Мин тан все еще производил днем гнетущее впечатление. Куда более гнетущее, чем суматошной, прерывистой ночью, разбавившей впечатление дождем и последующим нападением.
Сейчас, при свете дня, люди смотрели и робели, дискуссии по поводу вскрытия двери кипели нешуточные, двух мнений по вопросу не имелось.
Та же Дун Цзе, в прошлый раз едва ли не первая проголосовавшая за распечатку Великой Кумирни, в новой версии стояла насмерть за неприкосновенность сакрального обиталища духов предков предыдущей династии.
Никаких причин, почему «канон» так сильно в ее случае отклонился в сторону Саргон не нашел, поэтому просто махнул рукой. Все его внимание осталось сосредоточено на двух других, куда более подходящих субъектах: Уру и Акургале.
Оба они выглядели ночью достаточно встревоженными и удивленными, у каждого имелось шаткое алиби, но…
«Гребаный зов гребаного артефакта. Кто-то из нас впустил лесных теней внутрь священной башни. Причем цацку для такой диверсии нарисовал сильно заранее. Либо сделал… получил универсальную, что более вероятно».
Саргон так и не придумал, каким образом отделиться от толпы и незаметно для всех надавать двум уродам по почкам. Тем более, сделать это достаточно тихо и быстро, чтобы не вызывать подозрений уже собственным поведением.
Внутри самих Залов такой возможности не предвидится, решать надо сейчас.
Пришлось идти на поклон к командиру отряда.
Удивительно, но Алтаджин серьезно выслушал его подозрения, невнятные и надуманные, из-за невозможности рассказать о прошлой ветке развития. Выслушал и
Дал свое согласие, даже без всяких попыток поиздеваться за чужой счет.
Определенно, в лесу что-то сдохло вместо Юлвея, и это явно не только тени.
— Я видел тебя в деле, я знаю твою культивацию, твой Дао, мо шен рен, — Он не упустил случая надавить на больное, похвастаться, а также намекнуть на компромат, — тем более, тебя проверял Чжэнь сянь-шен, — серьезно ответил он.
— Если уж есть человек… мутный человек в нашем отряде, в котором я могу быть уверен, то это ты. Ты и Дун Цзе.
— Не Ян-гуйфэй? — удивление вышло отнюдь не наигранным, пусть и по другому поводу.
"Эй, кто-нибудь, возьмите этого странного двойника реального кочевника и окружите заботой и лаской! Чтобы нарочито бестолковый, бессмысленно злой и без меры кровожадный оригинал никогда не смог вернуть свое место обратно!
Серьезно, откуда такая перемена в характере⁈ Если бы я не знал про версию первой, так сказать, арки, то подумал бы, что отсутствие Бога сделало его лучше! Как минимум, ответственнее, серьезнее и внимательнее к окружающим.
Но нет, внутри он все тот же мудак. Тогда в чем цимес? Может спросить у Ян? У Дун Цзе спрашивать как-то не хочется", — Саргон вздрогнул.
Он до сих пор не мог смотреть шатенке в глаза, что уже начали замечать остальные. Он видел как Алтаджин хмуро скалился, глядя на его заминки, но молчал, чем удивлял и чуточку пугал осторожного попаданца. Впрочем, пускай.
Если они считают, что подросток неровно дышит к их снежной королеве, то это будет куда лучше версии, где он едва не лишил ее девственности, а потом вовсе убил в параллельном потоке времени, чтобы потом умереть самому.
— Шимей — новичок, прибыла в Форт в одно время с тобой, уже будучи культиватором. Редкий случай, клянусь моим! — привычный палец в небо ощутимо дрожал, — в наш отряд Сороки ее взяли только по протекции Цзе-шицзе, на прошлой неделе, причем в обход Испытания. Это ее первое серьезное задание. Второе, если считать прошлую волну. Я не подозреваю ее ни в чем, просто не знаю.
— Этот практик знаком шисюну еще меньше, — не мог не сказать Саргон.
— Верно, — гнусная ухмылка, жалкое подобие привычного оскала за пределами человеческой физиологии, — но я видел тебя в деле. В безвыходной ситуации, в роли овцы на заклание.
— А потом беззубая скотинка отрастила клыки в палец толщиной и отправила в Преисподнюю гребаного демонолюба. Ты — страшное отродье, Саргон, помесь вонючей пасти крокодила с маленьким игривым жеребенком. Но ты наше отродье. Вне всяких сомнений.
Алтаджин помог.
С абсолютно нейтральным лицом, скучным голосом раздал приказы. Будто бы случайно отправил вместе Саргона, самого преданного ему бойца — Камея, Акургаля и Уру наружу, выслеживать паука, чтобы потом не наткнуться на него ненароком.
Там-то Саргон и припер к стенке двух недоумевающих людей.
Такой же удивленный Камей просто стоял рядом.
— Что же, настало время получить ответы, — кровожадно оскалился Саргон.
Неугомонная парочка сбледнула под его злым, немигающим взглядом.
Глава 11
«Без суда не имеете права, я малолетка!» — вдруг вспомнился Саргону глупый фильм времен нулевых.
Сейчас он испытывал примерно те же эмоции.
Первым не выдержал Уру.
Акургаль еще пытался апеллировать к своей должности, грозить карами от вышестоящих Алтаджинов, тогда как бывший чиновник сходу кинулся в лес, на ходу вынимая свою флейту.
Саргон безо всякой жалости метнул в него заранее подготовленный кусок глины, который вывалял в грязи для ослабления убойного эффекта.
Уру хватило: он беспорядочной грудой осел в грязь.
Так истощенный тряпичник грузно шлепает со спины потертый мешок со своим бесценным добром в жидкую гаоляньскую грязь, не в силах уже переть на своих узких, впалых от недоедания плечах изрядный груз.
Акургаля Саргон вырубил парой ударов точно в челюсть, когда Камей неожиданно схватил его сзади.
Маленькую потасовку никто не заметил, лишь осуждающе качались зеленые ветви тихого леса да смеялись с верхушки вездесущие вороны.
— Слишком опасная ситуация, чтобы и дальше быть в неведении, — объяснил он Камею свои действия, — ты слышал выводы. Теням открыли дорогу.
Тот лишь вздохнул и с мучительным смирением уставился в серое, неприятное небо.
Камей не одобрял разбирательства внутри отряда в такой опасной ситуации, но вынужденно согласился.
— Пока тебя не было, Уру тоже пропадал непонятно где. Стоило за ним проследить, но…
«Но это было не твое дело и ты самоустранился».
Каждый из них легко мог продолжить фразу.
Теперь избегание ответственности их отрядного берсерка обернулось проблемами, которым позволили вырасти и заколоситься. Чувство вины за собственное малодушие подавило робкие ростки неприятия и сочувствия товарищам.
Наверное, уже бывшим.
— Мы все делаем ошибки, — Саргон похлопал хмурого гиганта по его руке, — важно то, как их исправить. Если не сделать это сейчас, не вытащить наружу все их грязные тайны, то в один день они погубят нас.
— Как погубило меня, — угрюмо пробасил Камей, — такие тайны… в нашей ватаге тоже копились обиды, а я наказывал всех без разбора, не хотел вникать. Пока на нас не навели стражу. Действуй, Саргон. Прости, что свалил на тебя эту мерзость.
— Нам нужно узнать, почему Акургаль отпустил Цзяо, где тот ублюдок сейчас, как все это связано с Уру… а также, на что вообще рассчитывал наш десятник? Что мы не спросим? Что отвечать не придется?
Саргон почувствовал, как его мысли снова заволакивает пелена гнева. Теперь не наведенная. Целиком и полностью его собственная.
Он едва удержался, чтобы парой выверенных ударов не искалечить двух беспомощных, бессознательных людей.
— С Уру даже сложнее. Он не обязательно предатель, но их с Акургалем… и с Цзяо тоже что-то связывает. А странности начались далеко не вчера. Возможно…
— Из-за него наш отец-командир пошел в разнос, — закончил Камей.
Теперь и он заметил закономерность — угрюмая физиономия еще сильнее почернела от гнева и подозрений.
— Тут такое, Саргон… этот глупый практик только что понял: у него нет веревки, — смущенно сообщил он.
«Да, промашка»
— Ничего страшного, — мягко улыбнулся юный культиватор.
От такого жеста товарищ едва подавил в себе рефлекс отпрыгнуть в сторону.
— Если они слишком сильно будут буянить, то всегда можно сломать что-нибудь ненужное.
Брови Камея против воли поползли вверх.
«Сломать что-нибудь ненужное» в таком месте в такое время значит обречь на смерть, не иначе. Долго беспомощного приятеля на себе не потаскаешь, даже если найдется кому. Первый же бой — и беззащитное тело огребает от любой случайной атаки.
Старый Саргон никогда бы так не поступил.
Больше из телесной, цивилизованной мягкости, чем душевного превосходства.
«Все они, аристократы, одинаковые: как приговорить сотни тех, кого они в глаза не видели, так никаких препятствий, а как умертвить знакомого человека, что мозолит глаза, то самим марать руки не хочется. Вечно выдумывают гадости: то на мороз выгонят без единой меры риса, то руки сломают в Пустоши, то к диким зверям бросят».
Камей хмыкнул, покачал головой, отогнал застарелую неприязнь.
Даже если Саргон действительно из благородных, то ТАКИМ благородным он готов был подчиняться во всем. Ни один человек за все время не заслуживал в его глазах столько доверия, как их отрядный гений.
— А пока… о, вон там, как раз, земля помягче. Бери меч Акургаля, я возьму ту деревяху и мы их потихоньку вкопаем, как столбик для ослов.
Бывший бандит смешно выпучил глаза, а после залился глумливым, перхающим, слегка визгливым смехом. Абсолютно неуместным в этой юдоли напряженной тишины и необъявленного траура.
Земля оказалась тверже, чем рассчитывали, поэтому следующий кэ выдался довольно напряженным, даже с учетом сил культиватора.
Пришлось оставить идею вкапывать придурков по самую шею: удовлетворились серединой груди, но зарыли «столбики» сразу с прижатыми к телу руками, чтобы заговорщики могли шевелить разве что плечами да головой на них.
Они пару раз приходили в себя, но Саргон дозировано вырубал мужчин качественным, усиленным Ци подзатыльником. Чтоб не мешали.
Наконец, они оба пришли в себя.
— Итак, что вы можете сказать в свое оправдание?
Саргон лукавил. Он не хотел слышать ничьих оправданий. Он хотел удавить мерзавцев, забыть про их существование. И если Уру не вызывал в нем особых эмоций, чиновник всегда держался слегка наособицу, то вот Акургаль…