Если бы этот начитанный писарь не знал, что недуг Яншао никак не передается другим людям, то решил бы: безумный фармацевт покусал темное отродье и теперь они будут пускать слюни и выть на людей дуэтом.
— Не отвлекайся, Вань, — ласково дохнул на него вонью гнилого зуба Камей.
— Ох-хо-о-о…
— Никто не пьет в одиночку, пошли, я знаю одно очень хорошее…
— … Место, — мстительно, злорадно закончил за него Ма. Проклятый скрытник слишком хорошо освоил искусство появляться не вовремя и где не надо, — а я могу рассказать своим лучшим друзьям, — он ласково приобнял удивленных воинов, — как сообразить на троих.
— Там слишком мало, — прошамкал Вань двум отвратительным оглоедам, нахлебникам, настоящим паразитам, да обрати их в червей милосердная Гуань Инь, — даже на двух не хватит, особенно такой ненасытной утробе!!!
— Шагай отсюда, плешивый, — не слишком любезно отозвался Камей о своем скрытном, в буквальном смысле, товарище, — пей свою святую водичку, соображай хоть на троих, хоть на пятерых, хоть на весь свинячий выводок твоих рабов. Пусть Богиня Чанъэ превращает твою бочку в опечатанный кувшин байцзю.
Выпад Ваня он великодушно проигнорировал.
— Моя Богиня может все!!! И превратить воду в байцзю, и твою тупую голову в тыкву!!!
— А? А новые глаза Госпожа тебе отрастит, если я их сейчас выдавлю и высосу⁈
— Да я сам что хочешь у тебя высосу!!! — В запале заорал Ма, чем моментально привлек к себе всеобщее внимание.
Ржание Камея и подробности, которые тот стал выпытывать, ситуацию не спасали вовсе.
— А ведь это не твой напиток, Вань, — раздался красивый, хорошо поставленный голос за спиной несчастного, проклятого самим Владыкой стариком.
— Молодой господин, то есть Саргон-шисюн, скоро вернется и тогда стоит преподнести ему этот напиток обратно, — Юлвей не умел скрываться так, как делал бывший вор, что абсолютно не помешало ему совершенно незаметно подойти к спорщикам.
— Да он в любой момент может сварить такое же зелье! — Возмутился Ма, — зачем ему наше?
— Этот взвар денег стоит, — все же буркнул Камей, внутренне согласный с оппонентом.
— Так давайте заплатим и сами ему принесем! — еще сильнее воодушевился единственный последователь священной бочки Богини Чанъэ, — можно набрать разной дря… гов… то есть дешевых напитков у господина Распорядителя!
— Саргон еще когда вернется, а выпивка уже к столу накрыта, — спустил его с небес на землю Камей.
— Тогда я вынужден настаивать на передаче напитка мне. Возможно, после дегустации я сам смогу определить, как именно воздействовала на него Ци Саргона… и даже повторить эффект!
Несмотря на всю репутацию представителя рода Чжан, а также представления об аристократах, Юлвею не поверил вообще никто.
Однако игнорировать сильнейшего мечника их отряда и второго по силе после Саргона дураков тоже не имелось.
— Хо-хо, предлагаю тогда честно разделить на всех мой напиток, — голос Ваня излучал добродушие сильнее, чем Четвертый Энергоблок — радиацию.
Что это за зверь Вань не знал, но сравнение Саргона запомнил.
— Коне-е-ечно, давайте так и поступим! Чтобы никому не было обидно, — от улыбки Ма могло стошнить даже ребенка привыкшего к сладостям из белого сахара.
«Это моя выпивка! Мне обиднее всего, вороватая ты пиявка! Ох, лучше бы стражники, вместо отправки в Форт, просто забили тебя на улице палками, или кинули в яму во время дождя».
— Лучшее благородство в том, чтобы поделиться с братьями по отряду самым необходимым, — с каменным лицом согласился Юлвей.
«В каком месте оно тебе так необходимо⁈ В семье Чжан разве изучают стиль Пьяного Мастера? У нас здесь только трезвый мародер!»
— Ха! Кто вообще пьет в одиночку?
«Ты!!! Ты пьешь в одиночку, гневливый забулдыга! Уже в чужой казарме все бочки из-под медицинского байцзю И Шенга пооблизывал, пропойца!»
— Ну тогда добро пожаловать, друзья. Здесь немного, однако это честный отдых, — Еще раз улыбнулся Вань.
Улыбнулся широко, понимающе, с бесконечной терпеливостью и всепрощением. Рядом расцветали похожие улыбки его самых близких в Форте друзей.
Спустя жалкие пару минут четыре лежанки уже сдвинули, в середину полученного квадрата положили ровную доску с открытой флягой и четырьмя пиалами-бали, а сами чинно расселись вокруг с поджатыми ногами, словно сидели на татами, а не спальном месте без спешно выкинутого белья.
— Ну что же, давайте разливать, — робко, словно бы неуверенно предложил Ма, когда все приготовления оказались закончены.
Сам он будто бы ненароком, случайно, с выражением глубокой почтительности ко всем участникам чае… то есть просто распития потянулся к сосуду с напитком, чтобы со всем уважением наполнить чужие чаши поперед своей.
— Ах, не стоит утруждаться, друг мой Ма. На мне, как на человеке, сохранившем чудесное наследие Саргона, лежит обязанность по уходу за гостями. Прошу, не оскорбляй меня излишней почтительностью. Позволь выполнить обязанность хозяина.
«Так-то. Теперь ты не сможешь дотронуться своими шаловливыми ручонками и слить в нарукавный кувшин половину фляги», — мысленно на лице Ваня расползлась дьявольская улыбка.
Иккагецу перед ним досадливо скрипнул зубами, мысленно желая упрямому старику, как в том мудром высказывании, судьбы старого коня: заготовки на шкуру и мясо в ближайшей скотобойне.
— Право, не стоит так много внимания уделять правилам, — мягко увещевал Юлвей своего умудренного годами друга, — здесь, в Облачном Форте, настоящие товарищи в отряде равны между собой. Позволь, я докажу тебе, что мое происхождение ничего не значит по сравнению с теми узами дружбы, которые я питаю к вашей компании…
И Юлвей потянулся к фляге словно совершал самую естественную вещь на свете. Разумеется, ведь дружба и желание угодить своим товарищам, разлить им выпивку вперед себя — самое прекрасное проявление искренних намерений.
— Десятилетиями растят деревья, столетиями — людей; и только потом сжигают деревья, сеют на подзолистой почве рис и ставят на нем брагу, — не недооценивай этот чудесный напиток, Юлвей, мой боевой брат.
Стоит проявить к нему уважение. Тем более, мы все верим твоим словам. Да что там, ты же знаешь: я очень сильно тебя уважаю, готов доверить, отдать тебе свою жизнь! И я знаю, ты доверяешь мне тоже, — Камей коварно дождался напряженно кивка, единственно возможного ответа в этой ситуации, — Так позволь мне взять на себя почетную ношу…
— И все же хозяин здесь…
— Почему вы так много уделяете этому внимания? Я ведь первый сказал…
— Давайте вспомним про очередность…
— Нам нужно просто наполнить пиалы, кто угодно может это сделать, например я…
Все четверо почтительных товарищей, лучших друзей, самых преданных сокомандников и прочие эпитеты счастья и удовлетворения угрюмо пялились на такой пленительный, такой манящий, такой недосягаемый сосуд с божественным напитком.
— Вы все слишком беспечны! Байцзю это не про возлияния! Байцзю — это поле боя!!! — Заорал взбешенный Камей, — Налить его может только самый достойный, познавший поперед вершин счастья всю глубину падения!
Каждый раз, когда ты борешься с тошнотой. Каждый раз, когда чешутся кулаки, когда окружающие превращаются в злых, вероломных демонов авичи ты делаешь над собой усилие, противостоишь тысяче соблазнов, заставляешь любить окружающих, которые недостойны и продолжать вливать в себя пойло, даже если оно отвратительно на вкус, даже если ты остался один, даже если больше не лезет, а перед тем, как помочиться ты забыл снять штаны!!!
Взбешенный Камей, который никак не мог добраться до спиртного прямо перед глазами сам уже превращался в косматого демона чрезмерных возлияний.
— Я, гордый воин с поколениями потомственных военачальников. Поле боя — мой дом. В отличие от вас, я никогда не веду битвы, которые не могу выиграть. Поэтому…
— Поэтому ты недостоин! Без риска нет награды, без поражения нет опыта! Что вы можете, бумажные тигры⁈ — распалился Ма вслед за Камеем, — Только тот, кто рискует…
— Тогда рискни прямо сейчас, — мягко, но выразительно, с отеческим, понимающим выражением лица перебил его Вань, — там сидит наш фармацевт, существо состоящее из яда больше, чем из еды. В одну чашу мы нальем взвар. В другую — яд, который он нам даст. У тебя будет честный шанс.
Остальные злорадно посмотрели на Иккагецу. Тот моментально прижух, хотя и не отказался от претензий.
Зато теперь аргументы кончились у каждого, только все быстрее билось сердце при взгляде на такой манящий напиток.
Стоило признать: они зашли в стратегический тупик. Никто не хотел играть честно, никто не хотел делиться. Каждый со всем уважением пытался найти формальный предлог для заглатывания заветного «сладенького» взвара в одну загребущую харю.
«Надо было открывать на улице», — посетовал Вань, и решил задействовать убойную комбинацию.
«Что ж, если у каждого из нас есть одинаковые кости, то время сказать „Панг“ и забрать мою прелесть вне очереди. А „Панг“ будет именно у меня», — захихикал Вань, после чего невинно предложил:
— Может, нам тогда стоит пригласить пятого, не заинтересованного в напитке Саргона? Просто, чтобы соблюсти честность, — он заметил, как в глазах напротив начинает загораться огонек понимания, как вытягиваются морды хапуг. Однако прежде, чем кто-то из них успел возразить, он в один мощный крик позвал к себе непутевого сына.
— О, а что это вы все тут делаете? — Кань прибежал рекордно быстро, словно стоял и подслушивал за дверью казармы.
«„Ма-Джонг“ („игра сыграна“)» — злорадно подумал Вань.
— Так чего вы от меня хотите? — Кань распахнул свои широкие глаза в искреннем недоумении подростка, больше заинтересованного в своих действиях, нежели сторонних воздействиях.
— Ах, наш прекрасный союз мужей в это утро хотел бы подтвердить свою дружбу и в честь этого распить по пиале чудесного напитка. Жаль, каждый из нас слишком почтителен, чтобы уступить право разливать взвар другому. Такое чувство, что это нерушимое братство живет целую вечность…