. Вполне вероятно, что эта акция проходила в рамках подписанного договора о взаимопомощи — российское войско нуждалось в современных вооружениях и военных специалистах. За 1508–1509 гг. в описи дел Посольского приказа имеется короткая фраза о поездке русского посла в Копенгаген: «Да в 7017-м году отпуск с Москвы государева посланника дьяка Елизара Сукова да дацкова посла магистра Давыда»[90].
15 июля 1510 г. из Выборга шведский рыцарь Эрик Турессон сообщал о миссии магистра Дэвида в Россию[91]. А 18 июля тот же адресат уведомил Риксрат о том, что, по его сведениям, Россия, куда недавно ездил магистр Дэвид от короля Ганса, пришла к соглашению с Данией, и поэтому в скором времени надо опасаться нападения со стороны русских[92]. В «Описи архива Посольского приказа» содержатся указания на хранившиеся там «речи и ответы, что привез от короля дацково Елизар Суков лета 7018-го году»[93]. Но узнать о теме переговоров мы, к сожалению, не сможем. Озабоченность шведов русско-датскими переговорами вполне объяснима — возможно, они догадывались о включении в соглашение пунктов антишведской направленности.
В 1510–1511 гг. с каким-то особым поручением к государю Василию III Ивановичу приезжал гонец. Цели визита покрыты тайной, он лаконично отмечен как «приезд к Москве и отпуск с Москвы дацково гонца Гармана»[94]. 26 июля 1511 г. штатгальтер Т. Эрискон сообщал из Разеборга, что магистр Дэвид небольшой эскадрой в три корабл (iii snaekkiar) прошел в сторону России (in j Rydzelandh)[95].
Итак, в 1509–1511 гг. имели место какие-то переговоры с датским королем, подробности которых, к сожалению, источники не сохранили.
1513 годом можно датировать новый виток русско-датских отношений, начавшихся еще при отце Василия, Иване III. После коронации Христиана II Дания была также заинтересована в военном союзе с Московией: датский король был женат на внучке Максимилиана Елизавете, и в своей политике поддержки Тевтонского Ордена он был солидарен с императором Священной Римской империи германской нации. Помимо этого, Христиан II имел свои экономические интересы в Московской Руси. Кроме этого, оставалась надежда на помощь в борьбе со Швецией. В условиях объявленного ганзейскими городами и польским королем эмбарго Московии датская торговля могла в обход запретов выйти на русский рынок, однако ее развитие продвигалось в неблагоприятных условиях[96].
Магистр Дэвид находился в Москве до середины весны 1514 г. Почти одновременно с выдвижением русской армии на Смоленск вместе с датским послом были отправлены в Копенгаген сын боярский Иван Микулин Заболоцкий и дьяк Василий Александров Белый[97]. В собрании Государственного архива Дании сохранились верительная грамота к королю (с аккредитацией ведения переговоров: «и что тебе от нас учнет говорити, и ты б им поверил, то есть наши речи») и «наказные речи» русских послов[98].
Судя по отметкам в переведенном на латынь документе, основную часть речи перед королем держал Иван Заболоцкий (7 отметок Ioanni loquere на столбце). Речь дьяка Василия Александрова (3 отметки Wasilio loquere) касалась рассказа о результатах переговоров с магистром Дэвидом в Москве, согласований пунктов будущего договора, об ответном посольстве короля, о переговорах с имперским послом Юрием Шнитценпаумером относительно планов совместных боевых операций против Сигизмунда и о желании императора согласовать действия с датским королем. Через своих послов Василий III подтверждал все прежние договоренности 1506 г., которые были при короле Гансе (в том числе и поддержка в войне против мятежника Стена Стуре), и, в свою очередь, предлагал датскому правителю оставить в новом соглашении пункт о совместной борьбе против короля Сигизмунда («И ты б… также с тем нашим недругом с Жигимонтом королем почал ныне то дело делати»).
Пикантность ситуации придавало то обстоятельство, что у Василия III со шведами еще в мае 1513 г. был заключен мирный договор, а у Христиана II — согласованы договоренности о дружбе с польским королем. Между тем стороны сделали вид, что готовы выступать против общих врагов — шведов, поляков и литовцев.
Итак, 10 апреля 1514 г. датируется верительная грамота Василия III Христиану II об отправлении к нему сына боярского Ивана Заболоцкого и дьяка Василия Александрова для переговоров о союзе[99]. По-видимому, посольство сопровождал все тот же магистр Дэвид. В составе 30 человек русские дипломаты в сопровождении магистра Давида прибыли в начале лета в Копенгаген[100]. 4 мая 1514 г. власти Нарвы уведомили ревельских ратманов, что датский герольд вместе с русскими послами выехал по направлению к Ревелю[101]. Ганс Перссон, начальник таможни в Гельзингере, 1 июня сообщал в Копенгаген, что магистра Давида с посольством от Василия III ждут со дня на день[102].
О переговорах датской стороны мы можем судить по сохранившемуся в Копенгагенском государственном архиве проекту договора от 3 июля 1514 г.[103] В нем от имени Христиана II предлагается «императору всей Руси» (totius Rutzie imperatore) возобновить дружбу и настроиться против Швеции. Со своей стороны датский король был готов посредничать в переговорах с европейскими странами и занять враждебную позицию в отношении Польши и Литвы «по правде, не по лжи» (in veritate absque dolo)[104].
Для исследователей практически незамеченным и неоцененным остался этот проект, хотя все его пункты практически неизменными перешли в русский вариант соглашения 1516 г. В сопроводительном письме Василию III Христиан указывал, что, желая подтвердить прежний союз между Россией и Данией, он посылает московскому государю договор, составленный по образцу отцовского соглашения 1506 г., в который добавлены пункты о совместной войне против польского короля (addendo articiilum contra regem Polonie). В этом же деле сохранилась инструкция короля магистру Дэвиду[105], где в пяти пунктах предписывалось:
1) заверить Василия III братством и дружбой датского короля;
2) просить о скорой присылке ратифицированного соглашения;
3) рассказать об отношениях со Швецией;
4) высказать пожелания о последовательной политике великого князя по отношению к Швеции;
5) попытаться выпросить у великого князя преференций для датских торговых людей.
Неизвестно, знали ли датчане о том, что буквально год назад, 9 мая 1513 г., послами Хенриком Икскюлем, Хенриком Стенссоном и др. доверенными лицами от имени риксфорестондера (правителя) Стена Стуре Младшего был заключен договор с русской стороной, представленной новгородским наместником боярином В. В. Шуйским и боярином И. А. Челядниным, о 60-летнем перемирии[106].
Грамота датского короля Христиана II была скреплена, судя по всему, обычной восковой печатью (Et ad fortificationem harum nostrarum litterarum sigillum nostrum apposuimus), то есть это была так называемая предварительная ратификация — датский король изложил со своей стороны все те пункты, на которых он был согласен заключить договор. Грамота из Копенгагена была доставлена в августе 1514 г. (в описи отмечен «приезд к Москве государевых послов Ивана Заболоцкого да Василья Олександрова, да с ними вместе дацкого посла магистра Давыда»). Герольдмейстер «Дания» более полугода (с осени 1514 г. до начала весны 1515 г.) находился в Москве. В это время он наверняка слышал о поражении русских войск под Оршей, о попытках возврата Смоленска армией К. И. Острожского. К сожалению, в Датском государственном архиве не сохранилось ни отчетов, ни писем за этот период герольдмейстера Дэвида к своему королю. Понадобилось еще два года, прежде чем текст договора был ратифицирован русской стороной.
С прибытием 17 декабря 1514 г. имперских послов Я. Ослера и М. Бургшталлера с новым вариантом русско-имперского договора Василию III и его ближайшему окружению стало очевидным, что император отказывается от всех прошлых обещаний выступить «заодин» против Сигизмунда I.
Да и датскому королю было не до «московитов». Он был занят куда более прагматичными и перспективными делами — сватовством (и, соответственно, составлением брачного контракта) к Елизавете, внучке императора Максимилиана[107]. В Эмсе был заключен военный союз Габсбургов и Ольденбургов. В августе 1514 г. супруга датского короля Елизавета была коронована в Копенгагене.
В ответе Василия Ивановича королю Христиану было сказано: «А которую еси грамоту к нам прислал с своим послом с Гералд Давыдом, и той грамоте у нас непригоже быти». Грамота оказалась «непригожей», скорее всего, по причине умаления государева титула — в «проектной» грамоте Христина были перечислены только владельческие титулы от Владимирского до Болгарского — а ведь даже в верительных грамотах всегда прежде ставился полный титул государя. К тому же, ко времени, когда послы прибыли в Москву, государь уже взял Смоленск, и к его титулу добавился наименование «Смоленский». Поэтому было подготовлено новое посольство, состоящее, впрочем, из прежних послов — Заболоцкого и Александрова