Только Юншэн бродил синусоидами вокруг пылающего костра и жадно наблюдал за жирным, вонючим дымом в прозрачном таежном воздухе.
— Нам. Нам надо идти. То есть, еще раз осмотреть шисюна, а потом идти. И послать гонца каравану, — Ян говорила сквозь стиснутые зубы.
В костре что-то треснуло, пламя взметнулось на пять метров вверх и по всем в последний раз шибанула аура мертвого культиватора. Чтобы навечно исчезнуть вместе с остатками тела.
Дун Цзе медленно подошла к своей шимей, нежно взяла ее ладошки в свои руки и стояла так до тех пор, пока шатенка не пришла в себя, покраснела и спрятала руки в рукава, не забыв полной формулой поблагодарить шицзе за заботу.
— Сначала я осмотрю командира. Потом… — брюнетка замолчала, обвела пространство вокруг заторможенным взглядом, — кто-нибудь помнит дорогу назад, до временного лагеря? Ночь вот-вот наступит.
Лица людей вокруг моментально помрачнели.
Поглощенные сперва яростью Алтаджина, его чудовищным заклинанием, затем интенсивной гонкой и жутким, изматывающим боем, никто из них не следил за дорогой.
Саргон медленно оглянулся вокруг.
Мелкие местные сосны неприветливо чернели вдали, абсолютно неразличимые для обычных людей. В наступивших сумерках их можно разглядеть разве что его новым зрением, и то едва-едва. Снег на километр вокруг истоптан, взорван, исчерчен темными следами гари.
Неподалеку продолжал валяться в снегу Алтаджин, его разве что перевязали, обмазали зельем да перевернули лицом вверх, бестолково хлопал глазами Юншэн, слепой после долгого наблюдения за огненным заревом.
Медленный снегопад вдумчиво исцелял последние следы протоптанной колеи — определить направление, откуда они пришли, выглядело невозможным.
Температура воздуха стремительно падала, лица краснели от мороза, пар выдувался злым вечерним ветром, порывистым и назойливым. Всем стало совершенно очевидно: отряд сбился с пути.
— А куда вообще направлялся убийца? — задал совершенно правильный вопрос Ма.
— Северо-восток, — Уру нахмурился, прикрыл глаза, понюхал воздух, пощелкал языком, затем снова повторил, с уверенностью замковых стен, — северо-восток. Вон туда, — он ткнул пальцем в кромешную темень впереди себя.
Саргон проследил за направлением пальца бывшего чиновника и совершенно не удивился, когда заметил просвет между деревьями.
Ян, после минутной активации своей поисковой техники, кивком подтвердила слова флейтиста. Враг, вне всяких сомнений, направлялся именно туда.
А затем все они, как по команде, уставились на Саргона.
Юный практик только вздохнул, когда отвлекся от подозрительной выщербины между деревьями и обнаружил себя окруженным серыми фигурами с блестящими от надежды глазами.
Он и не подозревал, насколько серьезным преимуществом могло стать ночное зрение.
Темнота наступила внезапно, под самый конец их странной, неестественной битвы с демоническим практиком. После отрубания шеи, голова противника легко избегала чужих атак, каталась колбаской по Малой Спасской, скрывалась в плотных, пепельных сумерках.
В таком виде культист вполне мог избежать своей маленькой трагедии, затеряться меж деревьев, дождаться, пока его враги выбьются из сил, заблудятся на местности и лишь потом нанести удар.
И это если заранее предположить, что подобная техника — посмертная, а культиватор не может долго поддерживать свое существование в таком непритязательном виде. Впрочем, для ранга Закалки Тела или даже Бессмертия Призрака создать полноценную филактерию либо иной вариант возрождения — задача заведомо невыполнимая.
Что поделать, не каждому дано родиться Волдемортом или Афродизием Александрийским.
«Отсюда вопрос: почему он принял невыгодные условия боя?» — отстраненно размышлял практик, пока неверные очаги света вокруг все сужались и сужались, проигрывали северной тьме, чтобы мало помалу вливаться огнями в зыбкий круг рядом с лежащим телом Алтаджина.
Бренные останки врага успели прогореть до черных сажевых хлопьев, от которых палкой отгоняли Юншэна, костер погас, его светоч больше не разгонял окружающую тьму.
Что поделать, демонические практики очень хорошо горят, особенно если их своевременно жечь.
Пламя факелов почти не освещало окружающее пространство. Не видно ни зги дальше вытянутой руки, бойцы земного ранга дрожат и щурятся, никто из них ни разу не ночевал в голом поле за пределами Форта, даже если это поле — вполне себе тайга.
Им страшно.
Страшно после прошедшего боя, страшно от неизвестности, от зловещей ночи, где на много ли вокруг нет ни единого человека, лишь те, до кого сейчас достает взгляд. Страшно от одной мысли, что демонический практик ранга Закалки Тела, а то и вовсе Бессмертия Призрака наложил на них чудовищное, извращенное, отложенное проклятие.
В отличие от простых бойцов, каждый из трех бодрствующих культиваторов понимал: никакого проклятия на окружающих людях не лежит. Не напрямую, не в аурном или физическом теле. Тем не менее, последняя воля демонопоклонника, вне всяких сомнений, была направлена именно на отряд, на людей вокруг.
Так чего тогда добивался посмертной техникой обезглавленный враг?
И для чего предназначался успешно выполненный ритуал?
Не прошло и одного кэ, как все оставшиеся люди сбились в одну маленькую группку. Дун Цзе все еще стояла на коленях над телом Алтаджина, Ян пыталась техникой: «Взор сиятельного цилиня» определить, в какую сторону им надлежит вернуться, однако не рисковала отходить далеко от неверного света жалких пяти факелов, треть из которых постоянно задувал крепнущий ветер.
Остальные пытались делать вид, что помогают пострадавшим в битве товарищам, а сами украдкой или вовсе напрямую пялились на Саргона воловьим взглядом прирученного животного, чью проблему хозяин почему-то не спешит решать.
«Зачем он продолжил драться? Шок от потери тела? Нет, ублюдок оставался спокойным, как поп на привязи. Не мог далеко отходить от мертвого тела или имел другие ограничения? Похоже, однако что-то все равно не дает мне покоя…»
— А! — воскликнул Саргон, для которого все мелкие странности вражеского культиватора вдруг сложились в одну тревожную мозаику.
Он даже не обратил внимание, как подпрыгнули и заорали в ответ товарищи, на их тихую, сквозьзубую ругань в его адрес или неодобрительную гримаску Ян, сквозь которую медленно проступила растерянность и беспокойство.
«Гребаный чернокнижник не пролил ни капли крови! Меч остался в ножнах, бил только голыми руками, только дробящие удары, без проникающих, без попытки оторвать конечности! Всерьез пытался убить только культиваторов, от остальных чуть ли не отмахивался. Будто бы… Будто бы не хотел портить собственный ритуал слабой кровью земного ранга!»
Саргон выпучил глаза, потому что следующая порция умозаключений казалась еще более шокирующей.
"То есть он заранее спланировал свою смерть? Слил все запасы чисто потянуть время, попытался убить хотя бы одного из культиваторов, чтобы усилить неизвестное проклятие, а проклятие точно получилось, только ни к одному из людей не прилипло — одна из многих странностей.
Нет, изначально бой шел насмерть. Он точно хотел грохнуть Алтаджина, выжидал чего-то, не то подмоги, не то удачных обстоятельств, затем словно бы сдался. Вероятно, оценил наши силы.
Почему не отступил? Не мог? Некуда? План не предполагал? Теперь, когда я вижу, насколько намеренно ублюдок совершал свои последние фокусы, мне тоже становится не по себе. Пожалуй, рассказывать остальным свои выводы точно не стоит. Разве что Алтаджину. Пусть знает, раз назвался командиром".
Саргон нехотя отвлекся от мозгового штурма на более насущные проблемы.
Ночевать в лесу ему не улыбалось, особенно на поле боя, рядом с горелыми остатками трупа, густым запахом крови от уничтоженной техники кровавого колодца, вповалку с сокомандниками, изгвазданными кровавым дождем, смердящими трупной вонью пополам с козлиным запахом мужского пота.
— Я вижу просвет между деревьями, — сообщил он остальным.
Ни Дун Цзе, ни Ян не могли видеть в темноте хоть сколько-нибудь лучше земных рангов.
Любопытный вывод, который немного оправдывает его прошлую авантюру с подачей в мозговой центр и духовные каналы головы внутренней Ци. Поступок законченного кретина и самоубийцы, но кое-какие плоды все же принес, на что более ортодоксальных практиков уже не хватило.
— Как интересно, — старшая девушка демонстративно остановила взгляд на его слегка светящихся от вложенной Ци глаз, — какие необычные техники порой встречаются среди… самоучек.
Теперь даже до Ян дошло: на дороге настолько специфичные способы развития не валяются.
За ночным зрением лежит настоящая кроличья нора, куда проваливаются толпы менее удачливых или осторожных культиваторов. Они собственным примером показывают, насколько подобные ямы могут быть глубоки, если их изначально рыть себе, а не другому.
К сожалению или счастью, исчерпывающее объяснение такому таланту им уже дал бессознательный Алтаджин, за что Саргон украдкой и со всем увОжением плюнул ему на лицо, после чего почтительно растер источник благодарности грязным ботинком.
— Куда ведет твой просвет?
— Понятия не имею. Однако наш враг торопился именно в ту сторону, бежал он долго и целенаправленно, так что…
— Там может быть его убежище, — быстро закончила за него Дун Цзе.
— Его или его культа, прекрасная госпожа. Этот десятник просит дозволения спросить: могут ли там быть еще враги? — вдруг влез в их разговор обычно молчаливый в присутствии культиваторов Акургаль.
Девушка смерила его пренебрежительным взглядом, однако ее младшая сестра по отряду поддержала номинального главу Первого Отряда:
— Мне тоже неспокойно, шицзе. Вдруг там ожидают подельники демонолюба? Не получим ли мы сто дыр и тысячу язв?
«Только не шутить про дырки, только не шутить про дырки», — повторял Саргон как заклинание.
Судя по лицам некоторых товарищей, они занимались тем же самым. Что поделать, казарменное отупение не предполагает искрометного юмора. Все больше тупые скабрезности на тему ниже пояса.