Уру отмалчивался, Акургаль перевязывал торс. И лишь благоухающий Вань, после возвращения из обители мудрых мыслей, уверенно заявил, что знает, о чем идет речь: именно так описывались посмертные проклятия в одном из ветхих свитков, которые он читал в своем уезде.
Тот практик много где путешествовал, а потом заносил в свиток заметки об увиденном. Правда, писал автор в собственном дурацком стиле, то есть совершенно бессистемно, зачастую без понимания о том, что произошло, как он или окружающие победили, преодолели, убили потустороннюю тварь или откупились от нее, что или к чему привела охота: в общем, ни начала ни конца большинства историй.
Высветленные фонарем детали длинного темного пути, не более.
Педантичного Ваня такая небрежность доводила до белого каления, поэтому он, невиданное дело(!), закончил книгу на середине. Как раз из-за упоминания посмертного проклятия, где сразу после шло многословное описание гаолянской бражки и начало следующей истории.
На этот моменте проснулся Алтаджин.
Он не стал громко орать, вопрошать, где они оказались, требовать немедленных ответов или проявлять свою эксцентричность.
Молча сел возле огня рядом с удивленными новобранцами, поел выданную такой же тихой Дун Цзе пустую адлайскую кашу, затем молча выслушал подробный пересказ того, что произошло, вяло отмахнулся от вопросов о своем состоянии, снова начал угрюмо пялится в огонь.
Через полчаса, когда неуютное напряжение вокруг него стало совсем уж невыносимым, он, наконец, поднялся, машинально отряхнул свой подбитый ватой халат, потоптался, оглядел башню изнутри, бросил равнодушный взгляд на перекрытые ворота и дал знак Саргону следовать за ним.
Хотя они всего-то прошли три шага, чтобы присоединиться к уютному, совсем не дымному, апельсинового цвета костерку двух высокомудрых дев.
— Все заметили? — угрюмо бросил кочевник.
Три практика переглянулись между собой.
— Активные техники не работают, шисюн, — отрапортовала Ян, — Ци ведет себя странно, место похоже на духовную круговерть, как «Вершина почтительности» или «Холм голодных пастей». Только я не могу понять, какая энергия здесь течет. Даже самое простое: злая она тут или добрая.
— Зильая или добьряя, — совсем не добро передразнил ее Алтаджин, — линьши называют светлой или темной, бестолочь!
Девушка обиженно поджала губы, Дун Цзе покосилась на временного командира, который походил скорее на угрюмую, ошакаленную версию самого себя и молча отодвинулась обратно к костру. Ян последовала ее примеру.
Саргону ничего не оставалось, кроме как пересесть ближе к Алтаджину, на единственное свободное место. У него еще остались вопросы и уходить просто так не хотелось, даже если кочевник сейчас в действительно плохом настроении.
Воцарилась недобрая тишина, усталая и простуженная, как промокшие ноги дождливой осенью. Саргон хрустнул шеей, покосился на двух девушек. Одна неподвижно смотрела на огонь, другая уселась в позу медитации и прогоняла Ци по телу. Слабую, но со стихийным оттенком — воздушная, судя по его ощущениям.
Он отвернулся в сторону, встретился глазами с Алтаджином. Поймал его понурый, необычно тихий взгляд. Казалось очень странным видеть его без всегдашней ухмылки, без закатывания глаз или выражения легкого превосходства, причастности к чему-то, недоступному остальным.
— Мой! — в этот раз без пальца вверх, — не может говорить со мной в этом проклятом месте, — вдруг прошептал он и придвинулся еще ближе.
— Часто такое происходит? — Саргон не нашелся, что ответить, не жалеть же придурка? поэтому выпалил первую попавшуюся фразу.
— Не впервые, но… редко. Не расслабляйся, сяобо. Нам здесь достанется, клянусь Великим Червем.
Страшное предположение посетило голову юного паладина. Он вздрогнул, замотал головой в отрицании, потом неохотно прикрыл веки, потянулся к виртуальной надписи на внутренней стороне век.
Пусто.
Нет, не так. Словно некая сущность поместила его любимую систему под стеклянный колпак, в комнату кривых зеркал, где не найти ничего истинного.
Он чувствовал присутствие герменевтики виртуальности в своем духовном теле, чувствовал и тянулся к нему чистым сознанием, но лишь скользил по невидимому, неосязаемому барьеру, утопал в потоке бушующей за пределами тела природной Ци, дрался со своей же внутренней энергией: черствой, непослушной.
Канал связи с Богиней также ощущался мертвым, перегруженным. Как упавшие сайты во время внезапного наплыва посетителей.
И внезапно Саргон утратил львиную долю своей бравады. В ситуации полного запрета доступа к системе он оказался впервые.
— Я посижу с вами еще немного? — он едва-едва сумел удержать голос от просящих, чуть ли не заискивающих ноток.
Алтаджин понимающе, слишком понимающе кивнул.
Девушки только прищурились на него, одна с хмурой неприязнью, другая с очередной вспышкой интереса, но никто не проронил ни слова. Ян снова ушла в медитацию, а чем именно занимается Дун Цзе с куском камня и походным набором начертателя не смог бы сказать даже Ван Сичжи, Мудрец Каллиграфии.
В окружении культиваторов, связанных такими же ограничениями даже дышалось легче. Особенно, как ни странно, помогала желтушная, пасмурная, раздавленная прерванной связью с Богом физиономия Алтаджина. Кому-то приходилось еще хуже, чем Саргону.
От этого становилось немного спокойнее.
Юный паладин решил уйти в медитацию по примеру Ян. К его удивлению, получилось в разы проще, чем среди унылого плато Облачного Форта. Линьши хлынула в него могучим Северным Потоком, раскаленным газом влилась в даньтянь, мигом стянула все силы и все внимание практика.
Для хандры по забаненой системе не осталось времени.
Обратно к своим Саргон ушел, по ощущениям, часа через два интенсивной медитации. Как только он привык и стал пропускать энергию сквозь себя, словно посредник, прокладка между двумя точками пространства природной Ци, его пропускная способность стала расти как на дрожжах, а меридианы укреплялись чуть ли не по два-три процента за час.
Огромная скорость, и близко недоступная в Форте.
«Так вот почему все эти секты, школы, Ясные Залы и прочих Свидетелей Иеговы ставят в строго определенных местах. Конечно, если ты станешь крутым практиком от одних только медитаций! Да у них каналы должны быть толщиной с мою руку!» — возмущался про себя Саргон.
Он понимал, что все не так просто, однако быстро пополняемая энергия для боев и практик, а также постоянное давление внешней среды в разы ускоряет духовное развитие. Правда, как подозревал юный культиватор, лишь до определенного момента. Такая аномалия — костыль, бустер и духовная пилюля в одном ключе, но никак не панацея.
Впрочем, всевозможные духовные школы имели и другие преимущества: наличие равных братьев для соревнований и спаррингов, учителей, доступных ресурсов.
К его приходу Первый Отряд уже устраивался спать. Дозор определен, все насущные темы облизаны, место для отдыха выбрано. Только Юншэн рассерженным енотом метался по башне, царапал ногтями тех, кто не успевал увернуться и громко, очень громко, неразборчиво громко выговаривал свои возражения против тесного, плечом-к-плечу, отхода ко сну.
— Представь, что это pizhamnaya vecherinka!
— Хсссс!
— Не нравится спать бутербродиком?
— Шшшшш!!!
«Ладно, хватит срывать свою злость на безответном… ай-яй-ай, сука, как ты прокусил пленку Ци⁈ Да, о чем я? На безответном инвалиде».
Пришлось дать фармацевту место в самом конце и отгородить от остальных обломком доски из заготовок под дрова.
Наконец, безумный день подошел к концу.
Часовой (первым вахту повезло нести Уру) остался сидеть спиной к костру, лишь время от времени поворачивался, чтобы подкинуть дровишек. Остальные быстро заснули, пока сам Саргон медленно размышлял о том, о сем.
Он вспомнил свой бой против Ксина, те проклятия, которые раз за разом кидал в Гвардейца. Удивительно, как тот не принял темную Ци за демоническую. Первый раз юный практик оказался рад его компетенции. И далеко не в первый — горд собственным прогрессом.
Теперь он гораздо лучше понимал, как действуют проклятия. После боя с Ксином нащупал некий возможный путь. Очень точный, безо всякой иронии эффективный, удар по демоническому культиватору показал правильность выбранного пути. Конечно, все еще оставалось множество белых пятен, теорий, возможностей: воистину безграничный простор для творчества.
«Пока стоит сосредоточиться на двух, гм, проклятиях? связках? заклинаниях? Скорее дебаффах. Пелена и Тремор. "Способ доставки» может меняться, техники защиты у всех разные, ситуации в бою — тем более. Сколько там слоев накинуть для незаметности, духовной маскировки или, там, скорости — уже чисто техническая проблема. Главное — вложенные концепции.
А они весьма хороши. Да, без любимых синами ярких техник, взрывов, безумия, пафоса, отрубания голов, названием длиннее, чем список литературы на лето. Но я и не претендую.
«Пелена» резко обрубает поступление информации из органов чувств. Не только зрение: слух и осязание я ему тогда тоже отключил, а всего-то изобразить концепцию вируса, чтобы он из глаз по нервам перешел в мозговой центр. Просто два дополнительных слоя. Правда, духовную чувствительность или равновесие так не вырубишь.
Тремор, наоборот, лучше кастовать максимально часто и кучно, прокнет-не прокнет. В идеале, чтобы я его отработал до автомата, мог кидать прямо во время боя, без отвлечения и лишнего контроля Ци. Типа, сплетаю совсем мерзкое днище, а попутно треморы летят. Ну, это в идеале и не факт, что так вообще выйдет. Но задумку лучше, ау-уа, затестить".
С этими приятными мыслями о способах причинить страдание ближнему своему, начинающий малефик провалился в сон.
Глава 2
Говорят, хлеб всему голова.
Тогда чему голова настоящая голова, отдельно от тела?
Демонический практик оказался в нелегком деле усекновения ближнего своего лишь первой ласточкой. Декапитация стала модной болезнью, весенней инфлюэнцей, сезонным ротавирусом.