И Ульф сразу узнал кричавшего — Арнстейн, отец Хильдегард.
— Я не отрицаю, что убил Торгейра, — объявил Ульф. — Скажу тебе даже больше, ярл Арнстейн. Я хочу на поединке доказать, что это я прикончил Торгейра. И сделал это, чтобы отомстить за убийство конунга Олафа.
— Ложь, — сбиваясь на фальцет, завопил отец Хильдегард. — Все знают, что Олафа придушил Сигтрюг Хегнисон. На пару с Гудбрандом, младшим сынком Олафа.
Остальные ярлы молчали. Ульф со своего места видел их лица — над щитами, в первых рядах дружин. Скаллагрим, Ингьялд, Угстейн и Грюдди, бывший подручный Торгейра. Ульвдан, хозяин Хреланда, тоже был тут…
Говорить нужно с ними, мелькнуло у Ульфа. Не с Арнстейном. Иначе эта перебранка затянется надолго.
Со стороны людей тем временем текла река запахов. От них пахло ненавистью и страхом — сильно, режуще. Но прядь, повязанная на запястье, гладкой ленточкой ласкала кожу. И шерсть проступила только по краю нижней челюсти.
— Верно ли я понял, ярлы Эрхейма? — рыкнул Ульф. — Вы стоите и молчите, позволяя говорить тому, чья дочь была невестой Сигтрюга, обвиненного в убийстве Олафа? Вы не хотите узнать, что за беда грозит вашим землям? Хотя в крепости уже горят негаснущие огни, а в опочивальне Торгейра не тает лед? Что же должно случиться, чтобы вы захотели услышать правду? Небо должно упасть вам на голову? Земля расколоться под ногами?
Это подействовало — ярлы выступили из-за щитов и сошлись в кружок перед строем людей. Даже Арнстейн, с ненавистью поглядывая в сторону Ульфа, заспешил к ним.
А чуть погодя кружок ярлов распался. И один из них, Скаллагрим, шагнул вперед. Велел:
— Говори. Арнстейн пока помолчит.
— Все вы знаете, что Торгейр был на Хреланде, когда конунг Олаф пропал, — бросил Ульф. — И Гудбранд, младший сын Олафа, отправил меня к нему с вестью…
Ульвдан, хозяин Хреланда, кивнул.
— Там, на Хреланде, Торгейр сказал мне, что его пытались убить, — продолжал Ульф. — Убийца пришел в его каюту ночью, волшебством сотворив дыру в стене. Торгейр заявил, что покушение на него и исчезновение отца — дело рук его младшего брата Гудбранда, который хочет стать конунгом. Потом Торгейр приказал мне идти с ним в Нордмарк. Мы вернулись и захватили Гудбранда. Но Хильдегард, дочь Арнстейна, в ту же ночь встретилась с Торгейром в крепости. Я видел это своими глазами. И вот тогда я узнал, что она может оживлять руны своим прикосновением…
— Твоя жена тоже этим занимается, — крикнул Арнстейн.
— Моя жена пришла в крепость, услышав об огнях, что здесь горят, — рыкнул Ульф. — Она хотела потушить неугасимое пламя. Но сила волшебных огней сожгла дар моей жены, и руны перестали ее слушаться. Однако она хотя бы попыталась победить пламя. А что сделала твоя дочь, ярл Арнстейн? Почему она не вышла к огням, которые разожгло чье-то злое волшебство? Я тебе скажу, почему. Потому что она сама их запалила. Чтобы испытать свою силу перед тем, что собиралась…
— Ты лжешь, — снова завопил Арнстейн.
И Ульф в упор посмотрел на Скаллагрима. Сказал размеренно, ощущая, как горло перехватывает от желания зарычать:
— Ты обещал, что ярл Арнстейн будет молчать, пока я говорю. Может, он и тебя решил ославить лжецом?
— Хватит, — тут же проворчал Скаллагрим, обернувшись к Арнстейну.
Ингьялд, стоявший рядом с Арнстейном, положил руку ему на плечо. Бросил:
— Пусть волк договорит.
Лицо Арнстейна скривилось. Похоже, Ингьялд сжал его плечо слишком крепко.
— Продолжай, — буркнул Скаллагрим.
И наступила тишина.
— Мы схватили Гудбранда, — объявил Ульф. — Он признался, что вместе с Сигтрюгом убил своего отца, конунга Олафа. И тело сбросил в море. Но я засомневался, потому что вспомнил разговор с Гуннульфом, главой волчьей стражи. Я встретил его на следующий день после пропажи конунга. Гуннульф тогда сказал, что почуял в конунговой опочивальне запах трупа. Но он не знал, как Олафа убили — и куда делось тело. Из крепости его не выносили, это точно. Труп словно провалился в неведомую дыру, вдруг возникшую в опочивальне. Гудбранду и Сигтрюгу такое было не под силу. А вот Хильдегард легко могла открыть дыру в стене, использовав руну Врат. И тогда она была невестой Сигтрюга.
— Это Сигтрюг отвел глаза страже, — каркнул Арнстейн. — А может, им помогла твоя ба…
Он осекся и скривился от боли, потому что рука Ингьялда сжала его плечо еще сильней.
— Но чтобы открыть дыру в стене, — громко ответил Ульф, — мастерица рун должна знать человека за этой стеной. Помнить его лицо. А моя жена никогда не видела Олафа. Она не могла открыть проход в его опочивальню. Зато Хильдегард часто бывала на пирах у старого конунга. Она в любой миг могла добраться до Олафа. И стоило Торгейру вернуться с Хреланда, как Хильдегард начала выполнять его приказы. Так я понял, кто на самом деле стоит за убийством конунга. Затем я узнал, для чего Торгейр с Хильдегард это затеяли.
Арнстейн что-то прохрипел. Ульф, не обращая на него внимания, крикнул:
— Они замыслили подлое колдовство. Торгейр и Хильдегард хотели построить дорогу по воздуху в Неистинный Мидгард. Тот самый, о котором поется в сагах. Но такое колдовство использует силу душ, уже покидающих тело. Поэтому Торгейр с Хильдегард хотели наполовину сжечь — и наполовину заморозить города Эрхейма. А для этого нужно было повесить щиты конунга Торгейра во всех городах. Чтобы Торгейр, по древнему обычаю, мог получить над ними власть. И предать людей Эрхейма ледяной и огненной смерти.
Люди смотрели по-разному. Кто недоверчиво, кто зло, кто хмуро. И Ульф вдруг ощутил возбуждение.
Они слушали его. В потоке запахов, что текли со всех сторон — от воинов, от домов вокруг площади, от толпы, теснившейся за торговыми рядами — было все меньше ненависти. Все больше страха и жадного внимания…
— И я могу это доказать, — швырнул Ульф в толпу. — Отправьте кого-нибудь за щитами, что приготовили для нового конунга. Осмотрите их, люди Эрхейма. На каждом щите вы найдете две руны, начертанные кровью Хильдегард. Это Исс и Фе, знаки Льда и Огня. Только щит Нордмарка пока чист. На нем руны Исс и Фе должны были начертить в самый последний день — последний для многих людей Эрхейма. Потом Хильдегард коснулась бы щита Нордмарка, пробуждая разом все руны. А в города под щитами пришел бы неугасимый огонь, подобный тому, что пылает нынче в крепости. И лед, навроде того, что не тает в опочивальне Торгейра.
Ярлы тут же начали выкликать имена. Несколько человек метнулись к дальнему краю площади, где начинались городские улицы.
Еще немного, подумал Ульф.
Никогда прежде он не произносил таких длинных речей перед людьми. Шелком стелилась по запястью прядь альвийки. И запах Свейты уже не тревожил ноздри…
— Но прежде, чем это случилось, я перерезал Торгейру глотку, — крикнул Ульф. — Я сделал это, чтобы отомстить за смерть Олафа, которому поклялся служить. Дело было в опочивальне Торгейра. Да, мне следовало вызвать его на хольмганг. Но там была Хильдегард, и она уже тянулась к своему ожерелью с рунами. Поэтому я убил быстро. К тому же конунга Олафа тоже не позвали на хольмганг. А когда Торгейр упал, Хильдегард кинулась к нему. И задела рукой свое ожерелье с рунами. Может, она зацепила пальцем не ту руну — потому что над Торгейром сразу вырос ледяной сугроб. Он накрыл и Хильдегард. Теперь у них с Торгейром одна ледяная могила на двоих. Там, в опочивальне, под глыбой нетающего льда.
— Я не прощу… — просипел Арнстейн.
— Твое право, — отозвался Ульф. — Люди Эрхейма. По праву того, кто отомстил, я требую себе удел конунга Олафа. Я клянусь, что буду стеречь ваши жизни так же верно, как стерег прежде морские пределы Эрхейма. Мечом и клыком — я буду драться за вас. Пусть выйдет тот, кто считает мои слова ложью. Я здесь, и я жду.
Он смолк. Над строем людей перепархивали шепотки.
— Подождем немного, — вдруг заявил Скаллагрим. — Сейчас принесут щиты, мы на них посмотрим… а пока я кое-что спрошу, волк. Ты считаешь, что Хильдегард по наущению Торгейра убила конунга Олафа?
— Она это подстроила, — бросил Ульф. — И втравила в это дело Гудбранда, пообещав, что поможет ему стать конунгом. Заодно использовала Сигтрюга. Хильдегард сделала это ради того, чтобы было на кого свалить вину. А всю выгоду от смерти Олафа получал Торгейр. Ведь он был старшим наследником рода.
— Но доказательств у тебя нет. — Скаллагрим вскинул брови. — И одно непонятно. Среди рун есть Наудр, руна Подчинения… или Рабской покорности. Хильдегард могла пустить ее в ход и приказать Гудбранду убить отца. А волчья стража, отыскав тело со следами убийцы, во всем обвинила бы Гудбранда. Зачем прятать труп, открывая дыры в стенах? Зачем так путать все?
— Я не знаю, как действует Наудр, — живо возразил Ульф. — И моя жена не знает, потому что никогда не использовала эту руну. Но будь Наудр такой сильной, Хильдегард велела бы Олафу самому утопиться в море. Так было бы еще проще. Однако она этого не сделала. Значит, есть что-то, чего не знаем ни вы, ни я.
Скаллагрим опустил брови, соглашаясь. Ингьялд, помедлив, убрал руку с плеча Арнстейна. И тот сразу заревел:
— Все ложь. Я выйду на бой, волк. Но сперва, чтобы все было по-честному, мы уравняем силы. Двое… нет, трое людей против оборотня…
— Кто это "мы"? — холодно уронил Ульвдан, хозяин Хреланда. — Против одного всегда выходит один. Даже с драконами в сагах и то дрались поодиночке. А если ты не веришь в свою правоту и победу — стой там, где стоишь, ярл Арнстейн.
Вот это да, изумленно подумал Ульф. Люди на стороне оборотня? Хотя…
Крепость Нордмарка сейчас никому не нужна, мелькнуло у него. Пока в ней горят неугасимые огни, никто туда не сунется. И мужчины из конунгова рода нынче мрут как мухи. А ярлы хотят одного — побыстрей вернуться в свои земли, да приглядеться к колдуньям, живущим по соседству. Не владеют ли они той же силой, что Хильдегард…
— Ульвдан верно говорит, — громко заметил Скаллагрим. — Бейся сам, ярл.