Тот закивал как китайский болванчик.
— А ДОЛЖЕН БОЯТЬСЯ НЕ СТАТЬ ПЕРВЫМ В БОЮ!!! — Саргон с удовольствием выпустил пар, злость, фрустрацию, разочарование, тяжкую вину.
Чем хуже он себя чувствовал, тем более смачный, тем более театральный удар он отмачивал так задолбавшему его вору.
Он вспомнил все. Трудовыебудни прошедших армию знакомых, от которых ему достались секретные техники упрямствующего лося, цветущей сливы и исполненных грации ударов по тормозам, чтобы Ма не разгонялся так сильно. Фильмы девяностых и нулевых с артистическими прыжками и ударами ног, великая песня про бетономешалку.
Под конец Саргон достаточно выпустил пар, чтобы не знакомить мир с самыми чудовищными версиями: приемами из зеленого слоника или школоты в контр-страйк.
Когда он закончил, из земных рангов на ногах остался стоять только Юншэн, который довольно скалился и тыкал веткой в ногу кряхтящего Ваня.
Неестественная тишина аномального места теперь приятно оттенялась стонами, бурчанием, пыхтением работников после наведения дисциплины и персональным всхлипыванием несчастного Ма, которого отлупцевали сильнее, чем крокодилов в зоопарке.
— Так вот, как должны работать десятники, — произнесла Ян после долгого, ошеломляющего молчания.
В паникующем до этого голосе девушки звенел смех. С Ма Саргон работал исключительно на публику, в духе рестлеров, но с куда большим разнообразием приемов, в том числе унизительных и нарочито пафосных, чем сумел поразить неискушенных синов театральщиной в священных для них боевых искусствах.
— Если каждый будет так работать, то их недалекие подчиненные сотрутся за неделю, как подошва из дрянной кожи, — даже в вялом тоне морально усохшего Алтаджина чудилась усмешка.
— Этот культиватор извиняется перед гунцзы за позорное поведение подчиненных. Больше подобное не повторится, — опустил голову юный практик.
К нему быстро присоединился Акургаль, который разочаровывал Саргона все больше и больше. Вплоть до степени: «а тот ли это десятник?».
— Рано или поздно потребовался бы пример. Ты убрал проблему заранее, — Алтаджин не стал делать ничего и заткнул взглядом далеко не такую толерантную Дун Цзе.
Ян лишь вздохнула, радостная, что все закончилось, позабавленная выступлением и слегка пристыженная, потому что в своем душевном равновесии не далеко ушла от бойцов Первого Отряда.
Благодаря демонстративному, иногда откровенно шутовскому поведению Саргона при наставлении команды на путь истинный, напряжение слегка спало, а виновники всей кутерьмы даже стали несмело улыбаться.
Хотя вид все равно имели бледный: каждый вдруг понял, что совершил чуть ли не мятеж и лишь их отрядный культиватор оградил отряд от прямого предательства. Вот только факт неповиновения ржавым ярмом повис на столь лелеемой бойцами душе каждого мятежника.
— Я нашел у себя не только осколок, — меланхолично сообщил кочевник, как только Ян и Дун Цзе успокоились и приготовились слушать.
На остальных ему было плевать, поэтому униженные извинения Ма замерли на полуслове, когда командир группы продолжил свой монолог:
— Остатки души По в наших телах — тупые проводники посмертной воли культиватора. Они не могут причинить вред, но и я не могу убрать их. По крайней мере, сразу.
— Сколько нам нужно времени, чтобы они исчезли, шисюн? — звонко спросила Ян и уставилась на него своими аквамариновыми омутами.
— Неделя. Может больше, дней двенадцать-тринадцать. Для мяса, — пренебрежительный взгляд на земных практиков, — все пятнадцать или шестнадцать, а то и вовсе две недели.
«Двадцать дней? Нам нельзя ждать столько!»
— Ты сказал, они только проводники… — несмело начала Ян.
— Да. Проводники посмертного проклятия. Почти наверняка — проклятие на местность. Но оно не может просто возникнуть. Демоническая дрянь уцепилась за что-то. Не до конца разрушенный алтарь, артефакт внутри, массив или некий конструкт. Что угодно, что могло послужить проводником недоброй воли и Ци Желтых Источников.
— Этот практик хочет напомнить: Юлвей говорил, что Ясный Зал посвящен Богам и духам предков, которые бы не стали…
— Я знаю! — вдруг рявкнул Алтаджин, — значит, внутри есть что-то еще. Что-то, в отличие от сакральных сил Зала, способное помочь демонолюбу. Наша задача — найти это что-то и уничтожить. И не стоит забывать, что они могли специально осквернить один из Алтарей. В крайнем случае нам придется воссоздать прошлое таинство, найти подношения и пройти цикл времен года.
Остальные молча согласились с заявлением. Более того, многие выпрямили спины, в глазах начала загораться надежда. Теперь имелось занятие для всех, а также возможность спастись. Поэтому страх перед гиблым местом слегка поблек, уступил место решимости.
На этом фоне Саргон не стал мешать, не стал уничтожать хрупкое, эфемерное дуновение надежды.
Он не стал спрашивать, почему никто не планировал расследовать гибель Юлвея. И что делать с возможными предателями.
Потому что Алтаджин должен был прийти к тем же нехитрым выводам и начать присматриваться к остальным.
А если он предатель… Что ж. Тогда их компания обречена.
— Наш командир прав. У нас нет других вариантов: мы должны войти в Ясный Зал. Возможно, там кроется загадка проклятия или способ его снятия. Не спроста же он завязан на местность вокруг храма, — Ян поддержала кочевника.
Дун Цзе нахмурилась, недовольно поджала губы, но спорить дальше не стала. Других вариантов действительно не осталось.
— Не храма. Зала поклонения духам предков. Это большая разница, — тихо проворчал Вань.
Даже всегдашний оптимизм старика медленно шел ко дну. Не мудрено: старый писарь успел познать как сытую жизнь, так и голод, скитания, внезапную потерю всего — он представлял ситуацию лучше своих товарищей. Например, он первым понял, что никакой живности в котел им поймать не получится: включенные в закрытый барьер остатки леса словно бы вымерли. Только парочка вездесущих ворон по-женски обидным карканьем потешалась над неудачниками.
Вот почему они не могли ждать так долго. Запасов еды осталось на один прием пищи, при этом никто не станет делиться.
За десять дней в аномальном массиве, который принудительно гоняет Ци внутри организма, они дойдут до отчаяния, начнут есть обувь и объедать мучной клей. А потом может дойти и до самого страшного.
Саргон не знал, дело ли в метаболизме или проблему стоит искать исключительно в духовном, однако факт есть факт — принудительные тренировки съедали очень много калорий.
Вдвое-втрое и это по самым оптимистичным подсчетам.
Они вернулись в башню, выстроились вокруг двери во внутренние покои угрюмым, царапистым облаком — копейные шипы наружу, сомнения — внутрь.
Закрытая дверь поддалась легко: петли не издали ни единого скрипа, окованный железом массив шел ходко, точно бесшумный ночной призрак. После безмолвного открытия группа несколько секунд тупо пялилась в черноту темного зала, затем, словно завороженный, Алтаджин сделал первый шаг вперед. Один, другой, третий.
Вскоре его фигура полностью скрылась плотным, кисельным мраком таинства центрального зала поклонения предкам.
Глава 4
«Сколько нужно подростков из две тысячи восьмого, чтобы вкрутить лампочку? Сколько ни возьми, все будут сидеть и плакать в темноте. Как бы нам самим не закончить также…»
Он наблюдал, как спина Алтаджина медленно, словно улыбка Чеширского кота, исчезает под давлением священного сумрака Ясного Зала. Наблюдал и чувствовал неясное томление, прилив крови к кончикам пальцев, чужое, обезличенное внимание…
Оставленные за порогом люди столь же молчаливо переглянулись между собой. Каждый из них уверен: другие получили те же самые ощущения.
Никто не находил в себе достаточно сил, чтобы осквернять священную тишину жуткого, вне всяких сомнений проклятого, места своей низкой речью, вульгарными звуками речевого аппарата, откровенно неуместными среди застывших столетий боязливой богобоязненности.
Вспышка из центрального зала заставила самых впечатлительных задушено пискнуть от внезапного страха. Остальные бросились обратно, отскочили или, хотя бы, сделали шаг назад.
В мозгу на редкое, исчезающее мгновение мыльными пузырями проплыли кровожадные образы: пара поединщиков дерутся до смерти, одинокий воин льет кровь в канал на каменном постаменте, люди вокруг рукоплещут и делают шаг вперед, множество животных и золота вливается в открытый проход…
Видения исчезли из памяти, но оставили неприятное послевкусие, испачкали подсознание наведенной агрессией, заставили пальцы инстинктивно сжимать рукояти…
— Хватит трястись, как холощеные тельцы! — голос Алтаджина зазвучал нетерпеливо и голодно, а сама его фигура сотканным светотенью силуэтом стояла у каменного алтаря местного божества.
Хлопок, в высоком каменном фонаре разгорается тусклое, невзрачное пламя. После первого источника оно продолжает вспыхивать по спирали: свыше трех десятков маленьких, желто-синих огоньков в ловушке давящих фонарных плит стали возгораться по кругу, стоило только кочевнику дойти до центра подозрительно просторной залы.
Несмотря на изрядное число источников, сам свет фонарей выглядел блеклым, неверным, символическим. Словно свет пробивался сквозь толщу воды, а не иссушенный пылью времен воздух крипты.
В комнате осталось множество неосвещенных мест, пятен, углов, как по весне остаются неприкаянными плеши зимнего снега в холодной тени.
Пляшущие тени от неверного, ломаного пламени путали, околдовывали, погружали сознание в калейдоскоп зрительных иллюзий, путали эффектом картин Эшера, пугали оптическим обманом геометрических фигур.
После Алтаджина, в Ясный Зал шагнул фармацевт.
Как и прежде, он не испытывал никакого страха, разве что нетерпение и привычное недовольство от бестолковых, нелогичных существ рядом с ним.
Зал никак не отреагировал на вступление под его своды земного практика, да еще больного недугом Яншао. После Юншэна и остальные достаточно быстро заполнили исчерченную полумраком комнату.