— Все, что я имею — к услугам Вашего Высочества. К несчастью, у меня нет денег, иначе они стали бы вашими. Я нахожусь в таком же положении, что и Ваше Высочество. Я могу увеличивать мои долги, но мне не получить наличных. Мне нечего дать вам, кроме моего совета.
— Лучшего на свете — в этом я уверен.
— Во всяком случае, беспристрастного. Я размышлял над этой проблемой, как над своей личной, поскольку, не говоря уже о моей любви к Вашему Высочеству, она затрагивает мои планы на будущее. Я мечтаю о том дне, когда Ваше Высочество займет свое место в политической элите страны, и не хочу, чтобы что-то помешало этому. Но я вижу только один выход. Эти письма необходимо выкупить у миссис Робинсон; достать деньги можно только через короля. Ваш дядя Камберленд находился в таком же положении. Я молю Господа о том, чтобы эта история не получила такой широкой огласки. Этого не случится, если мы будем действовать осторожно и быстро. Нельзя терять время. Если миссис Робинсон отправится к адвокату... а она сейчас в отчаянии... то мы погибнем. Мы должны срочно найти деньги и уладить это дело раз и навсегда.
— Чарльз, помогите мне.
— Я прошу Ваше Высочество отдать эту проблему в мои руки; но если я стану вашим советчиком, вы должны неукоснительно исполнять мои рекомендации.
— Пойти к отцу...
— Признаться во всей Истории, своей глупости, сказать, что вы осознали содеянное и вашу возросшую ответственность. Король — не чудовище.
— Вы не знаете его так, как я.
— Он сентиментален... клянусь, в глубине его души есть любовь к вам. Проявите такт. Он должен дать деньги. Для него важно избежать новых семейных скандалов. Сделайте так, какя сказал, и вскоре, когда это несчастье останется в прошлом, вы поймете, что вам следовало поступить именно таким образом.
— Чарльз... вы будете моим посланником на переговорах с Утратой?
— Да. Ручаюсь, если вы наберетесь мужества, необходимого для тягостного разговора с королем, вы сможете очень скоро выбросить эту историю из головы, избежав серьезных неприятностей.
— Чарльз, я полагаюсь на вас.
— Этим,— с поклоном произнес мистер Фокс,— Ваше Высочество доказывает свою мудрость.
Принц смиренно попросил отца дать ему аудиенцию, и король охотно согласился сделать это. Форма, в которую принц облек свою просьбу, понравилась Георгу Третьему. Сын проявил должное — и весьма необычное — почтение.
Он взрослеет, подумал король. Прежде принц был весьма строптивым... как и большинство молодых людей.
Он встретил принца в благодушном настроении; лицо сына показалось ему печальным.
— Ты хочешь что-то сказать мне, а?
— Да, отец. Я хочу попросить у Вашего Величества прощения за мои юношеские безумства.
— Неужели, а, как?
Король внимательно посмотрел на принца. Подобное смирение слегка насторожило его.
— Продолжай, продолжай,— приказал он.— Какие безумства, а?
— Я должен признаться, что вступил в... связь с актрисой.
— Знаю. Знаю.
— Это миссис Робинсон, игравшая в театре Шеридана.
— Не выношу этого человека,— сказал король.— Пьяницу, игрока... Хорошенькую жизнь он устроил своей жене. Жаль, что она вышла за него. Он ей изменяет. Гуляет по всему городу. Не люблю его. Он — друг Фокса.
Принц понял, что совершил ошибку, упомянув Шеридана.
— Отец, эта женщина больше не является... моей подругой.
— Образумился, а? Возможно, тебе пора жениться. Немного рановато. Я сам женился рано... наверно, это к лучшему.
Беседа протекала неважно. Она могла привести к тому, что отец найдет ему какую-нибудь пухлую немецкую принцессу. Этому он, Георг, будет сопротивляться изо всех сил. Если отец дождется того времени, когда ему исполнится двадцать один год, он получит право голоса по этому вопросу... но если король предложит ему невесту сейчас... Принц заметил, что уходит от неприятного момента — чем быстрее он наступит, тем будет лучше.
— Я писал ей письма... глупые письма.
Слово «письма» оказало сильнейшее воздействие на короля. Слегка приоткрыв рот, он уставился на сына.
— Это было глупостью,— признал принц. — Теперь я это понимаю. Я извлек урок из случившегося.
— Письма? — выдохнул король.— История с глупцом Камберлендом повторяется. Как ты до этого додумался, а, как? Письма! Ничего более умного тебе не пришло в голову, а, как?
— Теперь — да,— сказал принц.
— Письма,— пробормотал король.
Он посмотрел на сына и вспомнил свои юношеские глупости; перед ним возник образ Ханны Лайтфут. Помни о собственной молодости, Георг. Всегда ли ты был мудр?
— Только не письма,— произнес король.
— Да, отец, к сожалению. Они находятся у нее, и она угрожает опубликовать их.
Король закрыл глаза.
— Можно сделать только одно. Мы должны выкупить у нее эти письма.
— Эта женщина... у нее есть муж?
Королю не удавалось выбросить из головы мысли о лорде Гросвеноре.
— Да... жалкий тип... какой-то клерк.
— Ужасно! Отвратительно! Ты понимаешь это, а, как?
— Я сознаю это в полной мере, но надо что-то предпринять.
— Какие это письма, а? Любовные? Такого рода?
— Такого,— признался принц,— а еще, боюсь, я проявил неосторожность в отношении... семейных дел.
— Семейных дел! Ты хочешь сказать, что обсуждал твоих родных... королевскую семью... с этой... этой... женщиной. А? Как?
— К сожалению, да.
— И она писала тебе письма?
— Да.
— Где они?
— Я их уничтожил.
— Значит, ты уничтожил ее письма, а она твои сохранила, а?
— Похоже, так.
— Похоже, так! Откуда тебе известно, что твои письма находятся у нее?
— Мне показали одно из них... этого достаточно...
— Понимаю. Понимаю. Письма!
— Я дал ей вексель.
— Что?
— Вексель на двадцать тысяч фунтов.
— Ты сошел с ума.
— Боюсь, что да — в то время. Но там есть условие, не позволяющее производить оплату, пока мне не исполнится двадцать один год.
— Я сомневаюсь в действительности этого документа. Еще остается два года. Надеюсь, к тому времени ты немного поумнеешь.
— Думаю, да, Ваше Величество.
— Письма, — пробормотал король. — Проклятые, унизительные письма! За что Господь наградил меня такой семьей?
— Мы не так уж плохи, Ваше Величество,— успокаивающе сказал принц.— Мы кажемся такими лишь в сравнении с Вашим Величеством, отличающимся высокими моральными стандартами и безупречным поведением.
Король пристально посмотрел на сына. Этот щенок слишком искусно обращается со словами — он всегда отличался этим. Никогда нельзя точно знать, к чему он клонит на самом деле.
— Уходи,— сказал король.— Я подумаю об этом.
— Ваше Величество, мы должны получить эти письма.
— Думаешь, мне не ясно, какие неприятности может нажить себе наша семья из-за подобной глупости?
— Я ни на одно мгновение не допускаю такой мысли, Ваше Величество; именно поэтому я осмелился привлечь ваше внимание к этому делу.
— Тебе следовало бы советоваться со мной почаще.
— Теперь я это понимаю, Ваше Величество.
— Тогда иди и дай мне время подумать. Но я бы хотел, чтобы ты понял, как я занят важными государственными делами, в которых, возможно, ты когда-нибудь начнешь разбираться. А ты позволяешь себе отвлекать меня своими глупостями. Вот что я тебе скажу — я весьма огорчен. Меня тошнит от всего этого. Подобные вещи должны прекратиться. Ты это понял, а, как?
— Я все понял, Ваше Величество, и признаю, что совершил глупость. Мы все учимся на ошибках молодости, Ваше Величество.
На одно мгновение королю почти показалось, что его весьма осведомленный сын знает о том периоде в жизни отца, который Георг Третий старался забыть.
В подобных ситуациях прошлое всплывает в сознании человека, чтобы посмеяться над ним. Это делает его более терпимым, снисходительным.
Король смягчил свой тон:
— Если ты извлек из происшедшего ценный урок, возможно, оно не является таким ужасным несчастьем, каким кажется. А теперь иди. Я сообщу тебе мое решение.
Принц преклонил колено и поцеловал руку отца. В глазах молодого Георга появились слезы искренней благодарности — у всей семьи глаза были на мокром месте. Случившееся, похоже, изменило этого щенка. Он не на шутку испугался; несомненно, именно это умерило его гонор.
Чарльз Джеймс Фокс стал частым гостем на Корк-стрит. Утрате также нанес визит полковник Хотхэм, сообщивший, что он пришел к ней по поручению короля.
Утрату сильно встревожило появление этого господина, который заявил, что попытка шантажировать принца поставит ее в весьма опасное положение.
Принц признался королю в том, что он писал ей необдуманные письма, и король изрядно расстроился — во-первых, из-за самих посланий, а во-вторых, из-за того, что его сын, забыв о своем достоинстве, сблизился с женщиной, способной видеть в них обыкновенный товар.
Утрата так испугалась, что почти согласилась отдать письма, однако мысль о долгах и беседа с мистером Фоксом удержали ее от этого шага; она сказала полковнику, что не может ничего сделать, не посоветовавшись с друзьями.
Спасибо Господу за мистера Фокса!
Он внимательно выслушал все сказанное Хотхэмом и предупредил Утрату, что она должна действовать с предельной осторожностью, не позволяя оскорблять себя. Он объяснит ей в деталях, что следует делать.
Она была рада возможности опереться на него. Он был так умен. Она еще никогда не встречала такого умного человека. Конечно, выглядел он немного отталкивающе — особенно в глазах исключительно опрятной Утраты,— но даже это сообщало ему некоторую пикантность. С каждым визитом он держался все более фамильярно; конечно, она видела, к чему он стремится. Нет, говорила она себе. Никогда. Однако что бы она делала без него? Достаточно было ему появиться, как она забывала об эти ужасных счетах. Более того, все узнали, что мистер Фокс навещает ее, и торговцы умерили свою требовательность. Стали менее назойливыми. Мистер Фокс помогает ей выкрутиться, поэтому они могут немного подождать.