, и мистер Шеридан.
— Место в политике... парламенте,— произнес Шеридан. Фокс подался вперед.
— Если бы наша партия пришла к власти, вы получили бы высокую должность в правительстве. Ваша жизнь изменилась бы...
Фокс с легким пренебрежением обвел рукой кабинет.
— Вы смогли бы выбирать себе любых друзей. Я лично проследил бы за тем, чтобы вас приняли в «Брукс»... или другой клуб по вашему желанию. Вы станете желанным гостем в самых известных домах. О, я знаю, что это лишь внешние атрибуты власти... не имеющие самостоятельного значения. Но они — мера успеха.
— Вы говорите так, будто власть — главная цель всех людей.
— Для таких людей, как вы, мистер Шеридан, и я — несомненно. Нас отправили в этот мир с нашими талантами. Разве мы не обязаны воспользоваться ими?
— Я использую свой. Думаю, мои пьесы будут ставить и через сотню лет. Разве недостаточно того, что драматург Шеридан останется в памяти людей после своей смерти?
— Все зависит от того, с каким талантом вы родились, мистер Шеридан. Блестящий драматург... да. Театр будет ценить этот ваш дар долгие годы. Новые поколения назовут вас любимцем Господа. Но эта страна мчится навстречу беде. Питт видел это, но его сломили подагра и смена титула. Великий член Палаты общин стал лордом. Политики не имеют права на ошибку. Господи, мистер Шеридан, это самая захватывающая игра на земле. Мушка, фараон, макао! Вы не играли, если не занимались политикой.
Глаза Шеридана заблестели, и Фокс понял, что добился своей цели.
Он подался вперед.
— Это, мистер Шеридан,— поворотная точка в британской политике. Наши монархи обладают определенной властью. Да, они не могут действовать без поддержки правительства, но все же в их руках есть некоторая власть. Мы, здравомыслящие люди, видим, что король не слишком умен. Я бы не сказал, что он дурак... не из-за боязни оскорбить монарха, но потому что это было бы не совсем верно. Георгпростоват. Ему следовало бы стать фермером. Он — славный человек... никогда не знавший радостей жизни и считающий своим долгом оберегать от них других людей. Обычный недостаток добродетельного человека — уверен, вы согласитесь со мной. Но Его Величество не понимает того, что удовольствия, которым предается человек — это еще не вся его жизнь. Можно быть блестящим политиком в парламенте, развратником в спальне и игроком в клубе. Политик может поднять экономику страны и быть неспособным умиротворить своих собственных кредиторов. Мистер Питт был образцовым мужем и одновременно великим политиком. Это привело его к закату. Он стал лордом Четхэмом не ради себя... а ради леди Четхэм. И это, можно сказать, обернулось концом его карьеры. Видите, мистер Шеридан, это — величайшая игра; я знаю, вашим пальцам уже не терпится бросить кости.
Шеридан помолчал, обдумывая возможности. Перспектива казалась блестящей, поскольку речь шла не только о месте в парламенте, но и о союзе с мистером Фоксом.
— Как я сказал,— произнес мистер Фокс,— король обладает некоторой властью. Он — мой враг и враг вигов. Но восходит новая звезда. Именно к ней мы прицепим нашу повозку. В августе принцу Уэльскому исполнится восемнадцать лет. Он станет для нас той фигурой, какой король является для тори.
— Принц! Молодой человек, помешанный на удовольствиях!
— Не стоит недооценивать его. Несомненно, он обожает удовольствия. Он молод, влюбчив и пока что находится под строгим присмотром Их Величеств. «Ешь это. Не ешь того. Вставай в такое-то время. Ложись в такое-то». Как это скажется на молодом человеке с более чем самостоятельным характером? Ответ один: он взбунтуется. Поверьте мне, мистер Шеридан, у принца есть веская причина поддерживать вигов. Его отец — тори. Другой причины на данном этапе принцу не нужно. Он найдет их позже. Не повторяйте ошибку старого Георга, считающего, что если молодой принц забавляется с дамами, тщательно выбирает пряжки для туфель, питает слабость к расшитым золотом камзолам и элегантным бриджам, значит, он — дурак. Принц получил образование и, что существенно, не пытался уклониться от этого. Он способен заставить отца почувствовать себя болваном в его присутствии. Он — мальчик... ему еще нет и восемнадцати... но время не стоит на месте. Через три года он будет самым могущественным человеком в стране и... нашим другом.